В «литературной дискуссии», так же как и в дискуссии 1923 года, содержание выступлений Сталина существенно не отличалось от выступлений других представителей большинства ЦК. Подобно остальным оппонентам Троцкого, Сталин в этой односторонней дискуссии изображал октябрьскую ошибку Зиновьева и Каменева как незначительный и случайный эпизод. Отрицая, что «в лице Каменева и Зиновьева мы имели в Октябре правое крыло нашей партии», он подчёркивал, что «несмотря на разногласия, мы имели в лице этих товарищей старых большевиков, стоящих на общей почве большевизма»[426]. Пройдёт немногим более года и октябрьская позиция Каменева и Зиновьева станет интерпретироваться Сталиным и его союзниками как «капитулянтство» и «пораженчество». Обвинения в их адрес по этому поводу будут становиться всё более зловещими, вплоть до трактовки в «Кратком курсе» их поведения в 1917 году как действий «презренных изменников» и «предателей».
«Литературная дискуссия» принесла Сталину немалую пользу. Он оказался в ней в более выгодной позиции по сравнению с Зиновьевым и Каменевым, поскольку им приходилось защищать самих себя, а Сталин защищал их, выступая как бы в роли беспристрастного арбитра в споре. Кроме того, за октябрьской ошибкой Каменева и Зиновьева многочисленные ошибки самого Сталина в 1917 году остались как бы в тени. Воспользовавшись всем этим, он впервые пустил в ход некоторые фальсификаторские версии предоктябрьской истории, впоследствии широко раздутые сталинистской пропагандой.
Сталин заявил, что он хочет ограничиться «разоблачением некоторых легенд, распространяемых Троцким и его единомышленниками». К их числу он относил прежде всего легенду «об особой роли Троцкого в Октябрьском восстании»[427].
Для «разоблачения» этой «легенды» Сталин объявил практически всю историческую литературу об Октябрьском восстании «арабскими сказками». С особой издёвкой он говорил о книге Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир», рекомендованной Лениным для чтения рабочим всех стран. Злобные выпады Сталина в адрес Рида были вызваны тем, что на многих страницах его книги раскрывался вклад Троцкого в победу Октябрьской революции. Сталин запретил переиздавать книгу Рида, которая вновь вышла в свет только после XX съезда КПСС.
«Разоблачая» «легенду» о роли Троцкого, Сталин умолчал о собственной оценке этой роли, содержавшейся в статье «Октябрьский переворот», которую он опубликовал в первую годовщину Октября. «Вся работа по практической организации восстания происходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета тов. Троцкого — говорилось в этой статье. — Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-Революционного Комитета партия обязана прежде всего и главным образом тов. Троцкому»[428].
Теперь же Сталин утверждал, что «никакой особой роли в Октябрьском восстании Троцкий не играл и играть не мог, что, будучи председателем Петроградского Совета, он выполнял лишь волю соответствующих партийных инстанций, руководивших каждым шагом Троцкого»[429]. Для подтверждения этого тезиса Сталин впервые обнародовал и ложно интерпретировал протокол заседания ЦК от 16(29) октября 1917 года, в котором говорилось о создании практического центра по организационному руководству восстанием в составе Свердлова, Сталина, Дзержинского, Бубнова и Урицкого. «Задачи практического центра: руководить всеми практическими органами восстания…»[430] Из этого как бы вытекало, что руководство восстанием осуществлялось «практическим центром», без участия Троцкого.
Впоследствии эта версия переросла в миф о Сталине как руководителе «центра» Октябрьского восстания. В соответствии с ней в 30-е годы было создано немало художественных произведений, в которых Свердлов, Дзержинский, Урицкий, Бубнов (а после ареста Бубнова — только первые трое) изображались сидящими или стоящими вокруг Сталина и восторженно внимавшими его словам.
Называя версию о существовании «практического центра» первым, ещё осторожным шагом на пути создания сталинистского мифа, Троцкий в 1939 году писал: «На исторической дистанции восстание в Октябре представляется гораздо более планомерным и монолитным, чем оно развёртывалось в действительности. На самом деле не было недостатка ни в шатаниях, ни в поисках побочных путей, ни в случайных инициативах, не получивших дальнейшего развития. Так, на импровизированном ночном заседании Центрального Комитета 16 октября, в отсутствие важнейших работников Петроградского Совета, постановлено было пополнить советский штаб восстания вспомогательным партийным «центром» в составе Свердлова, Сталина, Бубнова, Урицкого и Дзержинского. В эти самые часы на заседании Петроградского Совета был создан Военно-революционный комитет, который с момента своего возникновения развил такую решительную работу по подготовке восстания, что о вчера проектированном «центре» забыли решительно все, в том числе и его участники. Немало подобных импровизаций потонуло в водовороте того времени! Сталин никогда не входил в Военно-революционный комитет, не появлялся в Смольном, т. е. в штабе революции, не имел никакого отношения к практической подготовке восстания, а сидел в редакции «Правды» и писал серые статьи, которые мало кто читал. Никто в течение ближайших лет ни разу не упоминал «о практическом центре». В мемуарных очерках участников восстания — а в таких очерках недостатка нет, — имя Сталина ни разу не названо. Сам Сталин, в юбилейной статье по поводу Октябрьского переворота, в «Правде» от 7 ноября 1918 г., перечисляя все учреждения и лица, причастные к перевороту, ни словом не упоминает о «практическом центре». Тем не менее старая протокольная запись, случайно открытая в 1924 году и фальшиво истолкованная, послужила основой для бюрократической легенды. Во всех справочниках, биографических указателях, даже в школьных учебниках последнего издания фигурирует революционный «центр» со Сталиным во главе. Никто, при этом не попытался, хотя бы из приличия, разъяснить, где и когда этот центр заседал, кому и какие отдавал распоряжения, вёл ли протоколы и где они? Мы имеем здесь все элементы московских процессов»[431].
В дальнейшем на сталинистский миф о «практическом центре» наворачивались всё новые и новые мифы, приведшие в конечном счете к утверждению о том, что Ленин и Сталин — два вождя Октябрьской революции. Как справедливо заметил старый большевик А. В. Снегов, принимавший активное участие в первой волне разоблачений сталинизма, столь цинично искажать историю партии можно было «только через реки крови честных коммунистов»[432].
Сегодня нетрудно убедиться, что анализ основных этапов развития русской революции от февраля до октября 1917 года, содержавшийся в «Уроках Октября» Троцкого, всецело подтверждается известными ныне историческими документами. Характерно, что как бы «по следам» этого анализа шли все честные исследователи истории Октябрьской революции, стремившиеся очистить эту историю от бесчисленных сталинских фальсификаций.
Сразу же после XX съезда КПСС появились первые статьи, правдиво раскрывавшие историю внутрипартийной борьбы в марте — апреле 1917 года. Но не прошло и года, как последовало специальное постановление ЦК КПСС, которым был приостановлен процесс восстановления исторической правды об Октябрьской революции. После XXII съезда КПСС, открывшего новую волну «антикультовых» разоблачений, появились статьи В. Евграфова и других исследователей, дававшие объективное освещение внутрипартийной борьбы в 1917 году и роли в ней Сталина. Тогда же были впервые опубликованы полностью некоторые документы, на которые ссылался Троцкий в «Уроках Октября», в первую очередь — протоколы и резолюции Всероссийского совещания партийных работников (март 1917 года).
