Буланов одновременно представил в ЦК КПСС копию заявления заместителя начальника ЛТПБ по оперативной работе майора Налитухина и секретаря партийной организации № 3 УВД Ленинградской области капитана Бабанова, составленного ими в сентябре 1951 года, но по неустановленным причинам адресату не отправленного. Скорее всего, судя по содержанию, оно предназначалось какому-то высокому функционеру ЦК КПСС. Буланов, видимо, был вынужден представить в высший партийный орган это заявление, поскольку о нем на собеседовании в Административном отделе упомянул Осипов, разделявший взгляды Налитухина на суть оперативной работы.
Авторы заявления, поддавшиеся нагнетавшемуся в те годы властями психозу о крупных заговорах с целью умерщвления ряда государственных деятелей, об увеличении «контрреволюционных элементов», предлагали свое видение борьбы с этим злом, считая, что иные руководящие чины МВД СССР используют ТПБ для сокрытия врагов народа от разоблачения. Об одном таком факте мы еще расскажем.
Содержание данного заявления — убедительное доказательство факта насильственного и незаконного водворения в ТПБ совершенно здоровых психически людей за их антисоветские убеждения и действия.
Из заявлений Налитухина и Бабанова:
«Органами МГБ, МВД и судами не совсем правильно применяются и осуществляются меры социальной защиты медицинского характера в отношении лиц, совершивших контрреволюционные преступления.
Не сознательно ли создаются условия для некоторой категории контрреволюционных преступников с целью ограждения их от полного изобличения в преступной антисоветской деятельности и уклонения от уголовной ответственности и сохранения таким образом кадров контрреволюции.
Слишком увеличилось после войны совершение контрреволюционных преступлений якобы психически больными гражданами, в отношении которых следственные органы МГБ и суды применяют меры социальной защиты медицинского характера — принудительное лечение с изоляцией.
Формально применение этой меры выглядит правильно, а по существу дела — очень и очень сомнительно.
Следственные органы МГБ так «увлеклись» в последние годы этой мерой социальной защиты, что Тюремному управлению МВД этот передаваемый психозный контрреволюционный элемент некуда стало размещать. Существующие тюремные психиатрические больницы значительно расширены, лимит их в несколько раз выше довоенных, и они переполнены. Создаются на базе следственных тюрем новые больницы, однако на сегодня и этого недостаточно, чтобы разместить на принудительное лечение весь этот контингент.
Спрашивается, чем объяснить такой невиданный рост душевных заболеваний среди заключенных, привлеченных к ответственности за контрреволюционные преступления?
Психические заболевания очень сложны, а потому и разоблачать симулянтов—нелегкая задача. К тому же никто этим и не пытается заниматься, так как эти заключенные поступают уже с готовым диагнозом и заключением, под которыми стоят подписи авторитетных ученых и специалистов в области психиатрии.
Следственные органы МГБ, передавая такого рода заключенных больных МВД на принудительное лечение, прекращают в отношении их следственные дела, и дальнейшей судьбой их никто не интересуется.
Председатель Центральной медицинской комиссии ЛТПБ рост душевнобольных объясняет как «закономерное социальное явление, результат последствий войны».
Нелепость такого объяснения опровергается:
во-первых, тем, что роста душевных заболеваний после Отечественной войны не наблюдается вообще среди многомиллионного населения Советского Союза;
во-вторых, не отмечается такого роста по другим, более многочисленным контингентам преступников не контрреволюционного характера;
в-третьих, большинство содержащихся на принудительном лечении в настоящее время в ЛТПБ заключенных вовсе не являлись участниками Отечественной войны».
Авторы заявления приводят характерную статистику, подтверждающую основное назначение ТПБ МВД СССР — изоляцию под видом душевнобольных противников советского строя:
«В 1951 г. в ЛТПБ находилось на принудительном лечении 480 мужчин. Среди них: арестованных за измену родине, шпионскую, диверсионную и повстанческую деятельность — 94; арестованных за антисоветскую пропаганду и агитацию, за участие в подрывных контрреволюционных организациях — 320; арестованных за террористическую деятельность — 36.
Абсолютное большинство заключенных, находящихся на принудительном лечении с изоляцией, до ареста психическими заболеваниями не страдали».
Вызывает улыбку почти психопатическая подозрительность Налитухина и Бабанова в отношении контрреволюционной деятельности ряда заключенных ЛТПБ:
«Своевременно вскрыть и предотвратить какие-либо эксцессы со стороны заключенных очень трудно, так как этот контингент оперативно не обслуживается и даже та часть его, которая является выздоровевшей, почему-то длительное время остается в тюремных больницах. В подтверждение этому приведем такой факт. Недавно оперативной частью больницы была вскрыта группа в 5–6 человек выздоравливающих больных заключенных, которые, пользуясь режимом открытых дверей палат и свободным общением друг с другом, пытались создать крупную повстанческую группу, с целью чего конспиративно стали проводить среди выздоравливающих вербовку наиболее враждебно настроенных заключенных. Эта группа ставила задачей в случае нападения на Советский Союз англо-американских империалистов или в случае других международных осложнений напасть на охрану тюремной больницы, перебить ее, вооружиться, выпустить заключенных на волю и поднять восстание в городе Ленинграде».
Как говорится, все это было бы смешно, если бы не было так грустно. Ну каковы советские сумасшедшие? Оказались, как всегда, «впереди планеты всей»!
КПК при ЦК КПСС располагала свидетельствами и иного круга людей — врачей, специалистов-психиатров. В 1956 году по заданию специальной комиссии КПК при ЦК КПСС, созданной специально для проверки заявлений бывших узников ТПБ МВД СССР, несколько известных ученых — директор Института психиатрии Минздрава СССР Д. Федотов, заведующий организационно-методическим отделом Института психиатрии А. Раппопорт, профессор В. Гиляровский, профессор В. Банщиков, докторант клиники 1-го МОЛМИ А. Абрумова дали оценку состояния судебной психиатрии в СССР, и в частности в Центральном научно-исследовательском институте судебной психиатрии им. проф. Сербского.
ОБ ИНСТИТУТЕ ИМ. СЕРБСКОГО
Институт судебной психиатрии им. проф. Сербского был организован на базе бывшего полицейского приемника в 1923 году и находился сначала в ведении органов юстиции и внутренних дел, а в последующем — Минздрава СССР. Из научно-исследовательского учреждения, изучавшего проблемы судебно-психиатрической экспертизы и комплексов связанных с нею вопросов (вменяемости, дееспособности), институт к середине 30-х годов (то есть к периоду создания исполнительных органов для психиатрических репрессий) превратился в монопольный бесконтрольный орган, проводивший (проводящий до сего времени) судебно-психиатрическую экспертизу по всем наиболее важным делам (и, разумеется, по делам, связанным с так называемой контрреволюционной деятельностью). Такой монопольный орган, изолированный от других медицинских психиатрических учреждений завесой особой секретности, стал послушным орудием в руках следствия и государственной безопасности, выполняя их политические заказы. Этому способствовала и в значительной степени актуальная до сих пор Инструкция НКЮ СССР, Наркомздрава СССР, НКВД СССР и Прокуратуры СССР от 17 февраля 1940 года, в соответствии с которой «методическое и научное руководство судебно-психиатрической экспертизой осуществляется Наркомздравом СССР через Научно-исследовательский институт судебной психиатрии им. проф. Сербского (ст. 2)». В соответствии со статьей 4 этой инструкции «при судебно-психиатрическом освидетельствовании лиц, направленных на экспертизу органами НКВД (и милиции) разрешается участие врача Санотдела НКВД, а также представителя органа, ведущего следствие». (Участие представителя интересов подэкспертного и его адвоката предусмотрено не были.)
