— О, господи, всё, что вы рассказали, кажется, настолько невероятным, поверить в это можно с трудом, — Генри улыбнулся, но потом нахмурился, — а Людвиг? Куда же делся Людвиг?

— О чём вы? Подождите— подождите, видимо, это тот офицер, который был вне себя от ярости и орал на солдат? Ах, боже мой, как же я его не узнал?! Садовая голова, я так был занят вами, что совершенно упустил его из виду! Боже мой, и правда, куда же он делся? Я не видел его больше, пока вы приходили в себя. Ай-ай-ай, но не берите в голову, он сбежал и слава богу, всё равно, ему некуда деваться отсюда без нашего ведома. Не отчаивайтесь, мы встретим его рано или поздно. Главное, что всё это кончилось столь замечательнейшим образом.

Юлиан обнял лежащего Генри и похлопал по плечу.

— Я и незнаю уже, что ещё ожидать, ведь его злодеяниям нет предела, — Генри был раздосадован неприятным известием о пропаже Людвига.

— Ерунда, мой мальчик, ерунда, провидение не дремлет и готово помочь в любую минуту, в этом мы с вами убедились сегодня. Мы вернёмся в наше консулство, вам надо отлежаться и восстановить силы.

— Но разве мы не должны побыть здесь и помочь тем, кто ранен? — Генри приподнялся на руках.

— В этом нет необходимости, я привёз массу новейших лекарств и литературы своему коллеге, у него вполне грамотный штат, так что, беспокоиться не о чем. А что до политической обстановки. Могу сказать вам одно, эта рана ещё долго не заживёт, но подобное вряд ли повториться. Скажу вам по секрету, здесь будут задействованы уже другие силы. Доверьтесь моему опыту и знанию жизни, и тому, что мне кое-что известно о будущем. Вам нужно как можно быстрее восстановиться, у нас впереди очень важное событие. А сейчас, лучше поспите, поспите, мой друг.

Юлиан положил свою ладонь на лоб Генри, тот почувствовал, как свинцовой тяжестью налились веки и он уснул.

Пробуждение было настолько приятным, что хотелось петь от переполняющей радости. Генри потянулся и открыл глаза. Он находился в своей знакомой комнате, среди привычных вещей. Аккуратно сложенная, вычищенная форма уже не напоминала ни о чём. «А может, это всё мне приснилось?» было его первой мыслью. Он привёл себя в порядок, вышел из комнаты и столкнулся с полковником Юрсковским. — Ну, слава богу, вы проснулись, — полковник, не скрывая слёз, бросился обнимать Генри, — вы проспали почти сутки. Я страшно волновался за вас.

— Всё в порядке, я чувствую себя прекрасно, — улыбнулся Генри, — расскажите, что сейчас происходит в стенах нашего консульства.

— Я в полном недоумение, солдаты рассказывают такие потрясающие вещи, что верится с трудом, — полковник пошёл по коридору, приглашая Генри следовать за ним, — эти неграмотные люди стали говорить таким языком, словно в одночасье овладели ораторским искусством. Я хочу послушать вас.

Они зашли в кабинет полковника и сели в удобные кресла. Полковник налил в высокие стеклянные бокалы шампанское, чудом сохранившееся в его кладовых, поднял свой бокал.

— Давайте выпьем за фантастическую победу, хотя и с жертвами, но не столько глобальными, которые могли бы случиться. Чудо, именно так я хочу назвать тот инцидент, то вмешательство проведения, которое совершилось при вашем непосредственном участии.

Они сделали несколько глотков. Полковник закурил сигару и приготовился слушать, чем несказанно озадачил Генри. Радужный Адепт не знал, как преподнести это полковнику. «Что я ему скажу, как объяснить всё это, ведь мне не говорили, что я могу откровенно заявлять о своих способностях. Да и в способностях ли дело? Господь, видя злодеяния чёрных сил, вмешался и остановил их. А я? Я, скорее всего, был лишь проводником. Надо постараться как можно проще обсказать всё, не преувеличивая своей роли» думал Генри.

— Я сам был несказанно удивлён, но, уверяю вас, моей заслуги тут нет. Создатель явил свою силу на общее благо, ибо всё было настолько чудовищно, что смотреть без содрагания даже он не мог. Масштаб сей катострофы даже его ужаснул, ведь гибли люди, как с нашей, так и с той стороны. Хотя мои соотечественники были повинны в злодеяниях, попирающих все законы, земные и небесные. Вы же знаете, сколь бесчеловечно и отвратительно вели себя солдаты в той провинции. Демоны зла, сам дьявол приложил к этому руку, иначе я не могу сказать. Я видел сожженные дома, видел глаза несчастных индийских женщин и детей. Их мужья и отцы не могли терпеть насилие и разбой и встали на защиту своих жизней и существование своего мира. Я действительно не помню все события, но очень рад, что всё так благополучно закончилось и больше, надеюсь, не будет смертей.

Генри очень открыто смотрел в глаза полковнику. А тот, прищурившись, то ли от дыма, то ли выражая недоверие непричастности Генри к происшедшему, смотрел на него и улыбался.

— А вы, молодой человек, считаете, что этим всё и кончится? — Я очень хочу в это верить, ибо если господь вмешался один раз, то и достучаться до разума людей у него хватит терпения. Человек не может избежать искушений, но горе тому, через кого они приходят. Нам остаётся только уповать на милость Всевышнего и стараться самим очистить души своих подчинённых. А что касается местного населения, я думаю, и среди них найдутся такие люди, которые смогут объяснить им, что происходит и за что несут они свою карму. Так они называют на своём языке «судьбу».

— Сам не знаю почему, но я вам верю, молодой человек. Как в Евангелие «да воздасться каждому за деяния его, будь они добрыми или злыми». И всё-таки, расскажите, что вы видели собственными глазами? — полковник даже поддался вперёд, чтобы пристальнее смотреть в глаза Генри.

Но на лице Радужного Адепта не дрогнул ни один мускул, хотя внутри него всё замирало от смеха. Едва сдерживаясь, он напустил на себя туманности и, снизив голос почти до шопота, произнёс:

— Я боюсь огорчить вас, но я действительно ничего не помню. Только маленькая деталь, что огромное разноцветное облако родило яркий луч света и как я в нём оказался, для меня такая же тайна, как и для всех, кто это видел. А потом я потерял сознание. Это всё, что мне удалось понять.

Полковник откинулся на спинку стула, выпустил клубы дыма от сигары, кашлянул, тряхнул головой и улыбнулся.

— Ну, что ж, раз вы не можете, или не хотите рассказать мне всё, как есть, не смею настаивать. Честно говря, я мало верю, что вы помните столь ничтожно, но на то ваша воля. Самое главное, вы живы и моя дочь не станет «соломенной вдовой» как принято это называть в нашем обществе. Хочу попросить вас об одном, берегите себя, берегите свою жизнь. Вы весьма симпатичны мне, хотя могу сознаться, что подобных чувств я давно не испытывал ни к одному человеку. Можете идти, у меня накопилось слишком много бумажной работы, да и это происшествие надо описать так, чтобы оно не выглядело бредом. Не смею вас больше задерживать, помните, вы принадлежите не только себе и тысячу раз подумайте, как сохранить свою жизнь, — полковник поднялся и подумал про себя «если хочешь услышать правду об интересующем тебя событии, не спрашивай ни у победителя, ни у побеждённого, обратись к тому, кто наблюдал», — я рад, что судьба свела нас. Хороший командир должен быть снисходительным и равнодушным к славе. Быть великим человеком не так важно, важно быть просто Человеком.

Генри встал, отдал честь и вышел из кабинета своего будущего тестя. Он решил первым делом отправиться в лазарет, посмотреть, как обстоят дела у раненых. Радость собственной причастности к произошедшему чуду так переполняла его, что хотелось кричать об этом, петь и прыгать, как мальчишке. Он оглянулся по сторонам, чтобы никого не было и, подпрыгнув, сделал сальто, как в детстве. Переворачиваясь через голову, увидел чьи-то ноги в конце коридора и, приземлившись, едва удержался. На встречу ему шёл Юлиан. Генри смутился за свою мальчишескую выходку.

— Ничего-ничего, мой мальчик, это так приятно видеть вас в прекрасном расположении духа и непосредственности, — на лице Юлиана засветилась улыбка, но быстро исчезла, сменившись на крайне озабоченное выражение.