День тянулся медленно. Может, Санбим и хочется, чтобы он на время отключился, а ему не спится. Спит он или бодрствует, он здесь. Пока он здесь, он вторгается в ее жизнь. Временами, хотя она пыталась забыться в книгах, Санни так явственно ощущала его близость, что ей хотелось закричать.

Он читал — прямо глотал — роман за романом, которые брал с книжной полки. Сидеть обоим приходилось в гостиной; они по очереди ходили за дровами и следили за тем, чтобы огонь не погас.

Обедали холодными сандвичами, хотя Санни удалось вскипятить над очагом воду для чая. Они почти не разговаривали друг с другом.

К вечеру оба вымотались, устали и злились из-за своего вынужденного заточения. Кроме того, оба втайне гадали, что было бы, если бы они провели день вместе, под одеялом, а не в противоположных углах комнаты.

Джейкоб подошел к окну. Санни тут же демонстративно отошла подальше и поворошила дрова в очаге. Он листал очередную книгу. Она сходила за пачкой печенья. Он принес еще свечей.

— Ты это читала?

Санни обернулась. За час он впервые обратился к ней.

— Что?

— «Джен Эйр».

— Ну да, конечно. — Какое облегчение снова разговаривать! Словно предлагая перемирие, она протянула ему печенье.

— Ну и как тебе?

— Люблю читать о прошлом. Тогда нравы были такими строгими и пуританскими, хотя под покровом цивилизованных манер у всех бушевали страсти.

Джейкоб невольно улыбнулся:

— Ты так думаешь?

— Да. И конечно, книга прекрасно написана… и очень романтична. — Она села на диван, а ноги закинула на ручку. Глаза у нее были немного сонные, а ее аромат — черт ее побери — проникал повсюду. — Некрасивая бедная девушка завоевала сердце таинственного и мужественного красавца.

Он смерил ее озадаченным взглядом:

— По-твоему, это романтично?

— Конечно. А еще в книге есть вересковые пустоши, открытые всем ветрам, и страшная трагедия, и жертва. Кстати, несколько лет назад вышел потрясающий фильм. Ты его видел?

— Нет. — Джейкоб отложил книгу. Озадаченность не проходила. — У мамы дома есть такая. Она любит читать романы.

— Наверное, ей хочется расслабиться после трудного дня в суде.

— Наверное.

— Чем занимается твой отец?

— Так, всем помаленьку. — Сердце ему сжала тоска. Как бесконечно далеко от него сейчас родители! — Он любит заниматься садоводством.

— И мой тоже. Естественно, лекарственными травами. — Санни ткнула в свою пустую чашку. — Но и цветы он тоже любит. Когда мы были маленькие, он выращивал овощи в огородике за кухней. Мы практически питались одними овощами… кажется, я наелась ими на всю жизнь, поэтому сейчас я их избегаю.

Он постарался представить себе ее детство и не смог.

— Как же вы здесь жили?

— Мне казалось, что так и должно быть. — Санни лениво поворошила поленья и села рядом с ним на диван, на секунду забыв о бушующей внутри ее буре. — Я думала, все остальные тоже живут так, как мы. Но потом наша семья переехала в большой город, я увидела море огней, толпы людей, высокие здания. Как будто разбили калейдоскоп и подарили мне кучу разноцветных стекляшек. Когда хотели, мы возвращались сюда, и я очень радовалась. — Зевнув, она снова упала на подушки. — А мне хотелось туда, в шумный город. Здесь почти ничего не меняется, и это тоже хорошо, потому что всегда знаешь, чего ждать. Зато в городе всегда происходит что-то новое. В общем, я люблю прогресс.

— Но сейчас ты здесь.

— Я вроде как сама наложила на себя епитимью.

— За что?

Санни дернула плечом:

— Долго рассказывать. Ну а ты? Тоже городской мальчишка, который жаждет сельской тишины?

Джейкоб отвернулся и долго смотрел в окно.

— Нет.

Она рассмеялась и похлопала его по руке.

— Итак, мы оба очутились здесь; мы два горожанина, вынужденно запертые в глуши Северо-Запада. Хочешь сыграть в карты?

Он тут же повеселел:

— В покер!

— Идет!

Они одновременно вскочили и — этого не могло не случиться! — налетели друг за друга. Он механически взял ее за руку и не выпустил. Напрягся — и она тоже. По-другому и нельзя! Ему с трудом удалось не дотронуться другой рукой до ее лица. Сегодня она ничем не подчеркнула свою красоту. Ни следа косметики. Губы — полные, возбуждающие — не покрыты помадой. Он с трудом оторвал от нее взгляд.

— Ты очень красивая, Санбим.

Внутри у нее все закипело. Стало больно дышать.

— Я же просила не называть меня так!

— Иногда само вырывается. Я всегда думал, что красота происходит от случайного сочетания генов или достигается благодаря некоторым навыкам. Ты меня удивляешь.

— Ты очень странный тип, Хорнблауэр!

Его губы дернулись в подобии улыбки.

— Ты и не представляешь, до чего я странный! — Он поспешно отступил. — Давай лучше играть в карты.

— Отличная мысль. — Она облегченно вздохнула, взяв с полки колоду. Если она ненадолго останется одна, возможно, она пороется в себе и поймет, почему он так ее волнует. — Покер у камина. — Она опустилась на пол. — Кстати, это по-настоящему романтично.

Джейкоб опустился напротив.

— Неужели?

— Готовься к проигрышу!

Но он все время выигрывал… Санни прищурилась и смерила его изумленным взглядом. За неимением лучшего они играли на печенье; кучка печенья рядом с Джейкобом все время росла.

— Если ты все это слопаешь, то растолстеешь.

Он только улыбнулся:

— Нет, не растолстею. У меня отличный обмен веществ!

— Да, наверное… — С такой фигурой, как у него, по-другому и быть не может. — Две пары, королевы и четверки.

Он хмыкнул и перевернул карты.

— А у меня фул. Три десятки и пара пятерок.

— Ах ты, сукин… — Санни осеклась. Джейкоб придвинул к себе еще печенье. — Не хочется выглядеть неудачницей, но ты выиграл десять раз из двенадцати!

— Должно быть, сегодня мне везет. — Он перетасовал колоду.

— Или еще что-то.

Он только хмыкнул.

— Покер — такая же наука, как и физика.

Санни схватила печенье.

— Сдавай, Хорнблауэр!

— Что, хочешь съесть свою ставку?

Обидевшись, она швырнула печенье на середину.

— Если я не ем несколько раз в день, то становлюсь страшно злая.

— Так вот в чем дело!

— Обычно я очень выдержанная.

— Ничего подобного. — Ухмыльнувшись, он сдал карты. — Но ты мне все равно нравишься.

— Я очень выдержанная, — упрямо повторила Санни, стараясь не выдать волнения: ей пришли два туза. — Кого хочешь спроси — даже двух моих последних начальников. Ставлю два!

Джейкоб тоже добавил в банк два печенья. Такая она ему нравилась — настороженная, но дружелюбная. Она готова к борьбе и вспыхивает, как порох, при любом нарушении правил. В пляшущих тенях ее лицо кажется особенно нежным… Он заглянул в свои карты. Сейчас не мешает побольше о ней разузнать.

— Чем ты занималась до того, как приехала сюда в намерении стать юристом?

Она скорчила мину и вытянула три карты.

— Продавала нижнее белье. Точнее, дамское нижнее белье. — Она вызывающе вскинула голову, ожидая увидеть на его лице презрение, и успокоилась, не заметив ничего подобного. — У меня целый комод набит отличным барахлом, купленным со скидкой.

— Вот как, в самом деле? — Он ненадолго задумался, гадая, что, по ее мнению, означает словосочетание «отличное барахло».

— Ага. — Она обрадовалась, вытянув еще одного туза, но постаралась не выдать себя голосом. — Трудность в том, что мой начальник хотел, чтобы я подсовывала покупательницам самый дорогой товар, при этом держала язык за зубами… и не указывала на явные ошибки.

Он постарался представить, как Санни держит язык за зубами, и не смог.

— Например?

— Например, не открывала глаза симпатичной толстушке, которая собирается затягивать себя в кружевной корсет на два размера меньше, чем надо. Ставлю три.

— Поднимаю на два. И что же потом?

— Едва я раскрыла рот, чтобы ненавязчиво указать ей на ошибку, и мне тут же вручили розовый листок.