Вильэнара узнала о пропаже принцессы только через два дня после её побега, когда пожелала спуститься в подземелье и проведать узницу. Колдунья скучала, а, как известно, нет лучшего способа развлечься, чем с пристрастием допросить злейшего врага. Хотя Стелла не была злейшим врагом, всего лишь занозой, неожиданно вонзившейся ей в палец, эту занозу оказалось не так-то просто вытащить. Теперь же ей хотелось на неё посмотреть.

— Ну, где наша красавица? Приведи её. — Вильэнара присела на стул в комнате конвойных. Ей здесь не нравилось: колдунья не любила сырости.

— Простите, госпожа, но кого Вы имеете в виду? — Охранник попался непонятливый.

— Ладно, болван, скажи Угбану, пусть зайдет.

Короткий разговор с Угбаном её озадачил. Еще бы! Она приказала посадить лиэнскую принцессу за решетку, а хранитель подземелья не имел о ней ни малейшего понятия. Угбан не только не видел её, но даже не получал приказа об её заточении. Цепочка размышлений быстро привела к Валару. И колдунья в гневе поскакала в Монамир и потребовала объяснений.

Валара не испугал разъяренный вид Вильэнары. Он, как всегда спокойно, сказал, что, во-первых, не намерен выслушивать вопросы, задаваемые в подобной форме, во-вторых, просит впредь, как и всем, докладывать о себе прежде, чем войти и, в-третьих, не обязан ей ничего объяснять. Он не её слуга, чтобы что-то ему приказывать. Пришлось задать вопрос другим тоном.

На него был получен следующий ответ:

— Да, Вы отдали мне соответствующую бумагу, но я ее Угбану не передавал. Если пленницы нет в подземелье, это не моя вина. Я поручил её заботам стражи, потом выяснилось, что Вы ещё раз хотите допросить её, но не в замке, а в Кеталаре. Мне сообщил об этом один из Ваших охранников. Да, на тот берег мы переправились в одной лодке, но после я Вашу пленницу не видел. Хотите знать, где она? Спросите у конвойных, но прежде с пристрастием допросите своих охранников. Уверен, сообщник быстро найдётся. Теперь, после всего, что Вы рассказали, я догадываюсь, кто это. Полагая, это юный Гермес; он очень странно вёл себя в тот день. Я не придал тогда этому значения — мальчишки всегда немного волнуются, когда заступают в караул.

Вильэнара вынуждена была поверить в ложь, придуманную и поданную так искусно, что обвинить сочинителя в измене не представлялось возможным. Среди её охраны действительно числился некий Гермес, который таинственным образом исчез в ту самую ночь, когда бежала лиэнская принцесса.

По возвращению домой колдунью постигло ещё одно разочарование: в красной коробочке не оказалось перстня. Вконец взбешённая, она послала на поиски воровки надёжных людей.

За эти два дня и две ночи Стелла успела далеко уехать от озера Алигьеро.

Миновав мост через Мартвен, она остановилась и проверила, на месте ли перстень. Конечно, он был на месте — девушка берегла его, как зеницу ока. Ей захотелось надеть его, но противный внутренний голос зашептал:

— Стелла, это не твой перстень. И он никому не приносит счастья. Вспомни о Визаре!

Пришлось отказаться от честолюбивой мечты. И почему внутренние голоса всегда такие гадкие? Всегда всем не довольны и вечно всё запрещают.

Лес Венесла порос жимолостью и рябинником с пахучими вкраплениями островков рододендронов; из деревьев были каштаны, каменные дубы и лиственницы. Воздух в нём был особенный, наполненный теплом южного солнца, ароматом хвои, буйно цветущих растений и запахом свежескошенного сена. И неудивительно: повсюду сушилась трава.

Принцесса выехала на большую поляну, окаймленную жимолостью; посреди неё высилась высокая копна ароматного сена. Приглядевшись, девушка поняла, что это не просто копна, а целый воз сена. Ее движущая сила, каурая лошадь, щипала траву, время от времени отмахиваясь от назойливых мух.

Хозяин кобылы, маленький сухонький старичок, подбирал с земли последние травинки. Он недовольно покрикивал на лошадь, когда та в очередной раз делала несколько шагов вперед.

— Надеюсь, не все дакирцы такие, как те, что пытались продать меня властям в Ячимаре. Попробую поговорить с этим крестьянином. Близость могилы не способствует лжи, — подумала Стелла и смело подъехала к дакирцу. Крестьянин уже покончил с сеном и, кряхтя, залез на произведение своего многочасового труда.

— Здравствуйте! Простите, я совсем не говорю по-дакирски и знаю только язык путников, но, надеюсь, Вы меня поймёте. — Начало получилось сумбурным. — Не подскажите, как добраться до Амара.

— Йот? — Старик обернулся.

— Вы не понимаете меня… — разочарованно пробормотала принцесса. — Я всего лишь спросила, как проехать к Амару. К городу Амару, а не к реке.

— Доехать туда очень просто: нужно всего лишь не сворачивать с дороги.

Её понимали! И ответили на понятном ей языке.

— А не могли бы Вы указать эту дорогу?

— Конечно, тоже мне, трудность! Моя деревня стоит на берегу Венеслы, всего в шести милях от Амана. Так что, нам по дороге.

Удобно устроившись на сене, дакирец стегнул лошадь. Каурая ленивым шагом вытащила воз на лесную дорогу.

— А ну-ка, Клана! Этак мы не скоро дома будем! — Крестьянин вытянул кобылу вожжами. Клана прибавила шагу; её хвост ожесточённо оборонялся от мух. На пригорке возница придержал лошадь.

— Неподалёку в прошлую среду повалило дерево, надо быть осторожнее, — объяснил он.

Миновав поваленную пихту, снова перешли на рысцу. Девушка с улыбкой наблюдала за тем, как старик подпрыгивает на сене и злиться на лошадь, которая, повинуясь летнему зною, всё время порывалась остановиться.

— Житья с ней нету! — пожаловался он. — Восемь лет она у меня, и восемь лет я никак не выбью из неё лень. Стоит мне отвернуться — ан, она уже стоит! Но я свою Клану на другую лошадь ни на что не променяю! Однажды (зимой было дело) поехал я в лес за дровами. Погрузил — а тут волки. Всю жизнь её благодарить буду за то, что жив остался — вихрем до дома донесла! И все дрова целёхоньки остались.

Воз заскрипел, дёрнулся и резко остановился. Лошадь испуганно прянула ушами.

— Странно! Будто бы колдовство чует. Нет у Вас чего-нибудь такого?

— Есть. Амулет.

— Тогда понятно. Ей, Клана, греве, греве, джарта даман! Град эрин йозе треб джартес!

Клана снова затрусила по дороге.

— Знаете, Вам повезло, что меня встретили. Тут люди необразованные, языков не знают. Я-то Вас понял только потому, что провёл молодость в предгорьях Симонароки.

— Но Вы родились в Дакире?

— Уж и не знаю! Мои родители пасли в горах овец, часто бывали у дальних родственников в Верне, иногда и меня брали с собой… А потом приехали какие-то чиновники, велели выбирать, быть нам дакирцами или грандванцами. Мы решили записаться дакирцами: наши предки лежат в этой земле.

Впереди послышалось пение. Возница улыбнулся и пояснил, что это заливаются соловьем девушки-ягодницы. Казалось, под их песни и Клана побежала быстрее. Весело позвякивала сбруя; воз легко катился по проселочной дороге.

У брода через ручей Стелла наконец увидела таинственных певиц. Весело размахивая лукошками, они босиком бродили по воде.

В памяти отпечатался отрывок простенькой песенки, слова которой ей затем перевёл пожилой возница.

Стрик гвант, янар,

Дзе ж йоз, мина амар?

Фрез йозе блан радана

Прес деллос иет ограна.

Шорин плер фиан рена

Претакен йозе абавена,

Брент то фрез йозе

Нахту ие заткала мие.

Смеркалось. Солнце косыми лучами падало на дорогу. Волшебный золотистый свет разлился по лесу, заиграл в гриве лошади.

У самой Венеслы свернули на боковую ухабистую дорогу.

Дакирец натянул вожжи:

— Я вздремну немного, а Вы присмотрите за лошадкой. Дальше никуда сворачивать не надо, всё прямо да прямо.

Воспользовавшись потерей бдительности хозяина, Клана попыталась свернуть с дороги, чтобы перехватить пару травинок, но Стелла вовремя наставила её на путь истинный.