Вот такой удивительный документ, из которого даже дилетанту от психиатрии становится очевидной вопиющая неадекватность «меры наказания больного следственного Судоплатова» его «интеллигентному» поведению — «принудительное лечение с изоляцией».

Сугубо медицинский документ, каковым является акт судебной психиатрической экспертизы, наводит на множество невольных размышлений.

В Советском Союзе судебная психиатрия в лице «психиатров» тюремных психиатрических больниц МВД СССР и Института им. Сербского была содержанкой всемогущих органов безопасности и их политических боссов. Нам уже известно, что политическим противникам советского строя диагнозы ставились исходя из необходимости изоляции их от общества. Отправной точкой самых невероятных по своей лживости диагнозов и заключений становились какие-то общие психопатические проявления личности испытуемых.

Практически все акты психиатрической экспертизы «политических», данные Институтом им. Сербского, вызывают несомненное недоверие по двум причинам: элементарная беспринципность, «верность долгу» или личная трусость психиатров-экспертов, состоявших на службе КГБ СССР, и изолированность от чужого глаза действа экспертизы, когда можно было в заключении записать такие категории расстройства души, какие испытуемому вовек не были присущи.

Характерным в этом отношении является «психиатрическая» одиссея П. А. Судоплатова. Преследовалась цель не расправы с идейным противником, а, напротив, спасения любезного властям человека, которому в силу причудливости исторического хода событий в СССР (смерть Сталина, разоблачение Берия, желание руководящей верхушки страны отмежеваться от кровавого прошлого, приписанного ею Сталину и органам безопасности) угрожала смертная казнь.

И посему умышленно он был арестован по статье 58 (вот обидно-то настоящим антисоветчикам за такого «духовного» соратника!). А далее, несомненно, по какому-то устно разыгранному сценарию, он изображал роль душевнобольного до той поры, пока в стране не улеглись страсти, связанные с разоблачениями беззаконий Берия и его присных.

Заметим, не каждому государственному преступнику из сталинских органов безопасности была представлена привилегия разыграть роль психически больного и избежать суда и смертного приговора. Что бы в этом отношении ни предпринял бы, например, Лаврентий Берия, ему не удалось бы достичь вожделенной гавани по имени «тюремная психиатрическая больница МВД СССР».

Можно только гадать, сам ли Судоплатов «вышивал» канву своего сумасшествия, чередуя, как это явствует из вышеприведенного акта, то белые, то черные цвета своего душевного состояния, позволявшие «своим» экспертам считать, что больной «продолжает находиться в состоянии реактивного психоза с элементами депрессии», или «верные» ходы ему подсказывали профессионалы-психиатры в синих погонах, но это оградило Судоплатова от всяких возможных притязаний кого-либо из могущественных кругов власти в порыве «искренности» или в политически шкурных интересах публично наказать преступника Судоплатова.

И даже в 1957 году на всякий случай (береженого Бог бережет) ему назначают принудительное лечение с изоляцией (в котором он, как это следует из акта, уже не нуждался), что сулило Судоплатову спокойное существование столько времени, сколько требовалось.

Мы не располагаем данными ни следственного, ни медицинского дела Судоплатова, дабы проверить соответствие нашей версии действительности. Во всяком случае, Судоплатов в отличие от других больных, осужденных по статье 58, в тюремной больнице не бедствовал. Ему разрешалось вести приятные философские неторопливые беседы с лечащим врачом; он питался фруктами, овощами, разнообразными молочными продуктами, о чем все остальные узники могли только мечтать. И все для Судоплатова закончилось благополучно. Он, «возвратясь» в полное душевное здравие, был осужден, отбыл положенный срок в ГУЛАГе, а затем отправился, как принято у нас говорить, на заслуженный покой, как, впрочем, и многие его коллеги по ремеслу.

История с Судоплатовым еще раз показывает пагубность государственного тоталитаризма для нации, общества, ибо он, используя власть и силу, калечит нравственную сущность практически всякой созидательной человеческой деятельности и, что прискорбнее всего, такой деятельности, каковой является психиатрия, призванная библейским наставлением чрезвычайно осторожно обращаться с сосудом Божьим — душой Человека.

Как было уже упомянуто, комиссия КПК при ЦК КПСС обследовала деятельность ЦНИИСП и ознакомила временно исполняющего обязанности директора института Д. Лунца со своими наблюдениями. Лунц обязан был по заведенному порядку объясниться. Но «знаток» человеческой души не так был прост, чтобы добровольно положить на плаху повинную голову. Он составил ответ, полный псевдонаучных выражений, защищающий занимаемую институтом позицию социального заказа.

Из ответа Д. Лунца в КПК при ЦК КПСС от 18 сентября 1956 года:

«Применение принудительного лечения в соединении с изоляцией в отношении особо опасных психически больных, впервые было официально рекомендовано в инструкции «О порядке применения принудительного лечения и других мер медицинского характера в отношении психически больных, совершивших преступление» от 25 марта 1948 г. Эта инструкция была утверждена Минздравом СССР, Минюстом СССР, МВД СССР и Генеральным прокурором СССР. В пунктах 8а и 12 указанной инструкции предлагалось принудительное лечение в соединении с изоляцией применять в отношении всех психически больных, совершивших контрреволюционные преступления. Естественно, что в своей практической деятельности институт должен был руководствоваться этой официальной инструкцией, с которой коллектив института был ознакомлен уже после ее утверждения.

Само понятие «принудительное лечение в соединении с изоляцией» авторы инструкции заимствовали из ст. 24 УК РСФСР, гласящей, что мерами медицинского характера являются: а) принудительное лечение; б) помещение в лечебное заведение в соединении с изоляцией. Необходимо отметить, что трактовка этих положений в ст. 24 УК до настоящего времени вызывает разногласия. В дальнейшем коллектив института разработал проект новой инструкции о применении мер медицинского характера; эта инструкция была утверждена 31 июля 1954 г. В новой инструкции была отменена медицинская мера — «принудительное лечение в соединении с изоляцией»; согласно этой инструкции принудительное лечение осуществляется либо в общих психоневрологических больницах, либо в специальных больницах системы МВД.

Необходимость направления особо опасных психически больных в специальные психиатрические больницы обусловлена тем, что среди психически больных имеется небольшой процент лиц, которые по своему психическому состоянию (наличие бредовых идей, психопатизация личности и т. п.) представляют большую опасность для окружающих. Опасность этих лиц для общества обусловлена либо их некритическими высказываниями и поступками, либо тяжкими агрессивными действиями.

Как показала практика, принудительное лечение в общих больницах для этого контингента психически больных, в смысле обеспечения безопасности общества, является пока еще неэффективным. Однако в отличие от инструкции 1948 г. предусмотрено, что в специальные психиатрические больницы направляются лишь те больные, совершившие контрреволюционные и другие особо опасные преступления, которые по своему психическому состоянию «представляют значительную общественную опасность». Этим самым был значительно сокращен контингент лиц, направляемых на принудительное лечение в специальные психиатрические больницы».

Даниил Романович столь же уверенно и безапелляционно объяснился по поводу экспертизы ставших притчей во языцех больных С. П. Писарева и А. Г. Гойхбарга:

«Писарев на экспертизу был направлен мл. следователем Следственного отдела управления МВД Московской области Шпитоновым в связи с тем, что в декабре 1925 г. — феврале 1926 г. он находился на лечении в психиатрической больнице, где был установлен диагноз конституциональной неврастении, а поведение его на следствии вызывало сомнения в психической полноценности.