Мы поболтали еще немного о вопросах, которые ей задавали, и я чуть-чуть успокоился. Похоже, это не так уж страшно. Но как только Элли ушла, чтобы ознакомиться с последним вариантом договора о купле и продаже, меня снова одолели сомнения. Гожусь ли я в компаньоны? Нет, правда, положа руку на сердце, – гожусь ли? Или я просто мальчишка, притворяющийся взрослым юристом, и сейчас меня выведут на чистую воду?

Полчаса спустя я удалился в туалет и, потратив десять минут на завязывание и развязывание нового галстука (узел не должен быть слишком большим или слишком маленьким), скрылся в своей любимой кабинке. Я уселся в брюках на сиденье и стал себя успокаивать. В конце концов, неужели я, в свои тридцать с лишним лет, боюсь собеседования с какими-то компаньонами? Да ведь все они могли бы признать себя виновными в том или ином мелком преступлении, поэтому они не более меня достойны занимать положение компаньона!

Скажем, возьмем самого Тома Галливера, который несколько лет тому назад так по-детски ссорился с другим компаньоном из-за благосклонности одной дамы-юриста, кабинет которой находился между их кабинетами. Том устроил так, что летом у его соперника отключали кондиционер, а зимой – отопление. Не удовольствовавшись этим, он даже вызвал специалистов из службы дезинфекции, борющейся с вредными насекомыми, и у бедняги опрыскали какой-то гадостью кабинет, так что в нем нельзя было работать целых две недели. Именно в этот период Том ринулся в заключительную атаку на даму сердца – и победил. Этот эпизод также демонстрирует поразительное хитроумие Тома, благодаря которому он и занял столь высокое положение.

Затем я перешел к следующей фазе: «Ничего страшного, если я даже не стану компаньоном?» Она включала грандиозный самообман, выражавшийся в следующих мыслях: зачем мне надо было ишачить последние восемь лет? Моя жизнь была бы такой же полной, если бы я вечно оставался старшим сотрудником или покинул бы «Баббингтон», чтобы сделаться компаньоном в менее значительной фирме. Но эта фаза быстро закончилась, как только я представил себе такую картину: управляющий моего банка звонит мне, дабы пригласить к себе домой на эксклюзивное суаре с сыром и вином – после того, как мне впервые выплатят жалованье компаньона «Баббингтона». И окончательно добило меня следующее промелькнувшее видение: Элли, весело вращающаяся на своем кресле для компаньонов, вызывает перетрусившего Чарли к себе в кабинет.

Еще несколько минут я внушал себе мысль, что я действительно идеальный кандидат в компаньоны. Разве я не обладаю всеми качествами, необходимыми для представителя легендарного юридического племени – того, кто добывает выгодных клиентов для фирмы, обеспечивая работой захребетников? У меня приятная внешность, опыт, умение найти правильный подход к клиентам и внушительная осанка.

Я почувствовал облегчение, когда наконец настал мой час. Громко постучав в дверь конференц-зала, я подождал, пока меня пригласят, и сделал глубокий вдох.

Это был самый обычный прямоугольный конференц-зал. По одну сторону стола сидело шесть компаньонов, напротив них был поставлен одинокий стул. Тут были Том Галливер, Таунсенд и еще четверо очень важных шишек из разных отделов.

Том встретил меня ободряющим взглядом.

– Садитесь, Чарлз. Не бойтесь, больно не будет.

– Значит, тиски для больших пальцев – всего лишь миф, не так ли? – спросил я весело, но реакции не последовало: у всех были непроницаемые лица. О'кей, вот вам и правило номер один: не остри.

Правило номер два, как я узнал несколько позже – это: не пялься с отвисшей челюстью, если тебе задали трудный вопрос.

– Что бы вы почувствовали, Чарлз, если бы не прошли?

Правило номер три: не ной. «Вы не задавали Элли никаких сложных вопросов, так что же вы прицепились ко мне?»

К счастью, прежде, чем ответить, я выработал правило номер четыре: подумай очень хорошо, а уж потом говори. Моя первая реакция – что я уйду и буду рыдать в уголке три дня, если не пройду, – вряд ли произвела бы благоприятное впечатление. Я потрогал свой галстук.

– Я бы подумал, что вы все совершили очень большую ошибку, – сказал я наконец, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.

По крайней мере один из них слабо улыбнулся. Айвор с агрессивным видом наклонился вперед.

– Мне постоянно твердят, что в корпоративном отделе слишком много компаньонов. Зачем же нам нужен еще один?

Меня пробрала дрожь. Значит ли это, что есть всего одна вакансия?

Но тут вдруг я осмелел. Было что-то в этом типе, от чего я завелся. То ли его мерзкий характер, то ли остатки ланча на лацкане, то ли его отношение к женщинам, то ли то, что по какой-то неведомой мне причине он считал, что моя фамилия Везунчик – уж не знаю, что меня достало больше всего.

Я тоже слегка подался вперед.

– Не в обиду будь сказано, но средний возраст компаньонов в корпоративном отделе – около пятидесяти, – сказал я. – Этот отдел – двигатель «Баббингтон Боттс», и нужна более молодая кровь, чтобы поддерживать огонь в топке. Я хороший юрист, напористый, амбициозный, умеющий ладить с клиентами и способный раздобыть новых. – Я откинулся на спинку стула, сам себе удивляясь. Слова мои прозвучали так, словно я знал, что делаю. Это доказывало, что я юрист «Баббингтона» до мозга костей – то есть обладаю невероятной агрессией и прямотой, которые делали наши советы столь ценными.

– Значит, я уже двигаюсь под гору, не правда ли, Чарлз? – мягко спросил Том.

– Нет, я этого не говорил. Я просто думаю, что вам нужно достаточное количество юристов, которые еще бегут в гору, а не обозревают пейзаж с вершины. – Я не собирался вести себя столь развязно, но теперь уж нужно было продолжать в том же духе.

Впрочем, вполне могло быть, что это – самая верная линия поведения.

Однако в ответ посылались все более агрессивные вопросы. Солгала ли мне Элли или я просто раздразнил гусей? Мне подкинули премерзкую гипотетическую задачу с невероятными предельными сроками, невероятными клиентами и невероятными правовыми препонами, и я еще раз нарушил правило номер один.

– Это будет тот случай, когда я передам полномочия на вершину, – ответил я.

– И что же это означает, черт побери? – взорвался Айвор.

– Что он спросит одного из нас, – с улыбкой пояснил Том.

– Я усвоил на этой работе одну вещь, – подтвердил я, – и это: «Никогда не бойся спрашивать».

Это был деликатный способ сказать, что если я чему и научился на этой работе – так это быстро и надежно прикрывать свою задницу. Так что всегда лучше задействовать кого-нибудь из старших, чтобы в конечном счете он за все отвечал.

– А теперь, – не унимался Айвор, – эта ваша благотворительная работа. – Он произнес «благотворительная» так, словно речь шла о том, что я хватаю детей на улице и поставляю их торговцам белыми рабами.

– Я дежурю пару часов раз в месяц в Фаррингдонском центре юридической поддержки населения. Самые обычные юридические проблемы. Я получаю удовольствие от этой работы – это приятное разнообразие после того, чем мы здесь занимаемся.

– Я когда-то делал нечто в этом роде, – вспомнил Том. – Мою клиентуру в основном составляли дамы легкого поведения.

Я подхватил с излишним жаром:

– Ничего не изменилось. Моя самая постоянная клиентка – проститутка. Она все время приходит.

Обозначилось правило номер пять. Если ты собираешься все время нарушать правило номер один, хотя бы не делай это столь неподобающим образом – если не хочешь, чтобы несколько людей, которых тебе меньше всего хотелось бы провоцировать, синхронно приподняли брови.

Том взглянул на своих коллег.

– Вообще-то там приобретаешь неплохой опыт – в некотором роде. Я кое-что узнал о взаимоотношениях с клиентами, скажем так. – Послышалось подхалимское хихиканье, и именно тогда я осознал, до чего же мне хочется стать членом этого клуба.

Собеседование продолжалось – слава богу, без детальных вопросов о законе о проституции. Таунсенд бросал взгляд на свои часы примерно каждые десять секунд, и вскоре меня отпустили, пообещав, что вскоре меня известят, прошел ли я на следующий тур.