Акзольда, всё это время не произнеся ни слова, молча смотрела на Генри и улыбалась своей лучезарной улыбкой.

— Замечательно, ты действительно достоин своего предназначения. На твои размышления я могу ответить словами одного из пророков, Магомета:

При нашем расставании я оставлю тебе подарок. Ты запомнишь нашу встречу, наш разговор. В твоём сознании я останусь такой, какой ты видел меня. Это моё имя будет только для тебя, для всех остальных они у меня разные и записаны в конце книги судьбы каждого индивидуально. Когда твои уста произнесут моё имя, я приду на твой зов и ты сможешь поговорить со мной. Я дам тебе дар видеть фиолетовое свечение, которое окружает самоубийц. Ты будешь видеть его и сколько хватит таланта, сможешь уберечь этого человека от непоправимого шага в бездну, из которой нет возврата. Ибо я увожу их в те миры, где они растворяются в пространстве и уже никогда не смогут соединиться в единую структуру, способную родится вновь. Я даю тебе этот талант, чтобы ты смог направить людей на другую дорогу, — Акзольда пристально посмотрела в глаза Генри, — Чёрная луна приходит за теми, кто жизнь свою хочет закончить самоубийством. Самому человеку практически невозможно выйти из-под власти её энергии. Я надеюсь, у тебя хватит сил помочь страждущему. А теперь нам пора прощаться. Желаю тебе удачи, Радужный Адепт.

Акзольда обернулась вокруг себя и снова перед Генри появилась чудовищная, отвратительная старуха, источающая смрад и подвальный холод. Генри, от неожиданности и ужаса, зажмурился, а когда открыл глаза, то оказался в спальной комнате, где мирно спали его сокурсники. Он смотрел на себя самого, тихо дышавшего в сонной неге. «Со стороны можно подумать, что человек спит и видит хорошие сны. Ничего не отражается на моём лице, хотя я видел такое. Нет-нет, вот оно, как будто видение дошло до меня только сейчас» думал Генри. И правда, с его спокойным лицом стали происходить перемены. Вот он улыбается, видимо в тот момент, когда только оказался на прекрасном лугу. Вот нервно задрожали веки и, даже с закрытыми глазами, лицо стало выражать восхищение от красоты незнакомки. Вот гримаса ужаса исказило его и снова вернулось восхищение. «Странно, как будто я опередил время. Уже успел всё увидеть, а физическое тело только начало смотреть. Как же это возможно? А может это другой сон, но почему тогда это моё „я“ его не видит? Столько вопросов на которые только Юлиан может ответить. Вот бы увидеть его сейчас!» подумал Генри и тут же оказался в кабинете доктора Баровского.

Юлиан сидел за своим письменным столом и что-то писал в толстый журнал. Генри улыбнулся, он был рад увидеть своего доброго друга. Приблизившись к столу, Генри заглянул через плечо Юлиана. Своим аккуратным бисерным почерком, доктор писал какой-то текст на непонятном языке. Алфавит был незнаком Генри, буквы представляли собой странную смесь палочек, круглешков, завитушек. Генри тронул Юлиана за локоть. Доктор поднял голову, оглянулся и совершенно точно посмотрел прямо в глаза юноши.

— Одну минутку, сейчас я буду готов, — сказал Юлиан, быстренько поднялся, лёг на стоящую рядом кушетку и уже через пару секунд стоял таким же астральным двойником самого себя рядом с астральным Генри. — Ну-тес, что у вас произошло? — выражая искреннюю заинтересованность, спросил Юлиан.

Генри рассказал ему всё, до мельчайших подробностей, про Влада, про разговор с Людвигом и про чудное виденье встречи с Акзольдой. Доктор очень бурно реагировал на эти два происшествия.

— Мне искренне жаль вашего друга, мой мальчик. Действительно, он сделал свой выбор и допустил очень большую ошибку. Вы, правда, подвели меня своим попустительством. Я имел беседу с ними, — Юлиан показал пальцем вверх, — мне пришлось приводить много доводов, чтобы смягчить их. Но будем надеяться, мне это удалось. Надеюсь, это послужит вам хорошим, пусть и довольно болезненным, но всё же уроком.

— Но ведь я просто человек и так же как все могу ошибаться, — Генри был расстроен.

— Нет, мой юный друг. Учитывая ваше положение и возложенные на вас обязанности, вы не имеете права на ошибку. Впредь, будьте более внимательны и осмотрительны, чтобы хорошо выполнять свою работу.

— Я обещаю, что буду очень стараться, я понял, мне это очень нужно, я не хочу больше терять друзей и обязан помочь людям, — твёрдо сказал Генри, — скажите, доктор, а это действительно была сама смерть?

— Друг мой, неужели вы не поверили? Ну, право, вы удивляете меня. Вам же дали такой огромный дар! Ах, да, моя любимая практика! Да-да-да, только опытным путём можно убедится в этом. Поверьте, как не прискорбно, у вас будет такая возможность.

— О, господи! Это кто-то из моих близких людей?!

— Ну почему же, сразу близких. Всё в своё время, юноша, всё в своё время. А так, пока замечательно, голубчик, всё замечательно! Поверьте мне, старому и опытному. Сама пожаловала, вышла на разговор да ещё подарок оставила! Это здорово! Поверьте, это дорогого стоит. Но какова плутовка?! Побоялась, что, потеряв голову от её истинной красоты, будешь искать встреч с ней по поводу и без. Испугала до ужаса, дала понять, что злоупотреблять её обществом никому нельзя. Умница! Талантлива и превосходна! Видите ли, юноша, после её визитов очень не многим удаётся снова проснуться и вернуться к жизни. Но это не в нашем случае. Вам это удалось, да ещё с большим успехом. Я рад за вас, — Юлиан похлопал Генри по плечу.

— Значит, не смотря на мой проступок, я всё-таки достоин столь высокой награды? — довольно улыбаясь, спросил Генри.

— Осторожно, мой друг, иначе тяжкий грех гордыни завладеет вами, а это будет ещё большей оплошностью, почти непоправимой. А нам нельзя допускать этого в свете последних событий, — поднял руку Юлиан, предостерегая Генри от опрометчивых суждений. — Нет-нет, я не хотел сказать ничего лишнего, просто это было так удивительно. Необычно и почти из ряда фантастических рассказов. Мне всё ещё не верится в правдивость этого, — Генри покачал головой из стороны в сторону.

— Но мне то вы можете верить на все сто процентов, хотя я прекрасно понимаю вас. Когда подобное случилось со мной, я тоже долгое время считал плодом моего воображения, моей бурной фантазией. Моя часто восторгающаяся от малейшего чуда натура иногда подбрасывала мне такие волшебные истории, что мне не оставалось ничего другого, как и этот случай приписать туда же. Но пришло время и я смог поверить в это чудо, — Юлиан таинственно улыбнулся.

— Вы тоже видели её? Как это произошло? Какой она показалась вам? — заинтересовался Генри.

— О, друг мой, это была трагичная и очень грустная история. Я врач, лекарь, моя практика насчитывает очень много историй всяких болезней, но эта запомнилась мне до сего дня. Одна из моих пациенток, прекрасная, умная, безупречно порядочная женщина, умирала в страшных мучениях. Я никак не мог определить её болезнь. Мои руки опустились, я был страшно разочарован в своих силах. И Она, госпожа, пришла ко мне, представилась Ивдольдой. Вы слышите, как созвучны эти два имени? Акзольда и Ивдольда! В них слышится странная, тягучая и не очень мелодичная музыка Вечности. Сначала она тоже страшно испугала меня, явившись чем-то средним между мужчиной и женщиной. Это была страшное, клокочущее нечто, от которого тянуло могильным холодом и гниющей плотью. Оно просто гипнотизировало меня, втягивало в своё нутро, казалось, прямо засасывало. Такого страха я не испытывал никогда в своей жизни. Я думал, это конец. Но потом, это чудище превратилось в очаровательную, восхитительную женщину лет 30–35. Она была столь прекрасна, что, ещё не оправившись от чудовищного испуга, я прямо застыл на месте не в силах произнести ни слова. Я молча таращился на неё, глотая комок, застрявший в горле. Эти мгновенные метаморфозы перевоплощений совершенно не давали мне собраться с мыслями. Но теперь, мой бог, как она была прекрасна! Вы знаете, это была какаято необычная, восхитительная красота. Что-то неуловимое, таинственное, но удивительно прекрасное. В моей затуманенной голове промелькнула мысль о том, как скуден человеческий язык, я никак не мог подобрать выражения, чтобы описать её красоту. Только одно обстоятельство смогу передать вам, в тот миг моя душа сжалась в комок, а потом, распавшись на молекулы, заполнила всё моё существо и отделилась от моего тела. Она воспарила над моей головой и словно трепетная, крохотная птичка колибри, полетела к ней, этой богине. Тогда она подняла руку и, не прикасаясь, погладила меня по голове, где-то в стороне затылка. Я словно воскрес, ко мне вернулась способность понимать происходящее. Она заговорила со мной. Тему разговора я передавать вам не буду, но мне она тоже подарила чудесные способности. Я смог в этом убедится, но, к моему сожалению, поздно. Она дала мне талант лечить тех женщин, чьё чрево было поражено смертельной болезнью. В силу неизвестных мне причин, природа жестоко обходилась с ними. Это очень страшная, жуткая болезнь. Она разъедает их внутренние детородные органы и женщина сгнивает заживо, не зависимо от возраста. Так вот. Ивдольда дала мне дар, когда лишь маленькая, крошечная искорка ярко-малинового цвета загорается в их чреве, я вижу её и могу погасить, тем самым, спасая женщину от неминуемой гибели. Вам дали способность видеть фиолетовое свечение, а мне малиновое. У наших подопечных разные цвета. Но, как и я, так и вы в состоянии увидеть каждый своего. Увы, но тогда, я уже не смог спасти ту больную. Всё уже было предрешено. Я, не применяя магических способностей, только лекарственные препараты, смог облегчить её последние минуты. Она умерла, оставя светлую память в сердцах своих близких. За какие грехи её так наказали, до сих пор для меня загадка. Прошло время, я вылечил шестерых несчастных женщин. Но вот недавно, седьмую спасти не смог. Я призвал Ивдольду и просил её о снисхождении к несчастной. Но та была непреклонной. Она, в довольно суровой форме, отказала мне таким голосом, который не допускал дискуссии. «Она нарушила божьи заповеди, вела беспутную жизнь, попирая природные законы. Не разу не покаялась, не оглянулась на свою жизнь и должна умереть в страшных мучениях» не терпящим возражения голосом ответила мне Ивдольда. Я робко напомнил ей, что у этой женщины четверо детей. «Имея такую мать, её пример непорядочности, они вряд ли вырастут, уважая божьи законы. И для того, чтобы спасти их души, она должна ответить за свои ошибки. Кем и какими они вырастут, никто не знает, только Он. Поэтому его приговор их матери не подлежит сомнению в справедливости». Вот что ответила мне Ивдольда, — закончил рассказ Юлиан.