Генри бродил по лесу, под ногами хрустела старая хвоя и опавшие шишки. Он просто гулял, без раздумий и определённой цели. Он вышел на опушку. Впереди, сколько хватало глаз, зелёная трава и разноцветье приятно ласкали взор. То холм, то равнина, а далеко, впереди, был виден совершенно другой, нереальный лес. Не видно было деревьев, а какая-то, общая, зелёная стена. Но, вдруг, совершенно неожиданное, всё изменилось. Исчез диск солнца, небо стало серым, сзади пропал тот лес, из которого Генри вышел на поляну. Тот, далёкий лес, стал ближе, буквально, в нескольких метрах от него. Генри сделал шаг, но что-то остановило его. Непостижимым образом, в миг, единая поляна разделилась надвое. Откуда не возьмись, появился странный, подвесной мост с верёвочными перилами. Он протянулся до противоположной, зелёной стены-леса, был на уровне земли и нависал над молочно-белой пеленой тумана. Казалось, что она просто стелется по полю, но там, где был мост, под ней чувствовалась бездонная, немыслимой глубины, пропасть. Глубину этой пропасти Генри смотрел уже не со стороны. Он оказался на самом краю этой засасывающей, гулкой и чудовищно-бездонной расщелины, противоположный край которой едва угадывался за мглистой пеленой. Нет, её нельзя было перескочить. Всё внутри Генри сжалось от животного страха. Ужас настолько овладел им, что казалось, ещё миг и он просто испариться, превратиться в маленькую песчинку, травинку, букашку, если они тут есть, чтобы только остаться на этой стороне, не сгинуть, не упасть в эту глубину. Хотя он крепко стоял на ногах и твёрдо знал, что ему не нужно было идти на ту сторону, он не сорвётся вниз, но этот мимолётный взгляд в пугающую бесконечность внушил ему страх и отчаяние за тех, кто падает в этот ужас. В голове, неизвестно откуда, появилось знание, что найти другой, более безопасный переход, невозможно. Его просто не существует. Эту бездну можно перейти только по мосту, который выглядел вполне внушительной твердыней. Но в этом прохождении не нужны навыки циркового эквилибриста, отменное здоровье и бесстрашное сердце. Чтобы пройти над этой пропастью нужно другое. Если в жизни вы не отяжелили свою душу, свой божий дар тем, что превращает её из нежного, розового куста, в сплетение сухих веток чертополоха. Если вы поступали в той или иной жизненной ситуации так, что вам теперь не стыдно взглянуть в глаза богу, то есть надежда на лёгкость этого пути. «Судить нас будут по тому, как жизнь свою прожили, с чем пришли к божьему порогу». Но не ждите помощников и страховки на этом переходе. Вы будете здесь один на один со своей ношей. Вам никто не протянет руку поддержки. Вы сами здесь для себя и адвокат и прокурор. На этом пути вся ваша жизнь, до мельчайших подробностей, промелькнёт перед вами, облегчая или усложняя дорогу. Пока вы поступали по божьим законам, мост будет надёжным и недвижимым. А когда в земной жизни вы сделаете шаг в том направлении, которое уведёт вас в сторону от прямой дороги к храму вечной мудрости и истины, поступитесь совестью, нарушите заповеди, то мост тут же начнёт уходить из-под ваших ног, стараясь сбросить вас вниз. Но если в жизни, вы сможете осознать свою ошибку и кривизну выбранного пути, раскаетесь, вернётесь и исправите всё, то мост снова станет вашим надёжным другом и не станет чинить препятствия. Он неживая, мыслящая субстанция, которая судит вас и ваши поступки. Он всего лишь связующее звено между вами, бездной и благодатным неизвестным, но не вызывает сомнения, щедрым миром. Если вам удалось не запятнать свою духовную энергию чудовищными, низкими поступками, то вы дойдёте до конечной цели пути, не свергнетесь вниз, и обретёте мир и покой на той стороне, которая, вполне вероятно, и есть рай. По каким законам и порядкам там всё происходит, вам никто не даст ответа. Споров и вопросов об этом бесчисленное множество. Но прислушайтесь к себе, просите, просите неустанно, делами своими и поступками очищайте свой путь и придёт откровение о том, что там, после этой жизни. Но если вы останетесь глухи и слепы, не сможете разглядеть в своих поступках налёта черноты и безрассудства, далёкого от истинного чистого понимания духовного начала нашей сути, то по этому мосту вам не пройти. Насколько будут тяжелы гири и оковы грехов вашей нераскаявшейся души, столь неустойчивым будет мост-переправа. Вы не сможете удержаться на его раскачивающемся из стороны в сторону, дрожащем и вибрирующем полотне и упадёте вниз. Мгла, тьма и бездна поглотит вас и энергия вашей души станет тем туманом, что покрывает эту чудовищно-неумолимую, не имеющую дна и возврата из неё расщелину.
Генри снова оказался далеко от моста и будучи под впечатлением увиденного, вздрогнул от неожиданности. Возле начала моста, словно из воздуха, появилась его мать. Он открыл рот, чтобы окликнуть её, но сразу пришло понимание, она его не услышит. Она решительно шагнула на мост и пошла вперёд, на ту сторону. Она шла очень уверенно и твёрдо, мост легко пружинил под её ногами и был абсолютно надёжным. Пока мать шла, перед глазами Генри, в ускоренном темпе, мелькали эпизоды её жизни. Вот она маленькая, весёлая девчушка, смеясь, бегает по большому залу. Вот она уже подросток, вот юная девушка, впервые вышедшая в свет, на своём первом балу. Она танцует с молодым человеком и её щеки вспыхнули застенчивым румянцем. На губах играет улыбка, а глаза светятся счастьем. По всему видно, она влюблена. А вот она плачет и бежит кудато, не разбирая дороги. Спотыкается, падает, снова встаёт, ветки деревьев хлещут её по лицу, но она всё бежит и бежит. Уже берег моря, оно свинцово-серое, покрытое штормовыми волнами. Мать, на мгновение, останавливается и что-то решив, бежит к морю. Высокая волна накатывает на песок и мать, с разбега, падает в неё. Видимо, холодная, осенняя вода приводит её в чувство и она, захлёбываясь и кашляя, сидя отползает назад, к спасительной тверди берега. Мокрая, дрожащая, в грязном платье, идет по берегу назад, к дому. Вот она, в подвенечном платье рядом с отцом. Она не с любовью, а с уважением смотрит на него, пока он одевал ей на палец венчальное кольцо. Видно, что в её сердце нет того трепетного и нежного чувства, которое она испытывала на том балу, но есть что-то другое, спокойствие и умиротворение. Вот она смотрит, как маленький мальчик делает свой первый шаг, они с отцом смотрят друг на друга, в её глазах искры материнского счастья и радости. А вот она плачет, а потом, молча сидит, невидящим взором уставившись в большое окно.
Это была последняя картинка жизни матери. Теперь Генри видел только мост и мать, идущую по нему. Мост стал шататься, словно невидимые руки раскачивали его. Мать пошатнулась, пытаясь ухватиться за верёвочные перила, потеряв равновесие, качнулась влево и сорвалась вниз. Генри даже не сразу понял, что произошло. Только пустой мост, мгновенно став опять недвижимым и надёжным, словно был ни при чём. Генри хотел броситься к нему, но ноги будто приросли к земле, не желая слушаться.
Не дав Генри опомниться от этого и попытаться осмыслить, ктото послал ему новое испытание. Так же как и мать, словно из воздуха, возле моста появился отец. Он также твёрдо шагнул на мост и начал свой путь. Теперь уже картины его жизни стали мелькать перед глазами Генри. Отец, в военном мундире, молодой, уверенный в себе, в довольно резкой форме отдаёт приказы кучке солдат. Взрывы и пороховой дым застилают поле. Солдаты бегут и падают замертво. Вот отец перед длинным столом, за которым сидят большие армейские чины, видимо, даёт отчёт. По его лицу видно, он в смятении. По всей вероятности, те жертвы, которые он принёс в силу своей офицерской несостоятельности и тактической неграмотности, были напрасны, за что он и держал теперь ответ. Вот он уже в большом, официальном кабинете читает что-то. Проситель, мужчина преклонных годов, со слезами на глазах, умоляет его о чём-то. Но отец непреклонен. Проситель уходит, горестно махнув рукой. И тут Генри увидел этого мужчину, сидящем на стуле, с пулевым отверстием в виске, возле него рыдающая женщина и четверо маленьких детей. А вот отец, уже в годах, с увлечением рассказывает что-то молоденькой девушке. Она смеётся и выглядит вполне счастливой. И последнее, что увидел Генри, это была картина, где отец, уже такой немощный, каким был в последнее время, стоит на коленях перед старинной иконой, висевшей в его спальне. Он, не вытирая слёз, мутными глазами смотрит на святой лик, его губы шепчут.
