При анализе большинства работ, посвященных Нормандской кампании, создается впечатление, что расстрелами безоружных военнопленных занималась только немецкая сторона. Однако известный английский историк М. Хастингс, автор объективного, детального исследования истории Второго фронта «Операция «Оверлорд», которого никак не упрекнешь в симпатиях к немцам, сделал вывод, что союзная пропаганда часто искажала баланс виновности в этом вопросе. При написании своей работы Хастингс встретился со многими ветеранами союзных войск, принимавших участие в боях в Нормандии. Так вот, среди десятков опрошенных им лиц почти каждый был свидетелем или участвовал в расстреле немецких военнопленных в ходе этой кампании. В разгар сражения при виде гибнущих товарищей многие солдаты союзников находили невыносимым отправлять пленных в тыл, зная, что благодаря этому те останутся в живых после войны, в то время как сами они имеют весьма небольшие шансы на выживание. По утверждению Хаетингса, во многих английских и американских частях пленных эсэсовцев расстреливали без особых церемоний, этим в немалой степени и объясняется небольшое количество эсэсовцев в лагерях для военнопленных. Штурмман СС Кирхнер из 25-го полка СС вспоминал, как он нашел тела двух военнослужащих дивизии, взятых в плен и убитых союзниками из пистолета в затылок[294]. Далее, анализируя случаи расстрела военнопленных обеими сторонами, Хастингс делает вывод, что «в целом представляется сомнительным, что это делалось одной стороной в более крупных масштабах, чем другой». И ниже: «Трудно в этом случае задним числом найти существенное различие в поведении той и другой стороны на поле боя»[295].
В том, что расстрел безоружных военнопленных является военным преступлением, никто не сомневается. Сомнения вызывает только однобокий подход к этому вопросу у подавляющего большинства историков. Если союзники расстреливают военнопленного немца, то это естественно — военная необходимость, справедливое возмездие, в общем, все что угодно, только не военное преступление. Если же немцы расстреляют пленного солдата союзников, то никакого оправдания тут быть не может — все они садисты и преступники. Излишне говорить, что все случаи расстрела немецких военнопленных так и остались безнаказанными, а расследование, что вполне объяснимо, не проводилось. В дополнение ко всему этому отечественный исследователь Николай Лавров (скрывающийся под псевдонимом Уорвол) сообщает о каком-то таинственном секретном устном приказе расстреливать пленных после допросов. Якобы такой приказ отдали офицеры, перешедшие в 12-ю танковую дивизию СС из «Лейбштандарта»[296]. Вдобавок польский историк Ш. Датнер сообщил, что солдат 25-го и 26-го полков СС, 12-го саперного батальона СС учили на поверке перед проведением казней: «СС не берет пленных, поскольку этого не делают англичане»[297]. Данная информация практически полностью опровергается книгой Хастингса[298], которая полна воспоминаниями солдат союзников, оказавшихся в немецком плену, и, что главное, взятых в плен солдатами дивизии СС «Гитлерюгенд». Многие из них отмечают корректное отношение к себе со стороны эсэсовцев.
В то же время приказы о расстреле немецких военнопленных имели место в канадской армии: Курт Мейер сообщает о захваченной инструкции, где прямо предписывалось «не брать никаких пленных». Подобных примеров известно несколько, многие из них были озвучены на послевоенных судах над немецкими военнослужащими, но поскольку касались они победившей стороны, то остались без последствий.
Самый известный эпизод, иллюстрирующий отношение союзников к немцам, произошел 8 июня 1944 г. В этот день полковник Люксембургер, командир артиллерийского полка 130-й Образцовой танковой дивизии, отправился на рекогносцировку. Вместе с ним были майор Цейзлер, командир артиллерийского дивизиона, полковой адъютант капитан граф Клери-Альдринген, а также шесть унтер-офицеров и солдат. В ходе этой разведки вся группа была взята в плен союзным танковым патрулем, причем захваченные были нужны им только в качестве щита от пуль. Когда же немцы отказались выполнить это требование, началось безжалостное избиение военнопленных. Все унтер-офицеры и солдаты были убиты. Майору Цейзлеру удалось спрятаться в кустарнике и позже добраться до немецких позиций. В графа Клери стреляли и ранили, он потерял сознание, а спасло его то, что на него упали трупы уничтоженных немецких солдат. Позже Клери пришел в себя и, тяжелораненый, пополз к немецким линиям. Его подобрали солдаты 2-го батальона 26-го гренадерского полка СС Бернгарда Зибкена и оказали первую помощь. Что касается полковника Люксембургера, то этого однорукого ветерана Первой мировой войны канадцы привязали к бронемашине в качестве живого щита и так поехали в расположение своих войск. По дороге они попали под огонь немецкой противотанковой пушки, бронемашина была подбита, а Люксембургер — ранен. Его так и бросили привязанным к машине. Позже его обнаружил немецкий патруль; полковника доставили в полевой лазарет, где через три дня он умер.
Достоверно не известно, к какой части принадлежали эти военнослужащие экспедиционных сил союзников. Пауль Карель утверждает, что это были канадцы, а Курт Мейер уверен в виновности английского разведывательного патруля. Однако это не так уж и важно. Этот случай убедительно доказывает,
что военнослужащие союзных армий также вели беспощадную войну, мало чем отличаясь от своих противников, а подчас и превосходя их в жестокости.
Нужно сказать, что часто с обеих сторон расстрелу подлежали те захваченные в плен военнослужащие армии противника, которые, по мнению противоположной стороны, нарушали допустимые пределы жестокости боя. Так, немцы расстреливали пленных союзных танкистов из экипажей огнеметных танков «Крокодил» (одна из модификаций британского танка «Черчилль»)[299]. Также вполне можно допустить, что в горячке боя бывали эксцессы в виде расстрела только что сдавшихся в плен вражеских солдат, тем более что не было возможности обеспечить им надлежащую охрану. О подобных случаях вспоминают ветераны всех участвующих в войне армий — от советской и американской до немецкой. Штурмман СС Эрхард Кирхнер из 25-го полка СС вспоминал, как 9 июня 1944 г. один из вестовых 13-й роты показал ему тела пяти расстрелянных канадцев. На вопрос, как это произошло, ему ответили, что адъютант полка оберштурмфюрер СС Кениг получил приказ сопроводить этих пленных на сборный пункт. Один из пленных выхватил спрятанный пистолет и выстрелил в Кенига, но промахнулся. Их всех тут же расстреляли по приказу Кенига. Когда Курт Мейер вернулся на командный пункт, он пришел в ярость и отправил Кенига на фронт, приписав к I батальону[300].
Нужно также учитывать и психологическое состояние молодых бойцов, впервые оказавшихся в реальном бою и увидевших живого врага лицом к лицу, а также их идеологическую подготовку. Добавим сюда шоковое состояние от гибели товарищей, с которыми «только несколько часов назад разговаривал». В результате получается, что имеющие небольшой боевой опыт солдаты, возможно, самые молодые из них, не смогли взять себя в руки, встретившись с напряжением и реалиями боя. Вообще же, садистов и «отморозков» хватало и с той и с другой стороны.
После войны командир дивизии СС «Гитлерюгенд» был единственным подсудимым на так называемом «процессе Арденского аббатства» в Аурихе, проводившимся канадским военным трибуналом. Его обвиняли в смерти 18 канадских военнопленных, расстрелянных немцами 7–8 июня 1944 г. Трибунал заседал с 18 по 28 декабря 1945 г. и приговорил Курта Мейера к расстрелу. На суде говорилось, что: «Во всей дивизии было известно, что политика беспощадности была по крайней мере апробирована, если не открыто поддерживаемая командиром дивизии (Куртом Мейером) и командирами полков»[301]. Характерно, что такой подход вызвал протесты даже у канадских офицеров, которые, казалось бы, должны были его поддерживать. Один из самых заслуженных канадских офицеров, бригадир Гарри Форстер, сказал по этому поводу: «Я не верю, что Мейер нажимал на курок или приказывал казнить кого-либо, хотя я уверен, что он знал о том, что случилось (о казнях канадцев. — Р.Л.). Но делает ли его это виновным в убийствах, так же как и меня, — ведь я тоже знал, что мои солдаты расстреливают немцев?»[302]Таким образом, один из самых молодых дивизионных командиров вермахта стал первым «немецким военным преступником», приговоренным к смертной казни, однако 15 января 1946 г. приговор был заменен пожизненным тюремным заключением. Проведя девять лет сначала в канадской, а потом в английской военной тюрьме в Западной Германии, Мейер был освобожден 7 сентября 1954 г.
