— Итак, выпейте хотя бы эля, господа. А затем мы сопроводим вас на белые январские поля и позволим вашей крови растопить иней и удобрить пастбище до весны.

Оуэн проснулся раньше Торсби — он предоставил лучшее ложе архиепископу, а сам устроился на твердом комковатом тюфяке, и теперь у него разболелась старая рана в левом плече. Он поднялся, размял суставы, затем вышел во двор облегчиться. Возвращаясь, он увидел, что хозяин гостиницы разводит огонь в камине, и решил расспросить его о Скорби.

Но внешность Оуэна все еще настораживала хозяина.

— Не понимаю, почему архиепископ Йорка странствует с таким типом вроде тебя, не нравится мне это.

— Я провожу по его поручению расследование.

Хозяин искоса посмотрел на него.

— А как ты потерял глаз?

Вздохнув, Оуэн в очередной раз рассказал свою историю, хотя это ему порядком надоело. Как всегда, рассказ вызвал восхищение.

— Капитан лучников при старом герцоге Генри? Ну надо же! Прости старика за подозрительность, но я живу здесь, в глухом краю, с семьей и несколькими служанками, без всякой защиты, как видишь.

— Что ж, начнем сначала, — улыбнулся Оуэн. — Скажи мне вот что: сколько времени мы потеряли бы, если бы сперва завернули в особняк Скорби, прежде чем отправиться в Рипон?

Хозяин гостиницы опустил голову и задумался. Он долго бормотал себе под нос и барабанил по столу, наконец поднял глаза.

— С вашими конями на это ушел бы день, если просто заехать, а затем сразу продолжить путь до Рипона.

— И можно надеяться на радушный прием?

— Радушный, говоришь? — фыркнул хозяин. — Вместо радушия — стрела от привратника и поднятый мост.

— Значит, там есть ров?

— Ну да, и поговаривают, будто в той грязной воде водится огромная змеюка. Будет лучше, если ты не станешь менять планов его светлости и поедешь с ним прямо в Рипон.

— А что, оружие у наших странников было?

— Мечи. Ножи. У одного, помнится, был кнут. Вот и все, что я видел.

— А как насчет лука и стрел?

Хозяин гостиницы покачал головой.

— И как, по-твоему, они смогут выдержать атаку охраны у ворот дома?

— Да, — задумался хозяин, — в этом-то все и дело.

Оуэн досадливо сцепил кулаки и бросил взгляд в окно. Деревья в это морозное утро покрывал туман, и их можно было различить только потому, что он знал, где они растут. Он снова повернулся к хозяину гостиницы, не сводившему с него внимательного взгляда.

— Ты знаешь план владений Скорби? Сможешь нарисовать, как нам подобраться к дому с тыльной стороны?

Хозяин нахмурился и подергал себя за ухо.

— С чего бы мне это знать?

— В тех местах, где я вырос, хозяйские земли были лучшим местом, чтобы научиться стрелять из лука. Начинали мы с маленьких луков и мелкой дичи и постепенно наращивали мастерство. Браконьерство лучше всего учит смотреть в оба и стрелять по движущейся мишени.

Старик засмеялся.

— Значит, ты вырос на земле? Что ж, я покажу тебе, как все гам было. Но сейчас туда никто и носа не сует.

— Пожалуй, я смогу убедить его светлость расплатиться по двойному счету за ночлег.

Хозяин ушам своим не поверил.

— Заплатишь вдвойне? — Он закивал, удовлетворенный сделкой. — Пошли на улицу. Я нарисую план. — Они вышли за порог, хозяин нашел прутик и, присев, нарисовал на земле приблизительную карту владений Скорби.

Оуэн понял кое по каким деталям, что поместье хоть и большое, но не огромное, и что хозяину вряд ли удалось найти людей для постоянного патрулирования. Вся оборона сосредоточивалась в основном на въезде, чтобы произвести должное впечатление.

— Ты очень помог. — Оуэн поднялся, хрустнув коленями, тело его затекло от долгого сидения на корточках на сыром холоде. — Нельзя ли развести огонь и покормить нас в той комнате, где мы ужинали вчера?

Хозяин гордо кивнул.

— Огонь уже разведен.

— Ты очень любезен.

Оуэн поднялся наверх, чтобы узнать, проснулся ли Торсби.

Архиепископ как раз натягивал сапоги. Оуэн с интересом отметил, что к правой лодыжке Торсби прикреплен ремнями кинжал, украшенный каменьями.

— Настоящее произведение искусства.

Торсби от неожиданности вздрогнул и обернулся.

— Я имею в виду рукоять кинжала.

Архиепископ взглянул вниз, затем снова на Оуэна.

— Ты узнал работу мастеров твоей родины. Его сделали в Уэльсе.

— Трофей или подарок?

Торсби хмыкнул.

— Ты всегда думаешь обо мне самое худшее. Это был подарок, Арчер. — Он натянул сапог и поднялся. — Ты, наверное, думаешь, что нам лучше не ехать прямо в Рипон, а сначала удостовериться, что Уэрдир не попал в сети Скорби?

— Вы слышали мой разговор с хозяином гостиницы?

— Я видел, как вы двое на корточках что-то рисовали на земле.

— Думаю, нам следует нанести Скорби визит.

— Хозяин сумел показать тебе скрытые подходы?

— Да. И ехать туда гораздо ближе, чем я думал. Доберемся до полудня.

На востоке владения Скорби пролегали по равнине, а на западе переходили в скалистые холмы и редкие пахотные участки. Особняк был построен у западного края пашни. Оуэн направился к юго-западу от дома, к тому месту, где, по уверениям хозяина гостиницы, пролегала браконьерская тропа; по ней можно было незаметно подобраться прямо к зданию, так как обзор закрывали конюшни.

Вскоре туман рассеялся, уступив место зимнему солнцу, бледному и низкому. На деревьях растаял иней, но под ногами все еще похрустывал снег. Когда путники вышли на тропу браконьеров, вившуюся по долине между скалистыми холмами, они снова наткнулись на обледеневшие деревья, поблескивавшие в клочках тумана, с которым не сумело справиться солнце.

— Забытое Богом место, — произнес Торсби, пока они ехали по тенистой долине.

— Я даже рад, что старик не стал рассказывать никаких местных баек об этом крае. Мне и без того как-то не по себе.

— Мое детство прошло на юге, — сказал Торсби. — Не люблю я такие долины зимой, которая длится здесь по полгода.

— Да, такой край нелегко полюбить. — Оуэн удостоверился, что тетива на луке сухая и надежно укрыта в чехле, висевшем на поясе, после чего поплотнее запахнул плащ. — Обойдем вокруг конюшни. Возможно, нам сразу удастся понять, что здесь творится — не режет ли Скорби еще кому-то глотки.

Торсби перекрестился.

— Похоже, этот Пол Скорби — проклятая душа.

— Это вам решать, вы ведь у нас служитель Господа.

Они ехали молча, в клубах холодного тумана, который солнце подняло с промерзлой земли, но не смогло рассеять. По обе стороны от тропы возвышались каменистые склоны. Лошади нервничали, поэтому от всадников требовалось максимальное внимание.

Вскоре они миновали холмы и поехали вдоль ручья, где солнце снова согрело их немного. Они даже остановились, чтобы дать напиться лошадям, хотя вода была ледяная, затем продолжили путь, соблюдая осторожность. Скоро должны были показаться конюшни. Всадники спешились, прислушались и повели своих коней в поводу, держась подальше от каменистого края ручья, чтобы не был слышен топот копыт.

Сначала над деревьями появились крыши, затем путники увидели очертания длинных низких строений. Они привязали своих лошадей. Оуэн натянул тетиву и осторожно пошел вперед на разведку.

Он держался с подветренной стороны, чтобы лошади в конюшне не учуяли чужака. Тихое ржание и топот копыт по деревянному настилу убедили его, что он мудро поступил, соблюдая такую предосторожность. Он залег на землю и принялся разглядывать окруженный рвом особняк: старый, даже древний дом, стены покрыты мхом. Изо рва шло омерзительное зловоние.

Оуэн подполз поближе. На его глазах открылась дверь в стене и появились шестеро мужчин. Они поднялись на перекинутый через ров шаткий мостик, который вел к конюшням. Это был не разводной мост, а наспех сколоченные мостки, которые сжигались при первой тревоге. Один из мужчин споткнулся, и его грубым рывком поставили на ноги. Оуэн прищурился. Споткнувшийся был Мартин Уэрдир. Кажется, ранен в руку. Амброз Коутс шел позади Мартина со связанными руками. Шествие замыкал Скорби.