Джос понял, что Зан обращается к нему, и очнулся от мгновенного забытья.

— Что?

— Я сказал, что у этого задета печень. Я закончу еще через несколько минут.

— Помощь нужна?

Забрак скривился.

— Что я, первогодок-интерн в Корускантском Меде? Нет проблем. Шил одного — шил их всех.[1]

Он снова начал напевать, копаясь во внутренностях солдата.

Джос рассеяно кивнул. Все верно — клоны Фета одинаковы, а значит, кроме отсутствия проблем с синдромом отторжения, хирургам не нужно думать о том, что и где искать внутри. Среди натуралов даже одной расы существует множество заметных отклонений в физиологии и функциях; все человеческие сердца, к примеру, работают одинаково, но клапаны могут разниться по размерам, соединение с аортой у одного может находиться выше, чем у другого… у индивидуальной анатомии есть миллион и один способ отличаться от других. Вот почему хирург, даже самый лучший, никогда не может быть на сто процентов уверен.

Но в случае клонов все отличается — или, вернее, не отличается. Все они собраны из одного генетического источника: человек, мужчина, охотник за головами по имени Джанго Фет. Все они похожи друг на друга даже больше, чем однояйцовые близнецы. Видел одного, работал с одним, выучил одного — повторяли как мантру во время учебы Джоса на Корусканте. Инструкторы шутили, что, выучив план, можно оперировать с завязанными глазами, и это было не слишком сильным преувеличением. Обычно Джос не работал с рядовыми солдатами, но с двумя неисправными хирургическими дроидами можно было разве что отсортировать тяжелораненых и дать им умереть в зале мобильного комплекса. И — натуралы это были или клоны — он не мог позволить такому случиться. Он стал врачом, чтобы спасать жизни, а не судить, кому жить, а кому — нет.

Свет внезапно погас, затем включился снова. Все в операционной на мгновение замерли.

— Чтоб тебя! — зарычал Джос. — Еще что?

Где-то в отдалении эхом донесся взрыв. «Может быть, гром», — нервно подумал Джос. Он надеялся, что это был гром. Дожди тут шли каждый день и почти каждую ночь: буйные тропические ливни, с воющим ветром и ударами молний, поражавшими деревья, здания и людей. Порой генераторы защитных полей отключались, и тогда единственной защитой лагеря оставались громоотводы. Бывали случаи, когда молния просто поджаривала солдата на месте, в одно мгновение сжигала высоким напряжением. Как-то после сильной бури Джос нашел пару дымящихся сапог — примерно в пяти длинах тела от обугленного владельца. Все в лагере, что стоило беречь, имело громоотводы, заземленные глубоко в болотистую землю, но иногда и этого было недостаточно.

Мысли вихрем пронеслись в голове… а потом он услышал барабанное стаккато дождя по крыше операционной…

Джос Вондар родился и рос в маленьком фермерском городке на Кореллии, в климатическом поясе, где большую часть года погода стояла прекрасная и даже в сезон дождей оставалась приятной. Когда же ему исполнилось двадцать, он уехал на Корускант, столицу Республики, мир-город, где погода аккуратно корректировалась и настраивалась. Там он всегда знал — когда будет дождь, какой и как долго. Жизнь не подготовила его к сегодняшним апокалипсическим штормам и почти омерзительной плодовитости природы Дронгара. Поговаривали, что в Великих Джассеракских Болотах есть места, где, если ты будешь достаточно глуп, чтобы лечь и поспать, грибки вырастут так быстро, что у тебя появится вторая кожа еще до того, как проснешься. Джос не знал, правда ли это, но поверить было нетрудно.

— Проклятье! — выругался Зан.

— Что?

— Нашел кусок шрапнели, перебивший воротную артерию. Если вытащу его наружу — станет очень паршиво.

— Ты вроде говорил, что дело в шляпе, — Джос кивнул медсестре Зана, и та немедленно вскрыла пакет со свежими кожеперчатками. Он натянул их на руки, пошевелил пальцами и встал рядом с другом. — Подвинься, рогатый, и дай поработать настоящему врачу.

Зан огляделся.

— Настоящий врач? Где? Ты его знаешь?

Джос осмотрел пациента, чьи внутренние органы были ярко освещены лампами и полем стерильности. Он опустил руки в поле, чувствуя легкое покалывание, всегда сопровождавшее это движение. Зан указал щипцами на провинившийся осколок зазубренного металла. Действительно, он врезался в крупный сосуд, перекрыв его. Джос тряхнул головой.

— Как так случилось, что нам никогда не показывали этого в школе?

— Когда ты станешь главным хирургом Корускантского Меда, сможешь дать урок получше будущим поколениям наивных «хочу-быть-…» хирургов. Старый Док Вондар ворчит о Великих Клонских Войнах и о том, как легко приходится детишкам сегодня…

— Я это припомню, когда тебя привезут в анатомичку, Зан.

— Не меня. Я спляшу на твоей могиле, кореллианский проходимец. Может быть, даже сыграю тебе прекрасный селонианский этюд, наверное, одну из Виссенкантовских Вариаций.

— Пожалуйста, — попросил Джос, осторожно отягивая ткани для лучшего обзора, — сыграй что-нибудь более достойное. Какой-нибудь пик-пульс или тяжелый изотоп.

Зан печально покачал головой.

— У гунгана, которому наступили на ухо, и то вкус лучше.

— Мне нравится то, что мне нравится.

— Ну, хорошо, а мне нравится оставлять этих парней в живых, так что хватит играть на публику и помоги мне заставить эту печенку работать.

— Дай угадаю, — Джос потянулся за набором щипцов и тампоном. — У парня есть шансы только с таким хирургом как ты? — Он ухмыльнулся другу под маской.

Вместе им удалось вытащить осколок из артерии с минимальным ущербом. Когда они закончили, Джос со вздохом облегчения огляделся вокруг.

— Так, малыши, похоже, что счет отличный. Не потеряли ни одного солдата. С меня выпивка в кантине.

Остальные устало усмехнулись — и замерли, прислушиваясь. Сквозь монотонную дробь дождя по крыше пробивался, нарастая, другой, до боли знакомый, звук — высокий вой приближающихся медэвакуаторов.

Перерыв, как и многие до него, закончился, не успев начаться.

Спуск с орбиты на планету был быстрее обычного. Из-за обилия спор, объяснил ей пилот.

— Нни клеют фсе, — говорил он на Базовом с ужасающим акцентом. Пилот был кубазом — серо-зеленым существом с остроконечной головой — представителем длиннорылой расы, которую враги пренебрежительно называли сборищем шпионов-жукоедов. Как джедай-падаван и целитель, Баррисс Оффи давно уяснила, что не стоит судить о представителе народа по его внешнему виду, но прекрасно понимала, что многие в этой галактике отнюдь не так же непредвзяты, как она.

— Ссобенно з'борники, — продолжал пилот. — Пр'едят сквозь л'бые фильтры что есть за час, мжбыть менше; т'бе надо менять'х каждый вылет — есл'нет, спор'вая зараза попадет в'крабль и в тебя. Не с'мый лучший способ сдохнуть, п'верте, к'шлять кровью, п'реваренной в собст'ных легких.

Баррисс моргнула, присматриваясь к пейзажу. Она глядела в ближайший иллюминатор маленького челнока: споры мелькали многоцветными проблесками в воздухе, разбивались в мелкие брызги на транспаристиле и исчезали быстрее, чем она успевала их рассмотреть. Девушка коснулась частичек Силой, но не получила ничего похожего на осмысленный ответ, лишь ощущение хаотического движения, яростной мутации.

— Д'споры э… ммм… адепо… ммм…

— Адаптогенны, — подсказала она.

— Да, мнно это. Каждый раз как м'ханики и м'дики гтовят новую обработку, д'споры меняются, взнате? И 'бработка, она не дейтв'ет. И 'нтересно, у земли нни не проблема, только когда п'днимшся над д'ревьями, взнате?

Баррисс кивнула. Звучало не слишком вдохновляющее. Вообще-то очень мало того, что падаван слышала об этой планете, звучало вдохновляющее, хотя слышала она пока не так уж много. Из краткого инструктажа в Храме на Корусканте Баррисс знала, что между республиканскими и сепаратистскими силами на Дронгаре существовало более или менее устойчивое равновесие. Стычки здесь ограничивались по большей части пехотой — из-за обилия спор бои в воздухе случались очень редко. А вот на земле положение было гораздо хуже. Среди проблем, с которыми столкнулись войска обеих сторон, были муссоны с разрушительными электрическими штормами, высокая температура и влажность под сто процентов. И, словно этого было недостаточно, доля кислорода в атмосфере была выше, чем в большинстве миров, подходящих для людей и не-людей. Это вызывало головокружения и гипервентиляцию у неместных форм жизни, а у боевых дроидов Сепаратистов — коррозию и ржавчину. Трудно поверить, думала Баррисс, что даже невероятно прочный дюрастил, сплав, из которого сделаны дроиды, может окисляться, если условия достаточно суровы. Кроме того, из-за высокого содержания кислорода солдатам в основном приходилось ограничиваться легким оружием — акустическими пистолетами, малыми бластерами, картечницами и тому подобным — из-за большого риска пожаров от лазерного и корпускулярного оружия.