В основе каждого романа, написанного мной с 1974 года, лежит историческое исследование. Я горжусь тем, что, сколько бы элементов сверхъестественного ни включало в себя повествование, сколь фантастическими ни были бы мои персонажи и сюжеты, декорации, в которых разворачивается действие, всегда исторически точны. С годами читатели признали и оценили эту характерную черту моих произведений. Если роман описывает Венецию восемнадцатого века, то можете быть уверены: все детали, упомянутые мною в романе, будь то опера, наряд, обстановка, звание, — все соответствует действительности.

Мои исторические изыскания, начавшиеся с девятнадцатого века и давшие почву двум первым романам, помимо моей воли постепенно продвигались все дальше в глубь веков, к началу нашей эры, где я надеялась отыскать ответы на фундаментальные вопросы, которые волновали меня все сильнее и в конце концов превратились буквально в наваждение.

В самой сердцевине этого наваждения была фигура Иисуса Христа, а в более широком смысле — зарождение христианства и падение античного мира. Мне отчаянно хотелось узнать, что же случилось в первом веке и почему люди так мало об этом говорят.

Прошу вас учесть, что у меня за спиной старомодное, строгое католическое детство в ирландском приходе посреди Америки сороковых и пятидесятых годов. Такой приход сейчас назвали бы католическим гетто. Мы ежедневно посещали мессу и причащались в огромной великолепной церкви, построенной нашими предками, причем некоторые из них принимали в строительстве непосредственное участие. Школьное обучение было раздельным — мальчики и девочки учились в отдельных классах. Мы изучали катехизис, Библию и жития святых. Мозаичные окна, служба на латыни, подробные ответы на сложные вопросы о добре и зле — все это навсегда отпечаталось в моей душе, а также множество сведений из истории церкви, представленной нам в форме длинной череды событий, ведущих к победе над ересью и реформацией, кульминацией которых стало восхождение Пия XII на папский престол.

Я вышла из этой церкви в возрасте восемнадцати лет, потому что перестала верить, будто она была «единственно истинной Церковью Христа, дающей спасение души своим верным чадам». Утрата веры не была вызвана каким-то конкретным событием в моей жизни. Это произошло в студенческом городке, где я испытывала, во-первых, сильное сексуальное давление, а во-вторых, давление внешнего, некатолического мира. Меня окружало множество хороших людей, и они читали книги, которые мне читать строго запрещалось. А я очень хотела почитать Кьеркегора, Сартра и Камю. И я хотела понять, как так получается, что явно неплохие люди не верят в организованную религию, но при этом горячо желают вести себя правильно и наполнить свою жизнь смыслом. Консервативный католик, каким я в то время являлась, не имел возможности выяснить это. И я порвала с церковью. И с верой в Бога.

Двумя годами позже я вышла замуж за страстного атеиста Стэна Райса, который не только не был верующим, но и был преисполнен убеждения в том, что Бога не существует. Это был один из самых достойных и увлеченных наукой людей, которых я знала. И для него, и для меня жизнь состояла в писательском творчестве.

В 1974 году вышло в свет мое первое произведение. В том романе нашли отражение снедавшие меня печать и чувство вины оттого, что я отказалась от Бога и спасения, то есть отказалась от источника света и потерялась в темном мире. Действие разворачивалось в девятнадцатом веке, то есть в контексте, который я в свое время плотно изучала, стараясь побольше узнать о Новом Орлеане — городе, где я родилась, но больше не жила.

После этого я написала не один роман, не подозревая, что все они были этапами в моих поисках смысла в мире без Бога. Как я уже упоминала, я двигалась по истории обратно, отвечая на встающие передо мной вопросы об исторических событиях — почему происходила та или иная революция, почему королева Елизавета Первая была такой, какой она была, кто в действительности является автором пьес Шекспира (об этом я не писала), что такое итальянское Возрождение и на что была похожа Черная смерть — чума, поразившая Европу в середине четырнадцатого века.

В девяностых годах я вновь поселилась в Новом Орлеане, оказавшись в окружении людей, которые ходили в церковь и верили в Бога. Это были довольно покладистые католики с развитым мировоззрением. Общение с ними, несомненно, оказало на меня определенное влияние.

И тогда же я вновь окунулась в исследовательскую работу, потому что меня заинтересовала история Древнего Рима. Я задумала написать книгу о римлянах. Кто знает, вдруг в одном из пыльных томов я обнаружу то, что хотела узнать всю жизнь, а именно ответ на вопрос: почему христианство «случилось»? Почему Рим пал?

Для меня этот вопрос всегда был самым главным. Только ответив на него, мы сможем до конца понять, кто мы сегодняшние.

Помню, как в шестидесятых годах меня пригласили в один очень приятный дом в Сан-Франциско на прием в честь известного поэта. Среди присутствующих был ученый из Европы, В какой-то момент мы с ним оказались рядом, и я спросила:

— Почему пал Рим?

Его объяснения заняли два часа. Я не могла воспринять все, что он мне говорил, но никогда не забуду сведения, почерпнутые из той беседы, — какое количество зерна нужно было доставлять в Рим из Египта, сколько земель вокруг города занимали виллы, сколько людей жило за счет подачек богачей.

То был замечательный вечер, однако ощущения, что наконец-то мне стало все ясно, тогда не возникло.

В детстве мне пришлось изучать историю католической церкви, и, хотя уроки эти были вырваны из контекста и зерна знаний падали на неподготовленную почву, представление о нашем культурном наследии я тем не менее получила. Взрослея, я не могла не задаться вопросом, почему и при каких обстоятельствах происходили те или иные исторические события.

Однажды, будучи ребенком десяти-одиннадцати лет, я лежала на маминой кровати и читала — или пыталась читать — одну из ее книг. Меня поразила фраза о том, что протестантская Реформация разделила культуру Европы надвое. Она показалась мне абсурдной, и я спросила маму, правда ли это. Она ответила, что да, это правда. Я не забыла ее слов и всю свою жизнь старалась понять, что они означали.

В 1993 году я углубилась в тот период и, разумеется, не остановилась на нем, а пошла еще дальше, в историю Шумера и Вавилона, всего Среднего Востока, затем вернулась к Египту, который изучала в колледже. Мне пришлось много поработать. Я читала специализированные археологические тексты как детективы, выискивая закономерности. Меня захватила история Гильгамеша, я размышляла над малоизвестными деталями, например орудиями каменщиков, которые держали в руках античные цари (точнее, их статуи).

Под впечатлением этих изысканий я написала тогда два романа, но одно событие не нашло в них отражения. Дело в том, что я столкнулась с загадкой, у которой не было ответа. Она была столь невероятна, что мои попытки разгадать ее выглядели абсолютно безнадежными, и мне пришлось бросить их. А загадка вот какая: как выжили евреи?

Сидя на полу своего кабинета, окруженная книгами о Шумере, Египте, Риме и трудами скептиков, посвященных Иисусу, я не могла понять, как этот великий народ смог вынести выпавшие на его долю испытания.

Именно эта загадка возвратила меня к Богу. Именно она зародила во мне мысль, что, может быть, Бог действительно существует, после чего у меня возникло и постепенно стало непреодолимым желание вновь сесть за пиршественный стол. В 1998 году я так и сделала, вернувшись в лоно католической церкви.

Но даже тогда тема Иисуса Христа и христианства не перестала волновать меня. Зачарованная, я читала и перечитывала Библию, изумляясь ее многосторонности, поэтичности, поразительным портретам женщин, вкраплениями причудливых, порой жестоких и кровавых подробностей. Во время нередких приступов депрессии я просила, чтобы кто-нибудь почитал мне Библию вслух. Особое удовольствие мне доставляли литературные переводы Нового Завета, в частности замечательно точный и красивый перевод Ричмонда Латтимора. В его обработке знакомый текст открывается нам по-новому.