– Угу – буркнул тот в ответ.

Александр принялся разглядывать деревья, потом непонятно откуда взявшуюся траву под ногами. Вот она природа, мать наша, пришла в голову мысль. И тут под сердцем ёкнуло. Впереди, метрах в трёхстах он увидел озеро. Люди с разбега бросались в воду и плыли. Александра охватила паника. Плавать он никогда не умел, да и зачем умение плавать в мегаполисе? Он взял резко влево. Парень последовал за ним. Большинство бегущих упрямо стремились к водоёму.

– Смотри – обратился Александр к парню – по-моему, они не могут свернуть. Или не понимают, что впереди озеро.

Парень кивнул головой.

– А как же мы? – выдохнул Александр – Может мы немного другие?

Парень пожал плечами.

Наверное, уровень нашего интеллекта выше, чем у большинства, и инстинкт не может полностью контролировать нас, задумался Александр. Или мы просто меньше поддаёмся влиянию толпы?

Огибая озеро, Александр время от времени поглядывал направо. Даже те, кто умел плавать, с трудом добирались до середины. Сказывался час непрерывного бега. Те же, кто не умел, глупо заходили в воду по шею, и бешено колотя руками по воде, тонули…

Александр бежал и бежал, стараясь уже ни о чём не думать. Два с половиной часа, как и озеро, давно остались позади. Когда бы он поверил, что сможет непрерывно бежать два с половиной часа? Это ж сколько будет в километрах? Помнится, в школе он пробегал трёшку минут за двенадцать, и падал. Александр весь ушёл в себя. Он принялся вспоминать школьные годы. Так было проще. Не думать об этом дурацком забеге, о всеохватывающей усталости, ватных ногах, о леммингах…

И вдруг он почувствовал, что бежит сознательно. То есть, ничто его не заставляет, а он всё равно бежит. Раз – два, раз – два, раз – два.

– Чёрт! – закричал он – По-моему, всё!

– Что всё?! – парня передёрнуло.

– Смотри! – крикнул Александр и остановился – Всё!

Парень тоже остановился, и тяжело дыша, опёрся ладонями на колени.

– Забег окончен. Финиш – выдохнул Александр и повалился на землю. Метрах в десяти на землю повалилась молодая девушка. Чуть дальше за ней мужчина в смешной кепке. Александр приподнял голову и стал осматриваться. В пределах видимости разглядел человек сто пятьдесят. Они устало валились на зелёный ковёр травы. Какие там пятнадцать процентов? По всей видимости, мы леммингов обскакали.

– Вот блин, и что теперь? – спросил парень, пытаясь отдышаться.

– Да ничего – Александр приподнялся и сел – Жить дальше.

– Ну, после такого, как-то… Не по себе, как-то, понимаешь? Страшно. Это же, что теперь? В любой момент ожидать снова? И что же делать?

– Что-что? – Александр вдруг громко рассмеялся – Тре-тре-нироваться!

Парень недоумённо посмотрел на гогочущего, как идиот, тридцатилетнего мужика, и неожиданно для себя тоже рассмеялся. Молодая девушка, упавшая неподалёку, подняла голову и недоумённо посмотрела в их сторону. И её испуганное, заплаканное лицо начало медленно расплываться в улыбке.

Бур неторопливо выбирался с отметки двести двенадцать метров, жужжа, как трудолюбивая пчела. Ливнев, двадцатишестилетний, микробиолог по специальности, присев на корточки, апатично смотрел на вращающуюся спираль троса. Наконец появился сам бур, и Ливнев аккуратно соскоблил кусочки льда с его пазов в маленький железный контейнер.

– Ну, вот и седьмая – проговорил он замёрзшими губами – Ещё три, и хорош.

За его спиной пританцовывал Сергей Старин, климатолог по профессии, и неудачник по призванию. Ему совсем не улыбалось находиться в Антарктике, он с детства не переносил холода, но отказаться от этой экспедиции он не мог. По довольно банальной причине. Ему пообещали приличные командировочные, а это был сильный аргумент. Год назад, к своему тридцатилетию, он, наконец-то женился, и денег на жизнь стало катастрофически не хватать. Но теперь он уже сомневался в правильности сделанного выбора. Холод сводил его с ума. Ему даже стало казаться, что он не только снаружи, но и пролез внутрь него, как змея, и теперь замораживает его органы. Чёрт бы побрал этот холод, чёрт бы побрал эти деньги, думал он, и недовольно морщился, глядя на спину Ливнева.

– Может, хорош на сегодня? – спросил он, продолжая исполнять танец древних охотников.

Ливнев обернулся.

– Что, замёрз? – спросил он, улыбаясь – Серёжа, мальчик, потерпи, это всего лишь циклон.

– Нет никакого циклона – зло перебил Старин – И не называй меня мальчиком!

– А ты что, девочка? – Ливнев по-дурацки округлил глаза – Надо же.

– Да пошёл ты! – осклабился Сергей – За вчера температура безо всяких на то причин упала на три градуса, а теперь вот ещё на одиннадцать, и это, в самой середине дня, а тебе только дурачиться.

– Это Антарктика, Серёжа. Минус сорок два для здешних мест просто жара.

– Я же повторяю, никакого движения холодных фронтов не наблюдается. Ты посмотри, ветра вообще нет. Флюгер висит, как член старого импотента. Тебе этого мало?

– Член старого импотента – Ливнев рассмеялся – Да ты поэт, Серёжа.

– Придурок – ругнулся Сергей.

– Ладно – пожалел его Ливнев – На сегодня хорош. Завтра последние три пробы возьмём. Зачем тебя вообще сюда направили?

– Чтобы расставить все точки в теории Миланковича.

– Да, нет. Я в смысле, зачем тебя сюда направили? Не могли найти другого, не такого мерзляка?

Старин молча развернулся, и торопливо зашагал к домику из пластика, служившего им маленьким научным центром, кухней и спальней одновременно. Рядом с домиком стоял вездеход «Бобр», больше напоминавший североамериканского бизона. Правда, бобров Старин в живую ни разу не видел, только на картинках. Впрочем, то же можно было сказать и о бизонах. Ливнев вскочил на ноги, и поспешил следом.

– Да ладно, не обижайся! – закричал он в спину Старину – Я же шучу!

Старин неопределённо махнул рукою, и, открыв дверь, скрылся в домике. Через секунд двадцать вошёл Ливнев.

– Ты чё, обиделся? – спросил он с порога.

– Да ничё я не обиделся, Просто знаешь, мне кажется что-то не то. Не должна температура так резко падать – он посмотрел на термометр на стенке – Во, смотри, и внутри на три градуса упала.

Ливнев подошёл к термометру. Красная чёрточка остановилась у плюс тринадцати.

– Ну? – спросил Старин.

– Наверное, что-то с генератором – сухо ответил Ливнев – А что вчера было шестнадцать?

– А ты что не смотришь? – удивился Старин.

– Нет – искренне ответил Ливнев – Мне что шестнадцать, что тринадцать, я разницы не чувствую. Ты не забывай, что я Томич. Это ты у нас с юга.

– Ну, ты даёшь – Старин покачал головой – Вообще-то позавчера было семнадцать.

– Точно что-то с генератором – сказал Ливнев и спокойно бухнулся на раскладушку, которая напряжённо заскрипела.

– Так пойди, посмотри – сказал Старин.

– Чуть попозже, давай? – Ливнев потянулся – Сначала пожрём.

Он достал из под раскладушки ящик с рыбными консервами.

– Что будешь? – спросил он напарника – Сайру или мойру?

– Давай суп сварим – предложил Старин.

– Чё-то никакого желания. Я пару консерв заточу, и пойдёт – Ливнев взял в руку банку мойры, и стал искать на столике консервный нож – Не могли импортных положить – забурчал он себе под нос – Щас бы дёрнул за колечко и нормуль – он наткнулся взглядом на нож и перестал бурчать.

Старин тоже передумал варить суп и подошёл к столику.

– Дай мне сайры – холодно попросил он.

Ливнев покопался в ящике.

– Держи, напарник – пафосно проговорил он, протягивая консерву, и принялся ножом открывать свою. Старин глупо стоял с сайрой в руке.

– А, извини – наконец заметил его Ливнев, протянул ему уже открытую и забрал из руки напарника железную шайбу с запечатанной внутри едой.

Старин взял со стола ложку и принялся неспеша есть, поглядывая на Ливнева.

– Ты говорил, что в четвёртой пробе что-то обнаружил – спросил он, без особой радости жуя безвкусную, в кашу переваренную рыбу.