В нем самом бушевала гроза, отражение которой он видел в ее глазах. Она постепенно придвигалась к нему, вжимаясь в него всем телом — мучительно медленно, постепенно. Он хотел ее поцеловать, но она первая впилась губами ему в шею. Пульс у него бился с бешеной скоростью, подхлестывая, воспламеняя ее. Одежда казалась лишним, ненужным препятствием, мешающим им соединиться.

Она рывком стащила с него свитер и швырнула на пол. Издав хриплый стон, принялась целовать его грудь и плечи. У нее кружилась голова от его аромата — земного и очень мужского.

И вот губы Санни добрались до того места, где билось его сердце. Она поняла, что его сердце бьется для нее. На мгновение она подняла голову, чтобы заглянуть ему в глаза…

Он удивлялся тому, что еще может стоять. Она проделывала с ним такое, что голова кружилась. Он сходил с ума. Ее чуткие длинные пальцы успели хорошо изучить его тело, и все же каждый раз им удавалось найти что-то новое.

Нежные губы ласкали его грудь и живот, спускаясь все ниже. Он невольно крепко схватил ее за плечи. Ее язык оставлял на коже влажный след. Она приглушенно рассмеялась, быстро расстегнула на нем джинсы, и они соскользнули с бедер. Она снова рассмеялась, увидев, с каким нетерпением он ее ждет.

Они любили друг друга, и время изменило свой ход. Оно как будто пошло вспять, отбросив их к первобытным временам. Не в силах сдержать восторга, он подхватил ее на руки и закружил, осыпая страстными, огненными поцелуями.

Они не помнили, как очутились на кровати. Санни дышала часто и неглубоко; ей не хватало воздуха. Он властно и уверенно ласкал ее, что-то шепча, но она не разбирала слов, потому что в голове тоже бушевала гроза. В порыве страсти он срывал с нее одежду. Он не мог дождаться, когда же, наконец, доберется до нее, и не щадил тонкую ткань.

Ошеломленная и одновременно испуганная той яростью, какую сама же и пробудила в нем, Санни окликнула его, но он ничего не слышал.

Она жадно хватала ртом воздух. Ее накрыло волной блаженства, но волна не сбила ее с ног, не лишила сил.

Она чуть отодвинулась и приподнялась. Теперь они стояли на кровати на коленях. Она запрокинула голову; он неистово ласкал ее, доставляя и ей, и себе неизъяснимое наслаждение.

Он целовал ее, одновременно стаскивая с нее джинсы. Наконец их больше ничто не разделяло. Руки скользили по влажной от возбуждения коже. Вдруг Санни осознала, что ее любимый весь дрожит; его тело вибрирует от мощной страсти.

Она снова позвала его, но он уже вошел в нее, заполнил собой, воспламенил. Опрокинулся на спину, рывком закидывая ее на себя, — и обоих унес вихрь страсти.

Быстрее, глубже… на нее накатывали все новые и новые волны наслаждения. Она выгнулась и словно вышла из собственного тела. Он ласкал ее и никак не мог насытиться. Наконец оба очутились в чудесном лабиринте света, цвета и звука, и она перестала различать, где начинается он и где заканчивается она.

Санни уверенно разомкнула замок, не обращая внимания на слабый скрип за дверью соседней квартиры. Миссис Моргенстерн вечно подсматривает в глазок за всеми, кто приходит или уходит.

Она сама выбрала жилье на третьем этаже, несмотря на то, что лифт часто ломался, а соседка отличалась чрезмерным любопытством. Зато в ее крошечной квартирке имелся балкон. Правда, места на балконе хватало лишь для стула, да и то сидеть приходилось боком, закинув ноги на перила. Балкон выходил на стоянку.

Впрочем, Санни и такой вид вполне устраивал.

— Ну, вот мы и дома! — провозгласила она, немного удивляясь.

Оказывается, она успела сильно соскучиться по своему жилищу.

Джейкоб вошел в прихожую следом за ней и теперь осматривался. Квартирка утопала в солнечном свете, проникавшем из большого окна. Стены были увешаны разнообразными изображениями — фотографиями, эскизами, живописью, плакатами. Даже у себя дома Санни предпочитала не оставаться наедине с собой.

На старом, просевшем и выцветшем диване лежала гора пестрых подушек. К дивану приткнулся журнальный столик, заваленный журналами, книгами и письмами — как прочитанными, так и невскрытыми. В углу застыла узкая и высокая, в половину человеческого роста, ваза с павлиньими перьями.

Напротив стоял еще один стол — сразу видно, старинный, и работа искусная. Стол покрывал довольно толстый слой пыли. На нем почему-то стояли балетные туфельки и разбитый заварочный чайник. Вокруг лежали многочисленные синие ленточки. Над столом висела деревянная полка со старинными пластинками; на высоком плетеном табурете красовался пестрый фарфоровый попугай.

— Интересно.

— Ну вот, здесь я и живу — иногда. — Санни сунула ему в руки бумажный пакет с печеньем и газировкой, купленными по пути. — Отнеси, пожалуйста, на кухню, а я послушаю, кто мне звонил.

— Ладно. Куда нести?

— Вон туда! — Она махнула рукой в сторону кухни, а сама скрылась за другой дверью.

На кухне Джейкоб задержался — на сей раз не только чтобы рассмотреть бытовую технику. К здешней технике и утвари он уже привык. Его задержали чайники.

Заварочные чайники всех цветов и форм, однотонные и пестрые, изящные и уродливые, занимали все поверхности, все три настенные полочки и верх холодильника.

Оказывается, Санни — коллекционер! Джейкоб немного удивился. Она такая беспокойная, ее трудно назвать домоседкой. И уж совсем не ожидаешь, что такая девушка способна привязаться к вещам. Тем не менее она очень сентиментальна… Джейкоб невольно умилился.

Он повертел в руках один из экспонатов коллекции, который при всем желании трудно было назвать произведением искусства. Приземистый фаянсовый чайничек с птичкой на крышке, расписанный крупными и очень уродливыми маргаритками. Джейкоб пожал плечами. В коллекциях попадается еще и не такое.

Он отставил чайник в сторону и отправился на разведку.

Многочисленные синие ленты Санни получила в награду. Ее награждали за успехи в плавании, фехтовании, верховой езде. Похоже, не зарывала в землю свои способности. Ее имя было написано — точнее, небрежно нацарапанов углу нескольких висящих на стене картин. Она рисовала городские пейзажи и людей на переполненных пляжах. Джейкоб решил, что и многие фотографии тоже ее работы.

Снимки показались ему талантливыми; Санни обладает зорким глазом и умеет находить интересный ракурс. Если бы она сосредоточилась на какой-то одной стезе, она бы, несомненно, достигла заоблачных высот. И все же она больше нравилась Джейкобу такой, как сейчас, — девушкой, которая щедро тратит свои многочисленные таланты, экспериментирует, ищет новое. Ему не хотелось, чтобы она менялась.

Зато Санни удалось изменить его. Джейкоб нехотя признал, что после встречи с ней он подверг пересмотру ряд своих воззрений. После знакомства с Санни Стоун оказалось, что для счастья ему вполне достаточно одной женщины. Он понял, что компромисс не всегда равносилен поражению, а любить — не значит потерять себя. Любя и отдавая, получаешь гораздо больше.

Кроме того, он все время мучительно думал, как будет дальше жить без нее.

Джею-Ти вдруг нестерпимо захотелось увидеть любимую.

Санни он нашел в тесном помещении, которое вначале принял за чулан. Увидев кровать, он понял, что это ее спальня. Хотя комнатка оказалась крошечной, Санни и ее ухитрилась набить всякими безделушками. Масса книг, плюшевый ярко-оранжевый медведь, коньки. На стене, словно сабли, висят лыжи.

Комод уставлен бутылочками и флаконами — он насчитал не меньше двадцати различных лосьонов и духов. Посередине стояла семейная фотография.

Рассматривать спальню оказалось трудно; взгляд невольно падал на хозяйку комнаты. Санни, голая по пояс, стояла у кровати и снимала с себя его свитер. Пришлось одолжить ей его до конца поездки — ведь ее рубашку он безжалостно изорвал. Санни рылась в шкафу и слушала сообщения автоответчика, стоявшего на кровати.