Я вышла замуж для того, чтобы родить ребенка и разойтись. Первую задачу выполнила через девять месяцев, вторую решаю уже тринадцать лет. За это время я окончила университет, написала тонны статей, приобрела популярность и бессонницу. Мой муж бросил сначала техникум, потом – работу. Стал крупным бизнесменом и алкоголиком. Одновременно. Он говорил: «Я работаю ради тебя. Чтобы ты получала от работы удовольствие, а не деньги». Удовольствие от своей работы я получала. Деньги (в его понимании) – нет. За правду платили мало. За ложь – больше. У меня была материальная возможность быть честной.

Когда деньги стали пахнуть перегаром, мой муж закодировался. От нечего делать он приходил домой после пяти. В выходные был рядом двадцать четыре часа в сутки. В таких дозах я его усвоить не могла. Душа рвалась прочь. И вырвалась. Я влюбилась.

Тогда я брала у психотерапевта Сергея Дранова интервью на тему: «Психиатрическая помощь сегодня». По всему было видно, что интервьюируемый нуждался в ней больше других. Взгляд вовнутрь, бегающие пальцы, частые телодвижения в сторону от меня. Я переспросила: «Вы – врач?» «Нет. Я – больной. Просто работаю врачом. Есть такая шутка». В этой шутке оказалась вся правда. Он говорил про безумный мир, жаловался на безденежье, рассуждал о смысле жизни. Отсутствие смысла подтверждал цитатами из Ницше, жонглировал афоризмами Ларошфуко, подводил черту депрессивным Маяковским. Рассталась с чувством сострадания, но совсем расставаться не хотелось. Ни ему, ни мне. Предложил другую тему – «Секреты общения». Общение длилось четыре часа. Дранову тридцать семь лет. Шесть из них он занимается психотерапией. Отца своего не знал. Мать работала санитаркой в психбольнице. Там влюбилась в психиатра и сошла с ума. Он до сих пор видит один и тот же сон – как убивает своего отчима. Сережа чувствовал себя лишним. Всегда. И в детстве, и сейчас. Жена его бросила. Со мной ему интересно и комфортно. Я призналась – мне тоже. Предложила звонить. На свидание не хватило смелости. Боялась испугать. Хотела согреть, закутать в теплое одеяло, накормить, успокоить. Рассказать сказку и отогнать страшный сон. Я полюбила.

С того момента каждый телефонный звонок подхватывал меня с места. Не Он. Жду. Звонок. Опять не Он. Горы немытой посуды. Потому что когда шумит вода, звонка не слышно. Когда моюсь, дверь в ванную открываю. Мужу объясняю: «Жарко». Самой холодно. Кладу телефон под подушку. Гашу прилив нежности. Проговариваю телефонные разговоры. Одна мысль накладывается на другую. На часах пять утра. Сна – ни в одном глазу. Работать не могу. Беру творческий отпуск и лежу на диване. Ничего не ем. Курю и пью сок. Мужу говорю, что творческий кризис. Не расспрашивает. Все равно ничего не понимает. Плачу. Жду Думаю: когда сходят с ума, наверное, видят чертиков. Ищу чертиков на занавесках. Не нахожу. Проваливаюсь в яму. Если смысл жизни в самой жизни, то зачем без смысла эта жизнь. Любовь – это депрессия. Протягивает руку и вытаскивает на свет дочь. Говорит: «Мама, ты куда-то ушла. Тебя как будто совсем нет». Пугаюсь. Как она будет без меня? Надо жить. Выбрасываю припасенную горсть снотворных таблеток. Пришиваю пуговицы, стираю белье, варю борщ. Вышиваю семейную жизнь крестиком.

Через месяц звоню сама, говорю о симптомах и прошу помощи. О том, что главный симптом моей депрессии он сам – ни слова.

Встретились. Он взволнован, уставший, запакован во все черное. Спрашивает, с чего все началось. Какое событие лежит в основе. Хотелось сказать, что это событие – ты. Не сказала. Вместо этого, неожиданно для себя: «Я справлюсь сама». Удивился, насторожился и сделал выпад:

– Какую роль вы сейчас играете?

– Не поняла. Я никого не играю. (Испугалась, вдруг сорвет маску и обнаружит восторженную влюбленную.) Я здесь как социальная единица.

– А я, значит, профессиональный нуль? Почему вы попросили помощи и сразу же отказались. Вы мне не доверяете? Пытаетесь использовать в своих целях?

– В каких, например? (Испугалась, что ответит – в сексуальных.) Мне просто с вами было интересно.

– Почему было?

– Потому что уже страшно. Извините за беспокойство.

– Вы меня даже не хотите услышать.

– Все, что мне надо было, я уже услышала.

Убежала. Помыла пол, пропылесосила ковер, побелила потолок. Все равно ничего не поняла. Одна подруга – Маринка – выпалила: «Дура, он же псих!» Она права, между нами много общего. Другая подруга – Танька – была более красноречива: «Недотепа! Его выпад – это форма признания в любви. Любовь – это зависимость. Он от этого и бесится. А ты нюни развесила. Жди. Скоро объявится».

И я стала ждать. С радостью и наслаждением. Сменила прическу, купила туфли на высоком каблуке, начала заниматься спортом. Глаза засветились. Выглянуло солнце. Никогда не видела, что осень – это красиво. Раньше ее раскраска казалась вульгарной.

Отшумел листопад. Пошел снег. Перед Новым Годом звонок. Он:

– Как ваше здоровье?

– А что, есть основания для беспокойства?

– Есть.

– А вы не боитесь, что я вас могу использовать?

– Не можете меня простить?

– Не могу понять, кто я для вас – интервьюируемый, врач или знакомый.

– А все вместе вы не допускали? Вы для меня (хотела сказать любимый мужчина), но сказала – интересный человек.

– Вы для меня тоже. – Если бы знать, что он этим хотел сказать. – Давайте встретим Новый Год вместе.

– Давайте. Только для этого мне надо придумать алиби.

– А что, вас дочь не отпустит?

– Нет, у меня есть более серьезное препятствие.

– Вы замужем?

– А что это меняет?

– Ровным счетом ничего.

Испугался и повесил трубку. В ушах долго звенели короткие гудки.

Новый Год встретила в семейном кругу. Точнее – в треугольнике: я, дочь, муж. Муж сокрушался, что нельзя выпить, я сокрушалась, что до сих пор не развелась. Дочь веселилась, я делала вид, что веселилась. Мое солнце погасло. Я вернулась в семейное ложе. Заметила, что, занимаясь сексом, обнимаю мужа сжатыми кулаками. Уворачиваюсь от поцелуев. Слезы объясняю оргазмом, истерику – перевозбуждением.

Начала ремонт. Сменила все: обои, кафель, сантехнику, ковры, мебель. Все говорили – уютно, я – нет. Поняла, почему: старый муж не подходит к новому интерьеру. Решила сменить. Позже. Пока сменила место работы, потом – имидж: отрастила волосы, сняла туфли на высоком каблуке, одела джинсы и через три месяца предстала перед Сергеем в новом образе.

– Что-то мы не общаемся? – Он (настороженно).

– Наверное, что-то мешает? – Я (с надеждой).

– Или кто-то?

– Мне – нет.

– А мне – да. О чем будем говорить?

– Я хотела у вас проконсультироваться.

– Повторяется та же история. Вы однажды уже пытались проконсультироваться. Осенью, помните?

– Да, но тогда не вышло.

– Значит, это ваш матч-реванш?

– Если это матч, то почему игра идет в мои ворота?

– Потому что вы – ненормальная.

– Логично. Только если норма – это стандарт, то я этому даже рада.

– У вас слишком развито мужское начало? Ваш аналитический ум – тому подтверждение. Женщина по природе не может быть умной.

– То есть: чем глупее, тем женственнее?

– Единственная в вас женская черта – коварство. Вы специально разработали этот план.

– Господи, какой?

– Привязать меня к себе и наблюдать.

– И как вы себя при этом чувствуете?

– Полным идиотом. Я никогда не связываюсь с замужними женщинами. А вы! Да вы – сплошная патология. Вы никогда не обращались за помощью к психотерапевту?

– Однажды обратилась и никак не могу вылезти из депрессии.

– То есть я должен чувствовать вину?

– Может быть еще и грех, за то, что три раза за восемь месяцев поговорили с замужней женщиной по телефону?