— Я хоть не Зуев, но ты дураком не прикидывайся!..

Сергей протянул руку, будто намереваясь сгрести бармена за грудки.

— Ах, не Зуев? — незнакомец неожиданно ловко уклонился от захвата. — Так какого черта?! — Губы его растянулись в усмешке, и он громко позвал. — Мальчики!..

Дверь подсобного помещения с шумом распахнулась, и за спиной незнакомца возникли двое рослых молодцов. Формой и размерами они напоминали ожившие морозильные шкафы. Белые поварские халаты усиливали сходство.

— Серега, кончай! — крикнул Волин, но Лобанов никак не отреагировал.

Парни тем временем рассусоливать не собирались. Шустро выдвинувшись на передний план, они скрыли за широким спинами человека во фраке и двинулись на Сергея.

Связываться с ними было глупо и опасно, но Лобанов, похоже, так не считал и принял боксерскую стойку, откровенно нарываясь на неприятности.

— Сергей, прекрати, слышишь? — встревоженно воззвал Волин, но приятель и это пропустил мимо ушей. Он весь подобрался и явно прикидывал, как поудобнее размахнуться в тесном пространстве. А потом вдруг вкрадчиво попросил:

— Леша, принеси-ка из зала мое ружье.

— Серега, ты сдурел? Я тебе дам ружье! Вылезай оттуда и пошли!

Волин перегнулся через стойку, пытаясь ухватить друга за ватник, но тут же замер.

Здоровяки повара, остановившись и помедлив секунду, вдруг с несколько комичной синхронностью запустили лапищи за отвороты грязноватых халатов и извлекли на свет божий по ножу. Волина перепугал сам вид блеснувших отточенными лезвиями орудий. «Тесаки, мачете, палаши, — промелькнуло в голове у Алексея, пока он ошалело пялился на громадные, неправдоподобно сверкающие клинки. — Где они у них там помещались?» Лобанов, мгновенно оценивший свои шансы, подался назад, а потом повторил прыжок через стойку в обратном направлении. Волин схватил его за рукав.

— Двигаем отсюда!..

Один из поваров неторопливо забросил ногу на стойку, будто намереваясь перелезть в зал, но почему-то не перелез. Волин заметил, что «дирижер», утратив интерес к происходящему, исчез в подсобке.

Потом случилось непонятное. Второй «меченосец», лениво размахнувшись своим кладенцом, вдруг с коротким скрежетом разрубил пополам кофейный автомат. Из рассеченного блестящего корпуса посыпались искры и ударила струя пара.

— Ладно, — сказал Лобанов, — может, и вправду пора.

Приятели выскочили в знакомое безлюдное фойе, бросились к оставленным пожиткам и через минуту, подхватив рюкзаки и ружейный чехол, неуклюже вывалились в дверь, ведущую на привокзальную площадь.

Утро еще или уже день, определить было трудно. Серое облачное небо провисало чуть не до самых крыш, цепляясь за верхушки деревьев, обступивших привокзальный пятачок. В неподвижном воздухе кружились редкие серебристые мошки. Снег тяжело облепил вершины старых тополей и заборы, придавил поселковые домишки, вогнав их по колено в молодые сугробы, седым пышным чубом свесился с крыши вокзала.

Липкая пелена, окутавшая Волина еще в ресторане, постепенно становилась все плотнее и глуше. Сейчас образы и звуки доходили до него, как сквозь толщу воды.

— Куда теперь? — Алексей расслышал собственный голос будто со стороны.

Лобанов, косясь через плечо, ничего не ответил.

Там, в фойе, вообще не было никакой двери в ресторан.

И вывески не было, не говоря уже о самом зале. Откуда ему взяться в этой дыре?

Волин отчетливо помнил, что когда они минуту назад вылетели на вокзальное крыльцо, за их спинами оставалась глухая грязно-серая стена, пересеченная трещиной, подпертая обшарпанной скамьей и украшенная каким-то выцветшим до неразличимости плакатом. Мысли окончательно спутались.

Ступеньки крыльца круглились валками нетронутого снега. Лобанов и Волин скатились по скользкой лесенке. Скрип шагов колыхнул воздух сонного царства. На привокзальном пятачке и разбегавшихся от него улочках снег лежал гладким, нетронутым покровом. Ни одна цепочка следов не протянулась от закрытых калиток, ни одна автомобильная колея не обезобразила выбеленные дороги.

Волин машинально поднял руку. Часы по-прежнему стояли. Но судя по освещению, было не так уж и рано. Должен же кто-то отправиться в магазин, на трудовой пост у стальной магистрали, которая не знает выходных, или просто к соседу опохмелиться. Хотя, быть может, здешние жители умеют передвигаться по воздуху.

Волин ухмыльнулся. Мысль показалась забавной, но отнюдь не невероятной.

Тем временем нетерпеливый Лобанов уже пробороздил снег почти до середины площади, но вдруг остановился. В безмолвии возник отдаленный гул, сначала будто завяз в путанице переулков, но в полминуты окреп и обернулся ворчанием автомобильного двигателя. Механический рокот прокатился тугой волной по замершему поселку, звякнул стеклами вокзальных окон. Приезжие дружно повернули головы ему навстречу.

Из-за угла железнодорожного склада со слоновьей резвостью выпорхнула громыхающая туша порожнего лесовоза. Старый «ЗИЛ», расшвыривая снег тремя парами колес, прогарцевал через плац, зашипел тормозами, клюнул длинной добродушной мордой и замер. Из окна кабины высунулась улыбающаяся физиономия водителя.

— Здорово, мужики!

Волину почему-то очень не понравился этот белозубый, от уха до уха, оскал.

Неприлично иметь такие большие, вызывающе ослепительные и безобразно острые клыки. Не шофер, а какой-то саблезубый тигр.

Алексей встряхнулся, отгоняя подкравшуюся дурную дрему. Водитель что-то крикнул.

До Волина смутно дошел отклик Сергея: «Есть тута Лобанов, есть!»

Потом между ними возникли бранчливые переговоры. Алексей все хуже разбирал смысл слов, однако понял, что дело плохо, злосчастного Егорыча одолела известная хворь, а проще говоря, неделя уже, как запил человек и по сию пору остановиться не может. Но если даже и остановится, дня три ему еще «отходить», так что ни о какой охоте речи быть не может. Но поскольку совесть у Егорыча осталась, погнал он вот этого самого знакомого водилу на вокзал встречать приезжих и теперь ждет гостей к «праздничному столу».

Алексей безучастно следил за происходящим: громко и по-хмельному косноязычно ругался Лобанов, махал руками саблезубый шофер, нетерпеливо подергивал железным боком лесовоз. Посреди всеобъемлющего безмолвия и тусклого, неживого мерцания снега все это выглядело нереальным.

Потом, как-то сразу, Алексей оказался в тесноте автомобильной кабины, придавленный грузом походного скарба. Между ним и водителем неуклюже возился Лобанов, ворча и устраиваясь поудобнее. Лесовоз рванул с места так, что Волин ударился затылком о заднюю стенку кабины, а шапка съехала на лицо. Лобанов, кажется, допытывался у шофера, знает ли тот дорогу до какого-то Воропаевского зимника. Шофер, вертя руль, кивал и все так же не по-человечески ухмылялся.

Последнее, что сумел рассмотреть Волин, было зеркальце заднего вида, в котором отражалась корма лесовоза и клочок дорожного полотна. Колеса вздымали снежные волны, но странное дело, Алексею показалось, что на убегающей за кромку отражения дороге не остается не только колеи, но и вообще никакого следа от покрышек тяжелого автомобиля. Однако это не озаботило его, так как он уже перестал доверять собственным чувствам и ощущениям. А потом Волина с размаху придавил тряский, громыхающий сон.