Генерал же утверждает, что С. Писарев, ставший инициатором проверки деятельности карательных психиатрических заведений СССР, до самой своей смерти в 1979 году (более 20 лет!!) писал в Политбюро, настаивая на принятии решения по предложениям комиссии А. Кузнецова. Наивный коммунист Писарев так и не изменил своей наивности по поводу «справедливого ЦК КПСС»!

Мало того, члены комиссии вскоре подверглись ничем не обоснованным административным репрессиям: А. И. Кузнецова удалили из ЦК КПСС и долгое время не давали ему никакой работы; профессор медицины А. Б. Александровский был ошельмован и отстранен от должности главврача Донской психиатрической больницы, тяжело это переживал и вскоре преставился; профессора Д. Д. Федотова убрали с должности директора ВНИИ психиатрии и назначили консультантом по психиатрии в Институт скорой помощи им. Склифосовского (см.: Звезда. 1990. № 10.).

Правящие круги СССР в 1956 году заблокировали материалы специальной комиссии КПК при ЦК КПСС, впервые оценившей деятельность тюремных психиатрических больниц МВД СССР и Центрального научно-исследовательского института судебной психиатрии им. проф. Сербского как репрессивную, направленную на изоляцию от общества антисоветски настроенных граждан.

Психиатрический карательный монстр устоял.

Гроза, было собравшаяся обрушиться на головы карателей-психиатров, благополучно для них рассеялась. Необходимо было рассмотреть перспективы своей деятельности. И в июне 1957 года в Москве состоялось большое совещание по вопросам работы тюремных психиатрических больниц. На нем широко были представлены тюремные отделы МВД СССР и РСФСР, Минздравы СССР и РСФСР, Прокуратура СССР, санчасти тюрем Москвы, представители Института им. Сербского Морозов и Холодковская, консультант ЛТПБ профессор Случевский, всего — 28 специалистов.

Из протокола совещания, состоявшегося 27 июня:

«Вопрос: Как в ленинградской больнице осуществляется одиночное содержание больных, применение смирительной рубахи, влажного обертывания?

Ответ: Больница руководствуется в этих вопросах положениями, содержащимися в сборнике издания 1939 г., где указывается, что изоляция, тепло-влажное обертывание разрешается и применяется по отношению к беспокойным больным. Эти вопросы изучаются после комиссии.

Вопрос: Расскажите о том, как у вас в казанской больнице сожгли простыни для обертывания?

Ответ: Сожгли в период работы комиссии тов. Кузнецова, по его указанию.

Буланов (руководитель тюремного отдела МВД СССР): Врачи-специалисты должны твердо стоять на своей позиции и не должны «пугаться» различных комиссий.

Егоровская (представитель Минздрава РСФСР): В настоящее время мы ограничили применение мер стеснения, как влажные обертывания и т. п. Применяем обертывание лишь как метод лечения (!), используем изоляцию.

Новыми препаратами Минздрав не располагает (аминазин и др.)

Торубаров (тюремный отдел МВД СССР): Одно время была тенденция почти все принудительное лечение в Минздраве передать в больницы МВД. Теперь это отпало, но мы должны и впредь суживать показания к пребыванию в больницах МВД психически больных. В эти больницы могут попадать лица, совершившие опасные преступления, направленные против существующего государственного строя и т. п. Наши больницы прошли период становления, теперь они укреплены кадрами, оснащены. Этап, так называемый «призренческий». прошел, теперь проводится активное лечение психически больных. Нужно шире применять современные методы лечения».

28 июня на совещании обсуждали проект положения о тюремных психиатрических больницах МВД СССР. Из протокола совещания:

«Литвинова (ТО МВД СССР): В проекте не указано, обязательно ли в определении должны стоять слова — содержание под стражей?

Ответ: Изоляцию надо понимать как содержание под стражей.

Мастеров (ТО МВД СССР): Охрана имеет оружие?

Ответ: Внутри больницы — нет. На вышках — с оружием.

Маков (ТО МВД СССР): Стоит ли МВД СССР иметь эту больницу, не отдать ли ее Минздраву?

Воронков (ТО МВД СССР): Больница находится в ведении МВД, там имеется контингент преступников, взятых под стражу.

Морозов (Институт им. Сербского): В какой форме должны быть надзиратели в больнице? В палате?

Ответ: Форма является некоторым раздражителем душевнобольных. Надзорсостав в халатах, под ними форма.

Маков: Положение содержит две части — общую юридическую нормативную и вторую — медицинскую. Касаюсь нормативной части. Принудительное лечение это сильнее, чем изоляция. Изоляция имеет место и в гражданских психиатрических больницах. Соединение лечения с изоляцией — это в гражданских психиатрических больницах. В наших тюремных больницах есть стража, так почему же мы это обходим? Надо прямо и назвать, т. е. внести ясность, что это лечение принудительное и осуществляется оно под стражей. Такое понятие внесет ясность периферии.

Овчинникова (психиатр Бутырской тюрьмы): Понятие — с изоляцией и без изоляции — суды часто не понимают, направляют в специальные психиатрические больницы и в то же время освобождают из-под стражи. Нужно упорядочить это хотя бы в инструкции. Изоляция в психиатрической больнице Минздрава и изоляция в психиатрической больнице МВД различны. Нужно упорядочить эти формулировки судов.

Блинов: Мы толкуем «изоляцию» в медицинском смысле. УК стоит на юридической основе, но суды-то рассматривают главным образом юридический вопрос. С 1954 г., как появилась инструкция, пошла неразбериха в определениях. Для судов наше положение о больницах не является законом, у них есть УК.

Литвинова: В тюремные психиатрические больницы поступают больные, особо опасные для общества, мы их держим, а затем выписываем на общее печение в гражданские больницы. Т. Блинов говорит, что доводить принудительное лечение в тюремных больницах надо до конца, до выписки в гражданские больницы. Это неправильно, надо передавать в гражданские больницы раньше, зря не держать в больницах МВД.

УК был создан в 1926 г., когда больниц не было. Теперь есть такие больницы, к УК они не подходят. Надо «узаконить» их положение и отразить это в УК, в новом проекте. Нужно отразить в Кодексе — содержание под стражей.

Прокуратура медленно решает эти вопросы.

Дело прекращено, но этих лиц содержат под стражей — это заключенные, а не просто больные.

В некоторых случаях больных из психиатрических больниц органов здравоохранения переводят через суды в больницы МВД. Нельзя этим широко пользоваться. Только для больных, совершивших преступления против государства, это допустимо.

Самохин (Прокуратура СССР): В нашем понимании изоляция — есть содержание под стражей. Поэтому мы такие больницы имеем и называем их тюремными психиатрическими больницами. Охрана там есть, возложена на учреждения МВД, т. к. там содержатся люди, привлекаемые за особо тяжкие преступления.

Торубаров: Вопрос о понятии изоляции спорный. В проекте оставлено «с изоляцией», слова «с содержанием под стражей» сознательно опущены, так как под изоляцией надо понимать и медицинские и юридические нормы.

Воронков: Наши тюремные психиатрические больницы, если они будут в МВД, должны иметь четкие рамки об особо опасных действиях. Это надо разъяснить по статьям УК, иначе каждый суд или комиссия будут трактовать это несколько по-своему. В проекте надо отразить, что это — тюремные психиатрические больницы. Каждый больной в нее поступает только через тюрьму (отразить в положении).

Об изоляции — когда записано содержание под стражей — человека предупреждают о применении оружия. Для психически больных это неверно уже юридически: больные этого не понимают. Такого больного берут не под стражу, а под замок. Пока нового термина нет. Видимо будем пользоваться — в соединении с изоляцией».