— Че, здоровья до фига? — Мэгги откинула голову и опустила руки.

— На тебя хватит.

Ухмыльнувшись, здоровяк второй лапищей резко вздернул на девушке кожаную юбчонку, так что стала видна белая кружевная полоска трусиков, и толстым пальцем подцепил резинку.

— Не трогай ее! — в бешенстве выкрикнул Волин и устыдился петушиных нот в своем голосе. Ему тут же дохнули в лицо:

— Чш-ш, папаша! Горя хочешь?

Зверье! Подонки!.. Алексей задыхался от страха и бессильной злобы. Внезапно он, оттолкнувшись от стены, изо всех сил шибанул плечом своего врага. От неожиданности тот попятился.

— Ну-ка, вы! — отчаянно проорал Волин. — Вы хоть знаете, с кем имеете дело? Я Зуев! Ну-ка, марш, убирайтесь!..

Первым расхохотался тот, что забавлялся с девушкой.

— Ты че, дядя, ежанулся? Зуев! Уссаться можно. Дергай отседа, пока при памяти.

Шугани его, Колек.

Но Волин, впадая в истерику, уже не мог остановиться.

— Я Зуев!! — визгливо выкрикнул он, наступая на мордоворотов. — Зуев! Зуев!

Поняли?!

— Ладно, Леш, не шуми, — попросила Мэгги. Она стояла теперь в расслабленной позе, полуприкрыв глаза и прижимаясь затылком к штукатурке. Одна ее нога была подогнута и упиралась каблуком туфли в стену. Лапа мордоворота уже почти совсем скрылась под белыми кружавчиками. — Иди, мы тут сами разберемся.

Волин словно очнулся. Жлобы, ухмыляясь, смотрели на него. Мэгги глубоко, с хрипотцой, вздохнула.

«Да ведь она не против, — полыхнуло у Алексея в мозгу. — Ей это нравится!..

Дрянь!» Волин застыл на месте, чувствуя себя как оплеванный.

— Да шугани его… — повторил тот, который лапал Мэгги.

Второй осклабился еще шире, кивнул и в его руках, будто из ничего, возник огромный окровавленный топор. Топор выглядел ненатурально и больше походил на бутафорию для третьесортного фильма ужасов. Однако Волин, не отводя от него глаз, сделал назад шаг, другой, зацепившись за что-то каблуком, чуть не упал и, повернувшись к инфернальной компании спиной, припустил в неосвещенную глубину коридора. Вслед ему неслись, вцепляясь в затылок, раскаты издевательского хохота.

Когда улегся скандал вокруг нетрезвого дяди Саши, вскочивший было Лобанов уселся на свое место рядом с Надеждой Андреевной, которая все больше привлекала его внимание, но не в том, известном, смысле. Сергей сам не мог объяснить, чем эта женщина притягивает его, одновременно усиливая тягостное беспокойство, причин для которого и так хватало.

Выпив и закусив, Лобанов уютнее себя не почувствовал, хотя застолье к тому располагало. Приличный сабантуй, на каких Сергею не раз довелось побывать за время работы в фирме. А что мало сочетается со здравым смыслом, то где он в наше время, здравый смысл? Сказали бы раньше капитану милиции Лобанову, что будет он заведовать безопасностью у каких-то прощелыг-торгашей, он бы даже не рассмеялся.

А теперь ничего, заведует, какую-никакую деньгу зашибает. На прежней службе такой бы не имел. Оттуда толковые мужики, как перелетные птицы, стаями потянулись. Не оттого, что мало платят. Тошно свое бессилие чувствовать. Нынче «воры гуляют». А в «товариществе», хоть и поперек души, но когда в кассу постучишься… Но от таких рассуждений Лобанову всегда делалось противно. Речь Юрия Ивановича он выслушал со все возрастающим недоумением.

— Он у вас клоун или чудак? — спросил Сергей у Надежды Андреевны, когда стих шум одобрения.

— Он у нас… Юрий Иванович. Чем он тебя удивил?

Надино «ты» Сергею понравилось.

— Да ничем, собственно. Подумаешь, конституцию на севрюжину с хреном перемножил.

Шут с ним. Извини, можно тебе задать вопрос? — Он тоже отбросил церемонии: — У тебя старшей сестры нет, Любой зовут, Любовь Пал-лной? — Сергей невольно произнес Любушкино отчество на свой, особый, полузабытый манер. — Работала когда-то пионервожатой в…

— Нет, — Надя пожала плечами. — Ни сестер, ни братьев.

— Ну, может, дальняя родственница какая-нибудь? — И неожиданно спросил, когда Надежда Андреевна отрицательно покачала головой: — Ты в горной речке ночью купаться любишь?

— Бр-р… Холодно, наверное. — Надя передернула плечами. — С кем-то ты меня путаешь. Я это я. А вот ты кто?

— Я, вообще-то, наследник русского престола инкогнито…

— Как, говоришь, твоя фамилия?

— Лобанов. И говорю, и есть. А что, какие-то сомнения? Паспорт я в тайгу не захватил.

— Сомнение — катализатор познания, — изрекла Надежда Андреевна и усмехнулась: — А тебе сомнения чужды?

Подумав, Сергей сказал:

— Интересный у нас получается разговор. С подтекстом. Лобанов я, Сергей Николаевич, не Сидоров, не Зуев, не Иван Ботхихарма. Хотел подышать свежим воздухом, угодил на именины в психолечебнице, друга моего, вон, дева какая-то охмуряет, а я… домой хочу.

— Домой, к жене и детям, — подхватила Надя.

— Пардон, но таковых не имею. Вернее, они есть, но в то же время как бы и нет, — объяснил Лобанов.

— Случается. А раз так, куда торопиться? Может, тебе здесь понравится. — Надя испытующе поглядела на него. — Здесь для многих дом.

— ДОМОВИНА ваша? Нет, не для меня.

— Зачем так мрачно? Ну, большой дом, запущенный, не слишком уютный. А так — ничего, живем вот.

— Как же все-таки правильно? А то у вашего Александра Иннокентьевича дикция плохая.

Надя пожала плечами. — Каждый сам решает.

— Не пойму, — сказал Лобанов помолчав, — что за кошки-мышки? То ли ты меня дразнишь, то ли провоцируешь?

— А ты зачем прикидываешься, что тебе на все наплевать?

— Ну, как на все?.. Вот солтиссон, вкусный, наверное…

— Мясо не трогай! — Надя хлопнула Сергея по протянутой руке. И добавила мягче: — Я не ем, и ты не смей.

— Дамские капризы, — буркнул Лобанов. — Хорошо. Можешь ты мне толком объяснить, где я и что здесь происходит?

— Предположим, нет.

— Не можешь или не хочешь? Государственная тайна?

— Ты не поймешь. Да может… я и сама не все понимаю.

— Ладно, тогда я скажу. — Лобанов помолчал: — Дела у вас тут обстоят плохо.

Снаружи разгром, внутри — свалка с нечистью. Псих какой-то или проходимец со своей природоохраной за главного. Что это он про четвертую группу крови плел?

Какие ублюдки? Редкая группа, но что из того?

— Всегда же кто-то виноват…

— А-а, рыжие? Понятно… Дальше. Народ кругом какой-то… несообразный. Как на вокзале. Они все что — с корабля на бал? Чей бал? Кто его правит? Занятный у вас тамада. — Сергей начинал горячиться. — Теперь возьмем пресловутого Зуева. Одни его ждут, другие — как черт от ладана. Он кто, архангел с огненным мечом? Придет и это зазеркалье в обратную сторону вывернет? Бог ему в помощь. Но ты правильно заметила. Мне-то какое дело? Что ты от меня хочешь?

— Разве я о чем-то просила?

— Нет, но я чувствую. А я, понимаешь, человек такой, посторонний, с женой в разводе, сына не воспитываю, выпить люблю, ни на одной работе долго не задерживаюсь, потому что с начальством лаюсь. Негармоничная, одним словом, личность.

— Что-то незаметно, чтоб много ты нынче пил.

— А не пьется как-то у вас. Как-то тут и без питья дури хватает. А я этого не люблю.

— Все же тебе равно…

Лобанов усмехнулся.

— Может, и не все… Но хочешь начистоту? Просто я ни во что здесь не верю. — Он покрутил в воздухе указательным пальцем. — Знаешь, на что это все похоже?

— Ты вокзал упомянул.

Лобанов кивнул.

— Допустим. Этакий железнодорожный узел, развязка. Отсюда — каждому по своей ветке: кому в рай, кому в ад.

— Чистилище?

— Ну, можно и так сказать. Современный такой вариант, с учетом достижений «энтээр»’. Вот возьми вояк. Вишь, сколько их тут! Они что, Родину от супостата защищали? Они в разных южных краях черт знает чем занимались. А какая их в том вина, если приказ и присяга? Если ими удобнее всего дыры в преисподнюю затыкать?

Так куда их, в геенну огненную? Несправедливо. Пусть поболтаются пока, водочки попьют, с дамами пообщаются, а там видно будет.