— Генри, — ответил юноша, несколько не удивляясь осведомлённости индийца.

— Рад нашему знакомству. Нам нужно встретиться в более удобной обстановке и о многом поговорить. В сущности, вероятность наших встреч ничтожно мала, и сегодняшний случай это просто подарок небес. Вы согласны со мной?

— Да-да, конечно, я полностью согласен с вами. В любое удобное для вас время, исключая нынешний день, я должен отдать необходимые распоряжения и привести в порядок вверенную мне территорию.

— Я вас не тороплю, а найти мой дом очень просто, — ответил Шалтир и объяснил Генри дорогу к своему жилищу.

Индиец сложил руки, поклонился и пошёл вниз по узкой пыльной улочке. Генри вошёл на территорию консульства и чувствовал на себе взгляды из окон. Он уже нашёл слова, которые скажет напуганным людям, успокоить их.

В холле была полная тишина, не смотря на то, что там собрались все.

— Господа, волноваться нет оснований. Я уверен, подобного больше не произойдёт, — как можно убедительнее сказал Генри.

— Что за человек успокоил бунтарей? Кто он? — задал вопрос полковник Юрсковский. — Этот индиец из высшей касты, — ответил Генри и улыбнулся в душе, поймав себя на мысли, что почти не лукавит, — он пользуется большим уважением среди народа, и как мы могли убедиться, к его мнению прислушиваються все.

Генри искал взглядом среди людей Виолу и не находил. «Голубка моя, что с ней?» забеспокоился он и, слыша, как собравшиеся стали обсуждать ЧП, незаметно ретировался, побежал по лестнице наверх в тот коридор, где находилась комната его возлюбленной.

Тихонько постучав и не получив ответа, он приоткрыл дверь. Виола стояла возле окна, выходящего на площадь. Натянутая, как струна, сложив руки, словно, собственными обьятиями, пыталась защитить себя. Ни истерики, ни рыданий, которые наблюдал Генри внизу, среди остальных женщин.

— Любовь моя, всё кончилось благополучно, опасность миновала, — тихо сказал Генри.

— О господи, я никогда ни за кого так не переживала, как сейчас за вас. Какой ужас. Эти люди, их искажённые ненавистью лица, мне казалось, они готовы на всё. Эта толпа могла смести, растоптать всё на своём пути. Скажите, Генри, почему этот мир так устроен, что насилие становиться необходимым?

— Мы на их земле. Тысячелетиями этот народ жил здесь, посвоему, строя своё общество. А мы пришли и навязываем им свои порядки, порабощая и угнетая целый народ ради собственной наживы. Мы первые применили насилие. Загадка бытия — одна капля понимания может очистить море недоверия и ненависти, напитать миллионы душ и сердец любовью, доверием и сочувствием.

— Вы бы отдали приказ стрелять в безоружных людей? — повернулась к нему Виола.

— Я офицер, это мой долг, хотя всё моё существо отчаянно противится применению силы. Но я обязан защищать тех, кто находится в этих стенах. Тем более, что здесь вы и пока я живу, вы всегда будете под моей защитой, чего бы мне это ни стоило.

— О, Генри, я очень боялась за вас, у меня внутри всё сжалось в тот момент, когда вы пошли за ворота. Если бы с вами что-нибудь случилось, я бы не пережила этого, — сдерживаемые до сих пор слёзы брызнули из глаз Виолы и она припала к груди Генри.

— Всё прошло, любовь моя, всё прошло, успокойся. Я безумно люблю тебя и всегда буду рядом, до конца моих дней я буду защищать тебя от всех жизненных невзгод, — шептал Генри, прижимая к себе Виолу.

Девушка подняла на него глаза. Сколько было в них нежности и любви! Генри потянулся губами к этим глазам, но Виола подставила свои губы для поцелуя. О сладкий вкус любимых, трепетных губ! Генри наслаждался ими, их податливостью, чувствуя, как дрожит от любовной неги тело возлюбленной.

— Позволю себе нарушить ваше уединение, — раздался от дверей голос полковника Юрсковского.

Влюблённые, вздрогнув от неожиданности, отпрянули друг от друга. Виола, пряча смущение, шагнула к окну и стыдливо опустила глаза. Генри одёрнул китель и отдал честь полковнику.

— Дочь моя, сегодняшний инцидент доставил мне массу переживаний. Я отдал приказ отправить всех женщин, в том числе и вас, в сопровождении двух отрядов солдат, назад. Через два дня отходит торговое судно, на нём вы отплывёте на родину. Увеселительная прогулка, как вы представляли себе, оказалась на деле опасным мероприятием. Я не в праве рисковать вашей жизнью, поэтому, собирайтесь.

— Но, папенька, ведь всё обошлось, — дрожащим голосом произнесла Виола.

— Я долго шёл на поводу ваших капризов, а сейчас моё решение не подлежит обсуждению, советую вам не проливать напрасных слёз, — твёрдый голос полковника эхом разнёсся по пустому коридору и чуть смягчив его, он добавил, — капрал Яровский, я разрешаю вам проводить её в порт.

Юрсковский развернулся и вышел. Виола закрыла лицо руками и горько расплакалась.

— Любовь моя, не плачь, он прав и это самое лучшее. Тебе надо уехать, так я буду спокойнее, а через восемь месяцев я приеду и тогда мы уже не будем разлучаться, — Генри шагнул к Виоле.

— О господи, моё сердце разорвётся от горя разлуки с тобой, но теперь я уже не смогу убедить отца, когда он говорит таким тоном, возражать бессмысленно, я знаю это, Генри. Но, боже мой, как мне горько, — она опустилась на стул и уткнулась в колени, — идите, вам нужно делать свои дела, я сейчас успокоюсь.

Генри вышел, ему действительно, многое предстояло сделать ещё.

Следующий день был суетным и шумным, как все дни сборов в любые времена. Когда к полуночи все уже успокоились, Генри вышел на ночную прохладу, столь редкую в этих местах и присел на каменную скамью. Ночной воздух Индии это удивительная смесь пряных, щекочуших обоняние, запахов, которые, кажется, источает сама земля. Генри вдыхал аромат и с тоской думал о том, что наступающее завтра разлучит его с любимой на целых восемь долгих месяцев. Тихие шаги и шорох платья отвлёк его от грустных мыслей.

— Как хорошо, что вы здесь и мне не пришлось разыскивать вас, — услышал он голос любимой. — Виола, жизнь моя, почему вы не спите? — Генри встал и шагнул к девушке.

— Я долго ждала, пока все угомоняться в конце концов, давайте пройдёмся, эту ночь я хочу быть с вами, — тихо прошептала Виола и пошла вперёд.

Генри понял, что скрывалось за этими словами. Его душа ликовала от осознания того, что он искренне любим самой прекрасной девушкой на свете. Шевельнулось в душе смущение, но разве в этом возрасте, когда душа становиться трепетной бабочкой от любви, ктото думает о приличиях?

Территория консульства была довольно большой по тем меркам. Деревья, посаженные здесь больше полувека назад первыми переселенцами, из маленьких черенков превратились в высокие стройные, уносящие свои ветви высоко в небо. Наши влюблённые говорили обо всём, кто из нас не ходил также под луной и не мечтал о будущем?

— Генри, проводите меня в мою комнату, — попросила Виола.

Осторожными шагами они прошли по коридору. Виола приоткрыла дверь, оглянувшись по сторонам, взяла Генри за руку и повлекла за собой в темноту комнаты. Щёлкнула дверная задвижка и жаркие губы девушки осыпали поцелуями лицо Генри. Не в силах сдерживать природу, он прижал к себе любимую и страстное желание обладать друг другом захлестнуло обоих. Правил, женское достоинство, как сохранить все эти общепринятые нормы, когда только любовь, светлое истинное чувство владеет всем твоим существом!