– Вот рецепт слоеного торта с клубникой, который я всегда обещала вам дать, – сказала мама, копаясь в сумке, и папа просиял от приятных воспоминаний. Мама и Сью начали обсуждать, как со мной трудно.
– Вы мне можете не рассказывать, – заявила моя мама. – В детстве он отказывался подходить ко мне, когда я пользовалась ножом для разрезания бумаги, чтобы вскрыть письмо. Говорил, что боится.
– Поразительно! – сказала Сью. – Он и сейчас говорит то же самое. Мне каждое утро приходится вскрывать почту, будто я его рабыня.
– Меня просто нервируют острые предметы, – отрезал я. – Никогда не знаешь, кого захочется заколоть. – И я сверкнул глазами на обеих.
Папа подошел к шкафу, где хранились канцелярские принадлежности.
– Боже мой! – воскликнул он в изумлении. – Я не знал, что бывают голубые стикеры для заметок. Ты их видел, Чарли?
Безупречно рассчитав время, появился Грэхем с документами, которые надо было перепечатать. Когда он узнал, кем были посетители, то взгляд его сделался неодобрительным и обратился ко мне. Всего несколько минут назад он наставлял меня относительно повышения интенсивности работы, а я сейчас воссоединялся со своей семьей в машинописном бюро.
– Какой у вас тут большой офис, – сказал мой папа, пожимая ему руку. – Знаете, у вас тут есть оранжевые стакеры. Всегда считал, что они бывают только желтого цвета.
– Люси, Эшок! – вдруг вскричала мама и помахала им. – Идите сюда и поздоровайтесь. Сто лет вас не видела. – Сейчас уже почти весь этаж наблюдал, как они покорно приблизились к маме. Это уже начинало походить на вечеринку.
Народ все прибывал и прибывал, и тут мама заметила Элли, которая вышла из лифта и целеустремленно двинулась по коридору.
– Элинор! – воскликнула мама со счастливым видом. – Как приятно тебя видеть, дорогая!
Элли подошла и обняла мою маму, озорно мне подмигнув.
– Я так расстроилась, узнав о том, что случилось. – Тут мама покачала головой, глядя на меня в упор. – Уверена, мы сможем это уладить. Чарлз никогда не знает, что для него лучше.
– Мама, будь любезна…
– Так что весьма кстати, что мы здесь и можем подтолкнуть его в правильном направлении, как ты думаешь? – Элли кивнула с серьезным видом. – И мы заплатим за эти шины, дорогая, не расстраивайся.
Я чуть не взорвался, но меня схватила Люси и оттащила в сторону. Я стоял с мрачным видом, наблюдая, как весь этаж прекратил работу и включился в общее веселье. Разговоры становились все громче, но я расслышал, как Грэхем, которого прижала к столу моя мама, сказал, что она может мной гордиться.
Мама бросила на меня взгляд, исполненный нежности.
– О, несмотря ни на что, мы им очень гордимся. И будем гордиться еще больше, когда в этом году он станет компаньоном.
Это было как в фильме – один из тех моментов, когда все в комнате умолкают и оборачиваются, чтобы взглянуть на один персонаж. Я осклабился, как умалишенный, и это было весьма кстати, поскольку, как мне показалось, я попал в сумасшедший дом.
– Ну и ну, – послышался из толпы голос моего отца. – Еще и розовые. В жизни не видел ничего подобного.
ГЛАВА 32
Дела с Элли обстояли из рук вон плохо. Я изо всех сил старался поквитаться с ней, но в течение двух недель, прошедших со времени нашего разрыва, она на каждом шагу утирала мне нос. Я уже начинал думать, что мне еще повезет, если меня возьмут в почтовый отдел – что уж тут говорить о компаньонстве!
Я работал и хандрил, хандрил и работал, ностальгически вспоминая о счастливом прошлом, когда не было никаких осложнений. Ханна вела себя просто чудесно: она всегда была рядом, когда мне было плохо, старалась меня рассмешить и в самые критические минуты заключала в объятия, пытаясь утешить. И у меня не хватило бы духа выложить ей все и разрушить наш тихий мирок, в котором мы оба находили прибежище.
Уикенд в аттестационном центре вылился в сорок восемь часов нервотрепки. После того как Люси, Эш и я справились со смущением, вызванным тем, что мы не рассказали друг другу о том, что прошли аттестационную комиссию, к нам присоединилась Элли – как будто ничего не случилось. Она была, так сказать, в своей стихии, и я снова сделался досадной помехой на ее пути к преуспеванию – по крайней мере, это распределение ролей было хорошо знакомо нам обоим. Произвести нужное впечатление – вот все, что имело для нее значение. Она подавляла, устрашала и действовала на нервы.
– Я люблю тебя, Чарли, – спокойно сказала она мне в укромном углу. – Ничто не смогло это изменить. – Мое предательское сердце подпрыгнуло при этих словах. – Но этот уикенд отдан бизнесу, и ты это знаешь, не так ли?
Однако мирная сельская тишина, царившая вокруг отеля – он находился неподалеку от Стратфорда, – успокоила меня. Я вырос не в деревне и едва различал, где у коровы зад, а где перед, но мне вдруг захотелось иметь третий дом в сельской местности. В этот уикенд трудно было не строить планы о том, как я распоряжусь зарплатой компаньона. Хорошо бы иметь дом за пределами Лондона (возможно, в таком месте, как Оксфорд), в котором жила бы моя семья, и квартиру в центре Лондона, где я мог бы порой переночевать в том случае, когда меня задержали бы в городе работа, выпивка или амурное приключение с кем-нибудь из младших сотрудниц фирмы. Л третий дом, пожалуй, мог быть на Котсуолдских холмах, в Глостершире, чтобы дети вволю надышались сельским воздухом.
В отель съехалось около сорока сотрудников фирмы как из Лондона, так и из заграничных филиалов «Баббингтона». В течение этих двух дней мне было никак не отвязаться от Оскара – массивного парня с резкими чертами лица, который прибыл из Франкфурта. На мою беду, он сразу же почувствовал ко мне расположение.
– Я из Барселоны, – сказал он мне, когда мы познакомились на приеме, организованном в начале уикенда, и залился радостным смехом. Но у него определенно был немецкий акцент.
– Значит, вы работаете в мадридском филиале?
– Qué?[65] – усмехнулся он.
– Простите?
– Qué? – повторил Оскар, и усмешка его сделалась еще шире, так что обнажились десны.
– Вы работаете в Мадридском офисе? Я не думал, что у нас есть офис в Барселоне.
– Не будем гофорить о фойне. – Он погрозил мне пальцем, весело хихикая.
– Простите? – В словах этого человека было так мало смысла, что мне показалось, будто он беседует с каким-то невидимым другом.
– Я как-то раз загофорил об этом, но, пошалуй, сшастливо отделался. – Я подумал, что, наверно, на нем уже пагубно сказалось волнение.
– Видите ли, мне нужно, гм-м, кое-куда пойти, чтобы, гм-м, кое-что сделать, так что, гм-м, извините меня.
Но Оскар схватил меня за руку.
– Я из Барселоны, – произнес он очень громко, словно я был тупым.
– Вы все время это повторяете. Но должен сказать, что у вас самый странный испанский акцент, какой мне приходилось слышать.
– Разве ви это не знаете?
– Никогда там не был.
– Ви сами это начали.
– Нет, не начинал.
– Да, начали. Ви захватили Польшу. – Оскар буквально скорчился от смеха. Сейчас все в комнате смолкли и во все глаза смотрели на нас. Да, вряд ли это будет способствовать моему карьерному росту. Я сделал жест, показывающий, что я совершенно случайно оказался рядом с этим буйнопомешанным. На лице Элли читалось удовольствие – она определенно вычеркнула две фамилии из списка конкурентов.
– «Фолти Тауэрз»,[66] что за программа! – вздохнул Оскар со счастливой улыбкой. – Когда я фырастал, мы все время смотрели фаши комедии положений по телевидению британской армии. Мне нравится британское чувство юмора. Фот пешему я поступил в «Баббингтон». Так смешно! Знаете, я сейшас смешно пройдусь.
К моему ужасу, Оскар собрался пройтись гусиным шагом по всей комнате, покончив тем самым со своей, а заодно и с моей карьерой. Схватив его за руку, я потащил Оскара к бару.