На лице ее появилась довольная улыбка.

— Добилась признания? И ждала столько времени, ничего мне не говоря?

— У нас был гость, дорогой.

— Какое признание?

— Сесилия травила Гилберта. Она считала, что он убил Уилла из ревности. Она не думала убивать Гилберта, просто хотела причинить ему боль, какую ей причинила смерть Уилла.

— Сесилия сама тебе сказала?

— Да. — Люси поднесла к лицу Оуэна масляную лампу. — Ты считаешь, в это трудно поверить?

Оуэн дернул плечом.

— Я знал, она что-то скрывает. Наверное, именно это я и подозревал.

— Но тебе не нравится, что она совершила такое.

— Это было жестоко. — Правда заключалась в том, что он не понимал, как относится к Сесилии, но теперь он в ней разочаровался.

— Это был поступок страсти, Оуэн. Она любила Уилла Краунса.

— А как же муж?

Люси молчала.

— Ну, что скажешь?

— Одно время тебя удивляло, как я могла любить своего мужа.

Это правда. Оуэн решил сменить тему разговора.

— Как ты думаешь, Мартин рассказал нам правду?

Люси кивнула.

— То, что мы услышали — это правда… Но он пока многое скрывает.

— Мне тоже так показалось. Думаешь, он еще вернется?

Люси отставила в сторону лампу и снова легла.

— Мартин придет к нам, когда убийца сделает следующий ход. Остается надеяться, что Мартин не станет слишком долго ждать.

Оуэн вздохнул и лег рядом с женой.

— Ждать всегда трудно.

Люси придвинулась поближе.

— Такая холодная ночь.

Услышав приглашение в ее голосе, он повернулся к ней лицом.

— Когда я открыл дверь и увидел, что Мартин несет чье-то тело, я испугался, что это ты.

Люси чмокнула его в нос.

— Прости мое безрассудство. Но сейчас я здесь, живая и здоровая. И хочу любить своего мужа. — Она крепко его обняла.

— Что-то сегодня не так. — Оуэн поднес лампу к лицу Люси. Она улыбалась спокойной улыбкой. — Что произошло в монастыре Святого Клемента?

— Я простила себя.

— За что?

Она дотронулась до его шрама.

— За то, что люблю тебя больше, чем Николаса.

Оуэн отставил лампу и притянул Люси к себе.

Брат Вульфстан принялся ворчать себе под нос, увидев гостя в дверях лазарета второй раз за день.

— Он все еще спит, сын мой. Пройдет много дней, прежде чем Джаспер достаточно окрепнет, чтобы принимать посетителей.

— Простите, но на этот раз я сам пришел за помощью.

— Вы больны?

— Ранен. — Мужчина вытянул изнеженную руку, не знавшую труда.

Вульфстан искоса посмотрел на белую ладонь.

— Ничего не вижу…

Гость согнул палец, указывая на небольшое пятнышко.

Вульфстан взял лампу и рассмотрел руку получше.

— Боюсь, что глаза с каждым днем подводят меня все больше. Кажется, здесь небольшое покраснение?

— Я обжегся. Глупо получилось. Хотел зажечь свечу.

Вульфстан потрогал пятно на ладони, мужчина поморщился. Лекарь нащупал небольшой волдырь. На кончике пальца тоже. Но обе раны пустяковые; однако гость так учащенно дышал, что Вульфстан невольно почувствовал раздражение, да простит его Всевышний за этот грех.

— Ничего страшного. Наверняка вы берете с собой в дорогу мазь для таких мелких случаев.

— У меня нашлась бы мазь, если бы в дорогу меня собирала жена, но вот уже несколько недель, как она живет в монастыре, и, пока ее нет, обо мне некому позаботиться. — Он говорил как избалованное дитя.

Вульфстан убедил себя, что вежливость с этим человеком можно воспринять как наказание за грехи, и попытался не подать виду, что раздражен.

— У вашей жены есть какая-то особая причина, чтобы молиться?

— Нет. Ей не нужен повод, чтобы творить молитву. Я велел ей помолиться, чтобы Господь излечил ее от бесплодия.

Вульфстану пришла мысль, что на самом деле жена этого человека молится о том, чтобы Господь призвал ее мужа к себе, пока она находится в отъезде. Греховные мысли. Да, не очень хорошо он справлялся, исполняя наказание. Но каков тип — совершенно равнодушно говорит о бесплодии собственной жены. Да. Странно все это. Еще сегодня днем он говорил, что Джаспер напоминает ему его сына.

— Значит, ваш сын родился в предыдущем браке?

Гость отчего-то смешался.

— Я говорю о сыне, который похож на Джаспера.

— А, ну конечно. Мысли как-то путаются. Рана начинает дергать. Да, мой сын — ребенок моей первой жены, умершей в родах. — Он принялся трясти рукой, демонстрируя, как она болит. — Нельзя ли мне войти, присесть? А то голова кружится.

От такой пустяковой раны? Вульфстан даже не шелохнулся, закрывая собой дверной проем.

— Как зовут вашего сына?

Гость вспылил.

— Какая разница?! Я пришел сюда, чтобы вы полечили мне руку.

— Тогда как ваше имя, если на то пошло?

— Джон, — гаркнул незнакомец.

— Подожди здесь, Джон, — сказал Вульфстан, закрывая дверь. Он не хотел, чтобы тот входил в лазарет. Тогда избавиться от него будет совсем трудно.

За последние несколько дней гость успел надоесть старому лекарю. Все началось с того момента, как в лазарет привезли Джаспера. По правде говоря, Вульфстан не поверил, что гостя зовут Джон или что у этого «Джона» есть сын, похожий на Джаспера. Лекарь зачерпнул немного мази в плошку и отнес гостю.

— Втирай мазь в обожженные места несколько раз за день. Смотри не переусердствуй, а то замажешь жиром все, до чего дотронешься. Лучше перевяжи ладонь тряпицей. А теперь ступай с миром, сын мой. — Вульфстан склонил голову и закрыл дверь прямо перед носом гостя. Какое греховное удовольствие.

Немного погодя к Вульфстану заглянул брат Генри, чтобы узнать, готов ли лекарь идти в трапезную на ужин.

— Этот человек сюда снова заходил, — сказал Вульфстан. — Тот самый, который вечно всем недоволен.

Генри рассмеялся.

— Впервые вижу, чтобы вам кто-то так сильно не понравился.

— Это не просто неприязнь. Он слишком старается поговорить с Джаспером. Якобы мальчик напоминает ему сына, но я сомневаюсь, что у него есть сын. Будь это так, он не стал бы мучить свою теперешнюю жену из-за ее бесплодия. К тому же он назвался чужим именем.

Генри проверил, закрыта ли дверь, затем вернулся к Вульфстану.

— Вы думаете, он что-то замыслил против мальчика?

— Нутром чую, Генри. Конечно, это ничего не доказывает, но бедный ребенок столько всего пережил за последнее время. Ты сам видел, как загноилась рана в боку. Уверен, он спал на улице, плохо соображая из-за боли. А порез на щеке… Когда все заживет, он будет выглядеть почти как Оуэн Арчер, изрезанный боевыми шрамами, а ведь ребенку всего восемь лет отроду. Я не могу снова подвергать его риску.

— Так как же нам быть? Пойти к аббату Кампиану?

Вульфстан покачал головой.

— Нет. Я не стану обвинять человека, не имея на то весомых оснований. Но один из нас должен находиться рядом с Джаспером каждую минуту. Его нельзя оставлять одного, даже если приспичит отлучиться ненадолго по нужде.

Генри согласился.

— Я присмотрю за ним, пока вы будете ужинать. Я готов поголодать, лишь бы с мальчиком не случилось беды.

Вульфстан потрепал Генри по руке.

— Голодать не придется. Я принесу тебе поесть.

— Мне разузнать завтра об этом человеке? Его имя, откуда он прибыл?

Вульфстан покачал головой.

— Он не должен догадаться о наших подозрениях. Пока я в его глазах просто груб и деспотичен. К нему это не имеет никакого отношения. Вот и хорошо.

Тилди восторженно охнула, когда Люси достала из сундука три хрустальных винных бокала на тонких ножках.

— В жизни не видала ничего подобного.

— Разве ты забыла, Тилди? Мы пили из них на нашем свадебном пире. Подарок моего отца.

— В тот день столько всего произошло, миссис Люси. Я вообще ничего не видела.

— Я подумала, что сочельник — самое подходящее время, чтобы поставить их на стол.