Машенька захихикала.

— Черноснежка, — сказала она.

— Черныш, — прибавил Стас, — или Уголек.

— Правильно. А вот какую бы вы дали кличку преступнику, который все время ест конфеты?

— Лакомка, — вновь захихикала девочка.

— Сладкоежка, — улыбнулся Брыкин.

Чайников тоже улыбнулся.

— Ну, это очень уж мягкие клички. У бандитов клички пожестче. Когда я учился в следственной школе, мы изучали дело бандита по кличке Жвачка…

— Он жвачку жевал! — догадалась девочка.

— Да, он вечно жевал жвачку. А еще мы изучали дело серийного убийцы по кличке Леденец.

— А этот леденцы сосал! — догадался Брыкин.

— Точно. Или, к примеру, была такая мошенница по кличке Шоколадка…

— Она шоколад любила! — хором воскликнули Стае и Машенька.

— А вот и не угадали на сей раз. Ей дали такую кличку, потому что она умудрилась украсть два товарных вагона с шоколадом.

— Два вагона, — ахнула Машенька. — Это ж объесться можно.

— Я к чему все это говорю, — продолжал Саша. — Надо будет посмотреть в милицейском компьютерном центре данные на преступников со «сладкими» кличками.

— А что это даст? — спросил Брыкин.

— Пока не знаю. Но как писал Григорий Евграфыч в своей методичке: «Когда ведешь расследование, ни одной зацепкой не следует пренебрегать». Чайников поднялся. — Пожалуй, я прямо сейчас в центр схожу.

— Можно и я с вами? — попросил Стае.

— И я! — закричала Машенька. — И я!

— Гав-гав! — подскочила Белоснежка к Чайникову и положила ему передние лапы на грудь, давая понять, что и она не прочь прогуляться до компьютерного центра.

— Ладно уж, — сказал Саша. — Айда все вместе.

Начальника милицейского компьютерного центра майора Николая Фомича Крюквина никто не называл ни по фамилии, ни по имени-отчеству. Все звали его просто — дядя Коля. Потому что он был хороший, душевный человек. Что думал, то и говорил.

Вся питерская милиция любила и уважала дядю Колю. В какое бы отделение он ни приезжал по служебным делам — везде ему были рады.

Еще одной отличительной особенностью дяди Коли было то, что он обладал феноменальной памятью. Крюквин помнил буквально всех и все.

— Курсант Чайников? — едва взглянув на Сашу, сразу же вспомнил дядя Коля. — Не так ли?

Саша улыбнулся.

— Так, дядя Коля. Только уже не курсант, а следователь. Я сейчас расследую свое первое дело.

— Орел! — хлопнул его по плечу Крюквин. — А помнишь, как ты грохнулся на пол в кабинете генерала Громова?

Чайников покраснел.

— Ну и память у вас, дядя Коля.

— Не жалуюсь, парень. — Дядя Коля взглянул на Белоснежку. — Ух, ты, какая симпатяга! — Он шутливо потряс собаку за уши. — Люблю собак. У меня дома их пять штук. Две овчарки и три болонки. Они мои лучшие друзья. Хорошо, когда собака — друг; плохо, когда друг — собака. Верно я говорю? — подмигнул дядя Коля Стасу.

Брыкин открыл было рот, чтобы ответить, но взгляд дяди Коли уже перескочил на Машеньку.

— Кого я вижу! — развел он руки. — Сама Мышка ко мне в гости пожаловала.

— Ой, а откуда вы знаете, что я Мышка? — удивилась девочка.

— От твоего дедушки. Участкового Менькина. Он мне твое фото показывал и рассказал, как ты однажды у него спросила: «Почему раздевалки есть, а одевалок нет?»

Да, память у Крюквина была и впрямь феноменальная.

— Дядя Коля, — сказал Чайников, — а вы не посмотрите на компьютере…

— Не посмотрю, — быстро перебил его дядя Коля.

— Я же еще не сказал — что.

— А я ничего не посмотрю. Компьютер сгорел.

— Как сгорел?

— Одна сотрудница на него кофейник опрокинула.

— Ну, надо же, — расстроился Саша, — а я хотел кое-что выяснить.

— Так выясняй у меня. Я же всю информацию помню.

— Меня интересуют преступники со «сладкими» кличками. Много их у нас в стране?

— Порядочно. Но сейчас они все по тюрьмам сидят.

— Все до единого?

— Почти все.

— А вы не помните, кто конкретно сидит, а кто на свободе?

— Конечно, помню. Называй кличку, а я тебе скажу: сидит этот человек или нет.

Саша смущенно поправил дужку очков на переносице.

— Не знаю я кличек.

— Чего тут знать-то? Назови любую сладость — это и будет кличка.

— Ой, а можно я назову? — попросила Машенька.

— Ну, давай, — разрешил ей дядя Коля.

Машенька, облизываясь, начала называть:

— Эклер.

— Грабитель, — сказал дядя Коля. — Сидит в колонии строгого режима под Воркутой.

— Бисквит, — сказала девочка.

— Фальшивомонетчик, — прибавил дядя Коля. — Отбывает срок в Пермской тюрьме.

— Корзиночка.

— Угонщица автомашин. Недавно арестована в Рязани. Сейчас находится под следствием.

— Мармелад, пастила, слойка, джем… — перечисляла Машенька дальше, но уже не облизывалась, потому что все эти лакомства почему-то оказались нехорошими дяденьками и тетеньками. А любимый Машенькин кекс был вовсе не кекс, а какой-то — щипач.

Наконец девочка назвала все известные ей сладости. Все перечисленные преступники сидели за решеткой. Но кто-то же ел конфеты в квартире Менькина и Шишкина. «Кто?» — неустанно задавал себе вопрос Чайников.

— Может, ты пирожное какое-нибудь забыла назвать? — спросил Саша у Машеньки.

— Не-а, — помотала головой девочка. — Не забыла.

— А вот и забыла, — сказал Стас.

— Что забыла?

— Картошку.

— Картошка — это не пирожное, — убежденно произнесла Машенька — Картошка — это картошка.

— Нет, Мышка. Есть пирожное под названием «картошка».

— Верно! Есть! — хлопнул себя по лбу дядя Коля. — Вадим Жуликов по кличке Картошка!

Девочка захихикала:

— Жуликов. Ой, как смешно…

— Гм, Жуликов, — хмыкнул Крюквин. — У моего приятеля покруче фамилия. Кадыгроб!

Машенька зажмурилась.

— Какая страшная фамилия.

— А между тем милейший человек. Милейший. Он начальником тюрьмы работает. Заключенные его просто обожают. Так прямо и говорят: «Мы тебя, Кадыгроб, век помнить будем».

— Ну а Картошка-то чего? — спросил Чайников.

— Да бандит с большой дороги этот Картошка. Был неоднократно судим. В общей сложности отсидел двенадцать лет. Недавно опять срок получил.

— Выходит, он в тюрьме?

— В том-то и дело, что нет. Картошка бежал.

— Бежал?!

— Да. Переоделся в женскую одежду — и поминай как звали.

Саша заволновался. Неужели вот она — зацепка?

— Дядя Коля, а как выглядит Жуликов?

— Пошли покажу. У нас в видеотеке есть кассета с оперативной съемкой его ареста.

Все отправились в видеотеку.

Вернее, не все. Машенька срочно захотела в «одно местечко», а Белоснежка, свернувшись клубком под столом у дяди Коли, уснула.

— Жуликова в Питере арестовали, — рассказывал Крюквин по дороге. — На автовокзале. Но билета у него при обыске не обнаружили. На допросе Картошка показал, что зашел на вокзал конфет купить. Там есть киоск с кондитерскими изделиями…

В видеотеке дядя Коля нашел кассету с записью ареста Жуликова и сунул ее в видео-магнитофон.

Пошла запись.

Одни междугородние автобусы отъезжали от автовокзала, другие — подъезжали…

— Вот он, — ткнул пальцем в экран дядя Коля.

Жуликов вполне соответствовал своей фамилии. У него было жуликоватое выражение лица и маленькие бегающие глазки.

Остановившись у таксофона, Картошка достал из кармана конфетку и, бросив фантик, начал ее есть. По всей видимости, Жуликову требовалось позвонить. Но таксофон был занят. Какой-то человек, стоящий спиной к видеокамере, кричал в трубку:

— Это сантехник Сидоркин!.. Я поставил унитаз!.. В квартире на пятом этаже!.. Да там всего две квартиры!.. Нет, в другую. Та, которая…

В этот момент Картошку взяли.

Все произошло в одно мгновение. Вот Жуликов стоит рядом с таксофоном, а вот уже оперативники заталкивают его в машину…