Однако беседа за столиком, судя по всему, не ладилась. И не беседа то была вовсе, а негромкая, но злая ссора. Посторонних она не касалась, потому те, кого касалась, шуму старались производить поменьше.
Между стриженых чугунных затылков опять мелькнуло Костино лицо. Оно показалось Алексею бледным и сморщенным, как от кислятины.
Потом глухо стукнул опрокинутый стул, и Костя встал. Вернее, его подняли под локти двое его «приятелей» и тут же повлекли куда-то вдоль стены, будто крадучись и стараясь не привлекать лишнего внимания. Костя вяло перебирал непослушными ногами и нелепо вытягивал шею, не то высматривая кого-то среди гостей, не то готовясь закричать. На секунду он уперся, но его грубо сдернули «с тормоза», и троица скрылась, нырнув за портьеру.
Дежавю!
Волин никак не мог оторвать взгляда от покачивающейся портьеры… Где-то он все это видел совсем недавно. Ну, может, не совсем то же, но очень похожее. Ах, да, черт побери!.. Вечер, путешествие по злачным местам, подвальчик, одинокая компания «мордоворотов»…
Они же его повели убивать!
Кого убивать? Зачем? При чем тут Костя? Откуда?…
— Чего уставился? — Голос у Мэгги от хмеля сделался резким и немного гнусавым. — Не твое дело. Разберутся.
Волин повернулся к столу. Девушка улыбнулась ему пухлыми, ярко накрашенными губами. Леди вамп!.. Да в самом деле, что произошло? Ну подвыпили, слегка пошумели. На то и молодежь. Сам, что ли, тихоня в свои сорок. Нельзя же так сразу о людях — мордовороты… Ну, даже если что, набьют физиономию… А то — убивать!.. Главное не распускаться… И вообще, интересно, сколько ты, Константин батькович, в тот раз сам деньжат наварил?
От такого поворота мыслей Волин чуть не выругался вслух, но тут Мэгги снова навалилась на Алексеево плечо своим огнедышащим бюстом.
— Слушай, а ты не Зуев? — И тут же сама себе возразила, кивнув почему-то на блюдо с жарким: — Нет, конечно. Иначе бы за этим не совался. — И шепотом добавила, указывая на соседа: — А он жрет и хоть бы что.
«Кощей» с родимым пятном, сидящий слева от Алексея, торопливо валил куски мяса себе на тарелку. Мэгги отхлебнула из бокала.
— Все мы здесь жрем. Но ты не ешь, пока не припрет. А может, еще и обойдется. А друг твой — не Зуев?
Мэгги навалилась на стол, вытягивая шею и стараясь рассмотреть Лобанова.
Дался им этот Зуев! Почему нельзя просто спокойно посидеть, отдохнуть? Что значит — не ешь, пока не припрет? Оно что, отравлено? И кто кого припрет? Шутит она или хватила лишку?
— Да нет, мы не Зуевы, — отрекся Волин.
— Точно?
— Точнее не бывает.
— Жа-алко, — пьяненько протянула девица. — Надька всем уши прожужжала, а он не идет и не идет. И не придет, наверное, — закончила она.
Сидевший наискосок, по другую сторону стола, парень в малиновом пиджаке, тот самый, что привел приятелей в банкетный зал, вдруг насторожился и нехорошо уставился на Мэгги. Та поперхнулась.
— Вы бы потише, — негромко предупредил малиновый пиджак. — Юрий Иванович таких разговоров не любит.
— А ты что, его навуходоносор? — сурово осведомился Волин.
Парень уперся в него оценивающим взглядом, процедил:
— Не возникай.
— А то что будет? — Волин решил не ударить в грязь лицом перед девушкой.
Обладатель малинового пиджака усмехнулся и протянул над столом руку. Алексей разглядел его квадратную литую ладонь с короткими, будто обрубленными пальцами и, обмирая, мысленно ахнул: «На кой же это я черт…» Он успел встретиться взглядом с глазами малинового и увидел, что они абсолютно пусты, как две старые крысиные норы. Вслед за этим Алексея сгребли за ворот свитера и дернули вперед.
Он повалился на стол, сметая бокалы и тарелки. Испуганно пискнул женский голос, но его тут же перекрыл рассерженный мужской:
— Эй, малый! Что еще за дела? Ты, вождь краснокожих, ну-ка, лапы убери от него!
Волина вернули в кресло, и, подняв голову, он увидел Лобанова, привставшего со своего места и грозно взирающего на грубияна. Тот тоже приподнялся, упираясь руками в разгромленный стол.
«Сейчас он мне врежет, — похолодел Волин. — А потом и Сереге. Вон сколько помощников». Но парень убрал руки, отбросил подвернувшуюся тарелку.
— Кто это? — хрипло спросил он, упершись в Волина чернотой своих крысиных нор.
Алексей чуть не брякнул со зла: «Зуев, вот кто!» — но вовремя сдержался. (Не дразни гусей, умник.) — Сам видишь, — буркнул он.
— Ну что, охолонул? — опять подал голос Лобанов. — Вот и ладушки. Отдыхай.
Но парень отдыхать, похоже, раздумал. Он смерил Волина взглядом, будто из огнемета окатил, попятился от стола и куда-то сгинул. У Алексея даже в сидячем положении неприятно подрагивали колени.
— Да плюнь ты. Подумаешь, проблемы! — Мэгги уже улыбалась во весь свой накрашенный рот. — А дружок у тебя ничего. Круто Кончика шуганул. Врешь ты, наверно, что он не Зуев.
— Слушай, — начал Алексей. — Если ты еще раз произнесешь эту фамилию…
— А там что такое? — Девушка уже не слушала его, глядя в другую сторону.
На «пятачке» среди танцующих возникло оживление. Пары сбились с ритма, потом смешались. Кого-то изрядно толкнули. Загудели возмущенные голоса. Не иначе, там зарождался новый скандал.
Над жидкой толпой возделись чьи-то руки, продребезжал нечленораздельный, хмельной голосок, затем танцующих бесцеремонно растолкали и на авансцене явился лысый дядя Саша, недавний проводник Волина и Лобанова по местным лабиринтам. Не вызвало сомнения то, что дядя Саша изрядно выпил. Точнее сказать — нарезался в умат и теперь приплясывал, неуклюже раскачиваясь и размахивая руками, кружился среди смешавшихся танцоров, гнусавил какую-то бессмысленную песню и поминутно наступал на женскую и мужскую обувь. Его продвижение сопровождалось дружными возгласами негодования. Но дяде Саше на это было наплевать.
Музыка смолкла. Старик споткнулся, повертел головой с выпученными глазами и в наступившей тишине вдруг проорал пьяно, хамски, но совершенно разборчиво, напрягая жилы на дряблой коричневой шее:
— Разъедрить едрена вошь! Что ж ты, милка, не даешь? Приготовься, бабский пол! Я вам Зуева привел! И-ха!
И снова заплясал, закружился, потрясая над головой на манер платочка костистой пятерней. Не требовалась ему музыка, он и без музыки не скучал.
Кто-то попытался урезонить не в меру разошедшегося старикана, даже руку протянул, чтобы дружески, но твердо взять за плечо и прекратить безобразие.
— А-а, гнида, ты меня хватать?! — взревел разом освирепевший Александр Иннокентьевич. — Ты кого хватаешь? Фронтовика?! Я немца бил, когда твой батька без штанов бегал и у шелудивой козы запор выковыривал! Я те схвачу! Я те хваталки выдерну!!
Тираду свою дядя Саша увенчал изрядной плюхой по чьей-то неосторожно сунувшейся к нему физиономии.
Да что же это, в самом деле? Публика, опомнившись, сплотилась против скандалиста. Александру Иннокентьевичу стали заламывать руки. Поднялся шум, сидящие за столом привстали, чтобы лучше видеть. На мгновенье бедлам перекрыла зычная команда: — Кончай старому салазки гнуть! Герои! — И Волин сразу догадался, от кого она исходила.
— Ну все, достаточно! — прогромыхало вдруг из-под потолка грозовым раскатом. — Отпустите его.
От такой акустической мощи по всему залу колыхнулись шторы и звякнула посуда.
Глас небесный между тем, слегка убавив громкость, продолжал распоряжаться:
— Выведите его аккуратно. Где там фельдшер? Пусть сделает укол.
Волин увидел, как в толпу врезалась пара молодцов, на одном из которых полыхал знакомый малиновый пиджак. Другой же… Волин с удивлением обнаружил, что второй блюститель порядка — не кто иной, как знакомый спецназовец в камуфляже, которого уволокли из «вычислительного центра» санитары после неудачных забав с компьютером. Однако сейчас «коммандо» был вполне бодр и энергично расталкивал крутым плечом толпу, пробираясь к скандалисту. Публика послушно расступалась.
Завидев приближающуюся парочку, дядя Саша сник и беспрепятственно позволил принять себя под руки. В дверях мелькнул белый халат. Старика повлекли вон из зала. Когда его почти пронесли мимо Волина, Алексей услышал, как малиновый страшным шепотом вопрошал:
