Похоже, для него всё происходящее было обычным, даже скучным делом. Подумаешь, какая-то Амелла раскидала свои руки по лесу!

— А Амелла, она…

Но вопрос задать было некому — Маскаль исчез, бросил её наедине с этой страшной многорукой Амеллой.

Послышались звуки борьбы, приглушенные крики… Через пару минут всё стихло, наступила тишина. Гробовая тишина. От неё девушке стало по-настоящему страшно. В голове, помимо её воли, всплыли прочитанные где-то строки:

Мир полон звуков; тишины

Я не приемлю, как забвенья.

И вздоху каждому струны

Я радуюсь до исступленья.

Тишина, как и автора стихотворения, пугала её, казалась враждебной. Если вдруг наступает тишина, жди беды. К тому же, она мешает сосредоточиться: думаешь только о том, почему вдруг стало тихо, что за этим последует; гадаешь, с какой стороны на тебя нападут.

Полная тишина — это как-то противоестественно, недаром её иногда называют мёртвой. Если есть что-то живое, то оно создаёт шум, хотя бы дышит, а тишина… В сочетание с темнотой всё это слишком напоминало смерть (в конце концов, смерть — это и есть темнота, тишина и неподвижность — три сестры, состоящие друг с другом в прекрасных отношениях), поэтому принцесса пошевелилась. Мимолётное ощущение смерти пропало, стоило исчезнуть хотя бы одной из неразлучных «сестричек».

— Маскаль, Вы ещё здесь? — тихо позвала девушка. Втайне она надеялась, что он не откликнется.

Мгновение — и оборотень вновь оказался в поле её зрения.

— Я решил: провожу Вас до Зодчар, — сообщил он. — Иначе этот народец изрядно попортит Вам жизнь.

Не дав ей времени на раздумье, Маскаль взял в руки корзинку со щенком. Шарар попробовал возражать, но тут же осёкся под холодным взглядом оборотня.

— Эй, куда Вы собрались? — Придя в себя, недовольно спросила Стелла. — Поставьте корзинку на место!

— Вы здесь ночевать не будете.

— А я сказала, буду! — топнула ногой принцесса. — Это моё личное дело, где ночевать.

— Ладно, если Вам так хочется! Видимо, это бесполезно, всё равно, что лить воду в дырявую бочку.

— Что бесполезно? — Она вырвала из его рук корзинку с Шараром и поставила на землю.

— Пытаться Вас переубедить. Нам нужно поговорить.

Девушке стадо как-то не по себе. О чём ему с ней говорить?

Оборотень попытался взять её под локоть, но Стелла отшатнулась и тут же заняла оборонительную позицию с мечом в руках.

— Уходите, мерзкий убийца! Я всё ещё помню о черепе под шкурой.

— Но ведь он не Ваш.

— Слабые аргументы, учитывая род Ваших занятий.

— Значит, Вы настроены враждебно… Что ж, видимо, лучше уйти от греха подальше, чтобы ненароком не обрадовать Вильэнару.

Он сделал вид, что уходит, а потом остановился и впился в неё своими голубыми глазами. У него был тяжёлый взгляд, пронзительный, колючий. Нет, всё же повернулся, позвал волка и скрылся в темноте. Но его расчёт сработал: принцесса не выдержала и окликнула его:

— Маскаль, подождите! О чём Вы хотели со мной поговорить?

Оборотень не вернулся; ей пришлось довольствоваться ответом из мрака:

— Собственно, уже неважно. Сначала Вы не желали разговаривать, а теперь у меня пропало желание. Или испугались темноты?

— Да не боюсь я темноты!

— Вот и прекрасно! В таком случае, счастливо оставаться. А напоследок я хочу посоветовать Вам остерегаться берегов Келин и непосредственных окрестностей водопада Лейвадор — сколько там погибло людей! И не верьте ни одному слову дакирцев: они всегда лгут. Меня Вы больше не увидите, но тёмные силы Герцона не причинят Вам вреда.

— Что ж, не буду мешать Вашему единению с природой, — напоследок усмехнулся он.

Своё обещание Маскаль сдержал: принцесса его больше не видела. В прочем, как и демонов ночи.

В Зодчар она въехала рано утром, когда стража только-только отперла городские ворота. Проезжая мимо угрюмых сонных солдат, девушка чувствовала, что они провожают её недобрыми взглядами. Собственно, ничего удивительного: она с самого утра заставила их думать, задавать вопросы, вместо того, чтобы, как все порядочные жители, подождать с въездом в город. А так нужно подойти, задать ради приличия пару формальных вопросов и протащиться вместе с этой рассветной гостьей шагов двадцать, чтобы отпереть вторые, внутренние ворота.

Несмотря на презентабельный вид внешней стены, дома Зодчара роскошью не блистали. По преимуществу они были деревянными, в лучшем случае, фахверковыми, в один — редко два этажа, иногда с мезонином.

По не мощёным улицам бродила птица.

Прямо перед воротами была широкая прямоугольная площадь, с расставленными рядами пустыми повозками; под ними аккуратными штабелями лежали колья. Очевидно, по воскресеньям здесь был базар.

Стелла клевала носом; она и встала так рано только потому, что хотела наконец выспаться по-человечески. Девушка скользила глазами по развешенному тут и там белью и думала: до чего же до боли провинциальный городишко, не имеющий ничего общего с блистательным Сиальдаром. И, вправду, не имеющий, если не считать формальной принадлежности и официального гражданства его обитателей — зодчарцы были прямыми потомками страллов; общались они по преимуществу со своими «двоюродными братьями» — скаллинарцами. Сиальдарцы их не любили, а временами даже откровенно презирали за архаичный образ жизни.

Никакого намёка на гостиницу, а глаза уже предательски слипаются. Кабачки, конечно, попадаются, но уж больно неприглядны на вид. Может, она едет не по тем улицам?

Такие города, как Зодчар просыпаются рано и также рано засыпают. Вот, распугав гусей, проскакал парнишка на коренастой лошади, лоснящейся от росы, а кто-то высунулся из окна и пригрозил ему вслед. Прошла женщина с кувшином молока; дребезжа, проехал водовоз.

На беду, все, кто не спал в этот час, куда-то спешили, и заплетающийся сонный язык принцессы не успевал произнести первые буквы приветствия, как они уже исчезали из виду. Наконец ей повезло найти человека, который сподобился встать и никуда не спешил. Им оказался старик, сидевший на ступеньках одного из домов и с любовью расчёсывавший шкуру рыси. Принцесса спешилась и в самой вежливой форме осведомилась о гостинице.

— Зачем Вам гостиница? — Он пристально посмотрел на неё. — Никакая гостиница не заменит уюта дома. В нашем городе любая дверь открыта для странника, только женщине лучше сидеть в своём собственном доме, заботясь о детях, — укоризненно заметил старик. — А если уж и куда ездить, то к родным, и жить у них.

— Я бы с радостью, но у меня нет здесь родных, — улыбнулась Стелла.

— Нужно было ехать туда, где они есть.

— К сожалению, я не могу похвастаться сиальдарской роднёй — я не местная.

— Тогда зачем Вам шляться по миру, сидели бы дома с детьми.

— А у меня нет детей. — Этот маленький спор взбодрил ее. Интересно, чем он ответит на этот контрудар?

— Нет — так будут. Вашему мужу не понравиться, что Вы одна разъезжаете в таком виде.

В каком таком виде? Да, на ней не бальное платье, но ведь юбка же на ней есть.

— Моему мужу? — рассмеялась девушка. — Слава богам, в этом отношении я свободна! И не только в этом отношении.

— Интересно, очень интересно, — старик внимательно оглядел её с головы до ног. — Откуда Вы такая?

— Из Лиэны.

— Это где? Что за город?

— Это не город, а страна, на севере, за горами.

— И, что, там все женщины носят оружие? — Он указал на её меч.

В его голосе слышалось осуждение, поэтому, справедливо полагая, что неверный ответ лишит её возможности нормально выспаться, принцесса немного покривила душой:

— По своей воле я бы никогда не взяла в руки оружие.

— И по чьей воле Вы это сделали?

— По воле богов.

До чего же въедливый старомодный старик! Лучше бы пригласил её в дом. Неужели он не видит, что она спит на ходу?

Сейчас она покажет ему свои документы, разумеется, сбежится народ, начнётся черти что, но, по крайней мере, её никто не будет ни в чём подозревать. Да, это опасно, да, тут могут быть шпионы Вильэнары, да, это усложнит её жизнь, но если без этого никак не обойтись, то… Да дадут они ей, наконец, выспаться! Ей ведь не нужно ванны с лепестками роз, шёлкового постельного белья, кровати под балдахином — сейчас она согласна и на простой тюфяк. А этот зодчарец сидит и кривит губы. Мерзкий старик!