— Гм… да. То есть мне плевать, как Эдвард ко мне относится, — суть не в том. Мне нужно только обучение, которое он должен был мне обеспечить, и я не хочу быть изгнанником в глазах каждого сиэтлского вампира. Мне все равно, станет Эдвард сам меня учить или назначит кого-то еще, — объяснил Кэм. — Только бы мне помогли.

— Почему ты считаешь, что я справлюсь?

— Кто еще мне поверит, не считая прихлебателей Эдварда? Ты нейтральная сторона. И мне некого больше попросить. Даже будь у меня выбор, я предпочел бы тебя. Ты… ты несгибаемая.

Я рассмеялась. Я чувствовала себя такой же несгибаемой, как мокрая салфетка "Клинекс".

— Я сама новичок в этом мире, Камерон. Мои контакты с нежитью исчерпываются тобой.

А если я возьмусь за его проблему, то буду вынуждена иметь дело с Мглой и ее обитателями.

— Я дам тебе несколько имен. Думаю, они станут с тобой разговаривать — просто от скуки. Знаю, чуда ты не сотворишь, но попробовать стоит. Я не в том положении, чтобы привередничать.

— Зачем вообще Эдварду переговоры со мной? Что я могу ему предложить?

— Ну, надеюсь, это ты выяснишь, побеседовав с другими. Может, получше узнав, что думают они, ты поймешь, как достать Эдварда, и мы его прижучим.

— Ты очень во мне уверен, — заметила я.

— Почему бы и нет? Меня ты выследила.

— Это было не так сложно, как ты вообразил. Твоя идея — совсем другое дело. К тому же я еще не закончила с поручением твоей матери. Ей надо сообщить о твоем положении, — напомнила я.

Камерон заерзал на стуле.

— Может это немного подождать? Пока мы не справимся с моей проблемой?

— Ты когда-нибудь слышал слово «неэтично», Камерон? Мы понятия не имеем, сколько времени займут дебаты с Эдвардом и остальным кровососущим братством.

— Да они ж вампиры, а не адвокаты, — пошутил он.

Я наигранно улыбнулась.

— Я согласна попробовать, но вначале помоги мне со своей матерью.

— Похоже на шантаж. А он разве этичен? — возмутился Кэм.

— Это не шантаж, а договорное обязательство. На данный момент ты под следствием. Пока твой статус не изменится, я не собираюсь ничего для тебя делать. Хочешь, чтобы было по-твоему, звони матери и говори, что у тебя все в порядке.

— Но это неправда! — возразил он.

— Разве Мара не посоветовала тебе учиться врать? Начинай прямо сейчас. От правды это недалеко. Впрочем, как бы ты ни поступил, я завтра с утра звоню Колин и сообщаю, что нашла тебя живым и здоровым. Теоретически как попечителю по твоему трасту ей не положено знать больше. Как матери… другой вопрос. Тебе уже исполнился двадцать один, и ты дееспособен, но в моральном отношении… Что ей говорить, решай сам, только лучше придумай что-нибудь убедительное, или тебе достанется хуже, чем от меня.

— Большое спасибо, Харпер! Что я должен сказать? "Привет, мам, я вампир"? — заорал Кэм.

Я покачала головой и глубже вжалась в кресло.

— Камерон, знаешь, иногда ты ведешь себя как плохо воспитанный ребенок. Ты избалован. О, и тебе предстоит еще кое-что, — добавила я, тыкая в него пальцем. — Сара. Ты старался ради нее, помнишь? Бросить ее гадать, не попал ли ты в беду, жестоко и эгоистично. И не надо опять жалостливо выть. Сара первая поверит в твою историю. Она могла закончить так же, как ты. Или хуже. Если ты расскажешь ей правду, то поможешь не только себе, но и ей. Она не понимает, что сделал Эдвард, и терзается. Ты ввязался в это, изображая героя, так что играй до конца или отваливай.

Камерон собрался что-то сказать, потом захлопнул рот, клацнув зубами, и уставился в пол.

— Хорошо. Ты права. Ты знаешь, где она? Я не видел Сару с начала этого кошмара. Полагаю, она не у мамы.

— Она живет на Бельвью, около торгового центра.

— В бабушкином доме?

— Там. Телефона нет, так что придется тебе съездить лично.

— Я съезжу. Как только мы закончим, клянусь.

— Отлично. Может, она подаст тебе идею, что сказать матери.

Кэм расцвел в улыбке на мегаватт.

— Да уж, точно!

— Когда позвонишь матери, передай, чтобы она связалась со мной, — добавила я.

— Не доверяешь?

— Не на сто процентов. Пока нет. Доверие не дар, Камерон. Его надо заслужить, и оно дорого стоит.

Он покачал головой и взглянул на меня искоса.

— Ты несгибаема.

— Уже слышали, — сказала я. — Теперь давай мне свой список и говори, как связаться с вампирами. Я начну работать, как только мне перезвонит твоя мама.

Кэм вручил мне короткий список имен с адресами, и мы составили контракт. Я сунула свою копию в папку и опять сосредоточилась на Камероне.

— Хорошо. Теперь скажи, что вбило клин в ваши отношения с Эдвардом.

Он избегал моего взгляда и что-то крутил в руках.

— Если ты считаешь, что я как истинный сноб заклеймлю тебя позором за секс с мужчиной, ты ошибаешься. У нас полгорода голубее Парижа весной.

— Я не голубой, — запротестовал он.

— Мне плевать, — подчеркнула я. — Хочешь, еще раз повторю?

— Нет, я понял.

Камерон без нужды глубоко вздохнул и пустился в объяснения:

— Он надменная свинья.

— Было бы очень дипломатично с твоей стороны ему об этом сказать.

— А я и сказал.

— И все?

— Нет. Я говорил недолго, но примерно на одну тему. То есть по рассказам Сары я знал, что он странный тип, извращенец, садист и большая скотина, прежде чем с ним сошелся. Мне понадобилось время, чтобы узнать, какой он на самом деле псих. Он вообще не верит, что последствия его действий вернутся к нему бумерангом. Он не просто надменный. Он психопат. Он не соблюдает ничьи правила.

Я медленно кивнула. Может, в данном случае психопатом Эдвард казался только со стороны. Если ты бессмертен, какая разница, что о тебе подумают? Я пустилась было в размышления, потом передумала. Камерон смотрел на меня так, словно видел все, что происходит в моей голове. Он растянул губы в горькой усмешке и продолжил:

— Ему все равно, что он сделал с Сарой. Поиграл пять минут и забыл. Ему все равно, что он сделал со мной или что делает сейчас. Он никогда не спрашивает разрешения.

— Ты говорил, что по своей воле отдался в его руки взамен Сары, — напомнила я.

— Верно, только я не видел целой картины. Да и как мог? Он понимал, что я не в курсе, в какую историю ввязываюсь. Я дурак, что полез в воду, не зная броду. Но я не соглашался на то, что произошло. Где-то по ходу он переиграл. Я не подозревал, что он собирается… превратить меня в вампира! Не думаю, что он изначально это планировал. Он просто делал, что хотел, и плевал на мое мнение. Я не сразу разозлился, был слишком напуган и сбит с толку. Я не знал, что со мной. Все еще не был уверен, что он вампир. То есть как ты приняла такое устройство мира поначалу? Если честно?

Я покачала головой и пожала плечами. Я еще его не приняла. Нарушенные контракты — это я понимаю. Остальное подождет.

— Когда я рассказал ему, что происходит, он рассмеялся, — продолжил Камерон. — Его веселило, что меня тошнит и рвет, когда я пытаюсь есть, как все нормальные люди. Потом он объяснял мне, в чем дело, и хохотал еще сильнее. Я чувствовал себя униженным и несчастным, но мне было так плохо, что я умолял его помочь мне. Он согласился, потому что я его «забавлял». Я был вроде дрессированной обезьянки, которую он любил показывать друзьям. Я слушал их и понимал, что именно из-за Эдварда мне так нелегко адаптироваться. За исключением унижений мне было плевать. Я приспосабливался, остальное меня не волновало. Но Эдвард… любит задевать людей. Для него это спорт. Я имею в виду обычных людей, которые ничего не понимают. Он может вести себя холодно или несносно с другими вампирами, только это другое. У него целое собрание лизоблюдов и подхалимов. С любым, кто кажется ему существом низшего порядка, он обращается как с животным или игрушкой. И, кажется, считает обычных людей грязью, которую можно топтать ногами. Поправившись, я сказал, что мне это не по душе.

Я сказал, знаешь, что посеешь, то и пожнешь. А он все надо мной смеялся. Заявил, что я не понимаю, о чем говорю, что я "глупый мальчишка" и до сих пор больше животное, чем вампир, что я должен заткнуться, слушать во все уши и делать как приказано. Еще он запретил мне думать, что правила и мораль "глупых животных" могут влиять на высший вид. "Высший вид"! — фыркнул Камерон. — Я немного вспылил. Сказал ему, что он ничтожество. Что он развит не больше простейшего одноклеточного, бившего хвостом в первобытном иле. Что он не лучше переросшей мухи цеце, которая сосет кровь у существ гораздо выше себя и заражает их сонной болезнью собственной марки. Я сказал, что в любом обществе есть какие-то правила, и только подонки охотятся на тех, кто слабее и неудачливей, и что любое здравомыслящее общество выбросило бы его в ближайший вулкан перерабатываться в удобрения.