Карлос замолчал, и я, пошатываясь, встала. На неверных ногах двинулась к выходу. Он не стал ко мне прикасаться, но проводил до двери в магазин и на улицу. Передернул плечами и вернулся к своему современному виду, стоя рядом со мной.

— Как себя чувствуете? — поинтересовался Карлос.

Я закашлялась в ответ, хватая нормальный воздух ртом и пытаясь не сблевать.

— Вы держитесь за живот, но я вижу, что вы не беременны. Расстройство желудка?

Я пробормотала, не обращая внимания на застрявший в горле комок:

— Я не любитель ужастиков, у меня слишком хорошее воображение.

— Вы сами спросили. Все в порядке?

— В полном, — процедила я.

— Хорошо. Если что-то понадобится, звоните. Я хочу видеть его агонию, как он когда-то видел мою.

Я отступила и пошла за угол, пересекая улицу на красный свет. Мне хотелось бежать, мчаться, но я не смела, пока Карлос не исчез из виду.

Я кинулась к своему «роверу» и заползла внутрь, заперев дверцу. Желудок сжимался от спазмов и тошноты, руки и ноги тряслись, в голове звенело от боли. На середине моста по пути домой спазмы начали уменьшаться — остальное и не думало проходить.

В постели меня настиг крепкий, но далеко не безмятежный сон: вначале слишком глубокий, потом наполненный кошмарами. Один раз меня вырвало, потом я снова рухнула в кровать до одиннадцати.

Когда я, наконец, встала, мне было только чуточку лучше. Я долго мылась в почти ледяной воде. Хаос заглянула в ванну, однако решила ко мне не присоединяться. Когда я вышла она вылизала мои ступни и лодыжки насухо, прыгая вокруг. Вода всегда вкуснее, если она с чьих-то ног, и я смеялась над комичными па хорька, хотя от этого разболелись голова и живот.

Я закончила одеваться, чувствуя себя избитой, предпочла юбку, когда прикосновение тесных джинсов напомнило о веревках и мокрых от пота простынях. Мы с Хаос поборолись за мой завтрак, пока я не объявила победу, посадив ее обратно в клетку.

Леонор Фабре позвонила в 15:12. Она ждала своей очереди заехать на паром в Бремертоне, и ей надо было узнать дорогу. Я объяснила, как ко мне доехать, и сказала, что надеюсь скоро ее увидеть. Фабре постучала в мою дверь без нескольких минут пять.

Леонор Фабре оказалась слишком худой женщиной с соломенными волосами, ее плечи сгорбились под тяжестью жестокой повседневности. Я встала и протянула руку.

— Госпожа Фабре? Я Харпер Блейн. Присаживайтесь, пожалуйста.

Она упала на стул для клиентов.

— Давайте побыстрее закончим. Я весь день ругалась с моряками и очень хочу домой.

— Конечно. Можно вопрос?

— Да, можно.

— Вы не замечали что-нибудь необычное за этим органом?

Она подергала нижнюю губу желтыми от никотина пальцами.

— Кроме его уродливого вида? Нет вроде бы, но он отвратителен, из-за него моему мальчику снились кошмары.

— Кошмары? Сколько вашему сыну?

— Сейчас двенадцать. Когда мы переехали, было шесть. Надеюсь, у музея нет с органом проблем. Потому что я не собираюсь брать его назад. — Фабре снова подергала губу. — Так вам нужны бумаги или как? — спросила она, кладя руку на сумочку, которую держала на коленях.

— Конечно.

Фабре вынула конверт и шлепнула его на стол.

— Вот. Посмотрите и скажите, что думаете.

Я достала из конверта две ксерокопии. Одна — страховая оценка, согласно которой орган стоил две с половиной тысячи долларов. Другая — расписка о получении в дар с описанием, которое, похоже, совпадало с тем, что мне присылал Сергеев.

— Черт! — фыркнула я, глядя на бланк расписки.

— Что такое? — спросила Фабре, протягивая руку к бумагам.

— Орган пожертвован музею "Мэдисон Форрест хисторикал хаус" — здесь, в Сиэтле, — сказала я.

Фабре чуть сжалась.

— Ну и что?

— Ничего. Просто… Орган пробыл в Сиэтле двадцать лет, потом переехал в Анакортес на десять и вернулся обратно, чтобы обосноваться в трех милях от нас.

— Вы хотите сказать, что бумаги вам не нужны?

— О нет. Нужны и мне, и моему клиенту, вы нам очень помогли.

Я сунула документы в ящик и достала заранее приготовленный чек. Протянула ей.

— Вот плата, одобренная моим клиентом. Только распишитесь, пожалуйста, в получении, — добавила я, пододвигая к Фабре бланк и ручку.

Она взглянула на чек и уставилась на меня.

— Здесь пятьсот долларов, — прошептала Фабре. — Вы уверены, что не ошиблись?

— Да, все верно. Просто распишитесь, пожалуйста.

Онемев, Фабре сжала ручку и быстро нацарапала свою фамилию на бланке. Подняла бровь, возвращая мне бумагу.

— Вы уверены?

Я взяла бланк и положила в ящик вместе с распиской о получении в дар. Улыбнулась ей.

— Уверена. Спасибо, что пришли, Леонор. Вы мне очень помогли.

Она безмолвно кивнула, встала и кинулась к двери так, словно боялась, что я передумаю и выхвачу у нее чек. Когда дверь захлопнулась, я покачала головой, проглатывая жалость, которую бы она не оценила.

Часом позже я забыла о Фабре, погрузившись в привычные дела. Я рылась в нижнем ящике в поисках бумаги для принтера, когда услышала стук в дверь.

— Секунду, — крикнула я, хватая листы и поднимаясь вместе с ними.

Ударилась затылком о крышку стола. Подняла голову, стряхивая минутное головокружение, и обнаружила мужчину, стоящего за стулом для клиентов. Я моргнула.

Он был спокойный и холодный как воск, в очень простом темном костюме и белой рубашке со странным воротником, застегнутым на все пуговицы до самого горла, но без галстука. Худощавый, с круглым лицом и широкими, плоскими скулами, слегка раскосыми глазами и полупрозрачной кожей. Волосы темные. Мужчина уставился на меня в ответ. Его левая рука вспорхнула к пуговицам плаща и успокоилась на груди.

— Я напугал вас, — сказал он.

Необычный акцент его выдал.

— Мистер Сергеев. Я не знала, что вы в городе.

— Совсем ненадолго. Как успехи? С моей просьбой?

Я села и махнула ему на второй стул.

— Ну, успехи есть, — начала я. Полуоформившаяся мысль мелькнула в голове и пропала прежде, чем я успела ее осознать. — Я только что говорила с женщиной, которой с вашего одобрения предлагала плату за информацию, — сказала я, пытаясь вернуть мозг к нормальному функционированию.

— Ага. Хорошо. — Сергеев уселся на стул очень прямо, не то чтобы наклонившись вперед, но довольно строго. Интересно, не болит ли у него спина от кресел в самолетах.

— Ну… — протянула я, потеряв мысль.

Предыдущий день и ночь сказывались, желудок опять свело, и в голове пульсировало. Что-то мерцало в уголке глаза. Я чуть повернула голову, чтобы поймать видение, и Сергеев исчез.

— Гм?.. — промычала я и снова обернулась к нему.

Сергеев нахмурился.

— Что-то не так? Вам нехорошо.

— Ничего.

Я повернулась к компьютеру и мгновение стучала по клавиатуре, выигрывая время.

Разреженный мир Мглы хлынул ледяным паром, когда я искоса взглянула на своего клиента. Он был там, многослойный, будто несколько раз экспонированный, туман рябью расходился вокруг него. Я отшатнулась от потока, и Сергеев съежился до тонкой струйки и редкого мерцания. После прошлой ночи образная жвачка Мглы, должно быть, облепила меня всю, и я не желала вляпаться в нее снова. Еще я хотела как можно скорее выпроводить из офиса странноватого клиента.

— У меня появилась новая ниточка, которая может оказаться последней в цепочке владельцев.

— Так вы знаете, где моя мебель? — От возбуждения он едва не сорвался на крик.

— Возможно.

— Скажите.

Его голос принуждал меня, отдавался в груди и голове. Я оттолкнула его. На меня слишком много давили в последнее время, и теперь я была не в том настроении. Я мысленно напряглась, изо всех сил сопротивляясь требованию Сергеева.

— Я хочу удостовериться. Возможно, это лишь очередная зацепка, а я бы не хотела будить в вас надежду попусту.

Он нахмурился, и я вздрогнула.

— Когда вы узнаете?

Я коснулась монитора, который показывал мне волны электростатики.