Ждать им пришлось недолго. Фудзивара Мотосукэ стремительно влетел в комнату. Восторженно размахивая руками и улыбаясь, он вскричал:

— Добро пожаловать! Вы не представляете, мой дорогой Сугавара, как я рад вас видеть! Ну что за удача, ей-богу! — Он раскрыл объятия навстречу гостю.

Акитаду ошеломило и это бурное приветствие, и невероятное сходство Мотосукэ со своим кузеном Косэхирой. Он был старше друга Акитады лет на двадцать, но имел такое же крепкое телосложение и несокрушимо веселый характер. В умащенных маслами черных волосах серебрились ниточки седины, пышные густые усы свидетельствовали о зрелости, но Акитаду охватило странное чувство, будто он видит перед собой именно Косэхиру, только постаревшего.

Сэймэй склонился в низком официальном поклоне, коснувшись лбом циновки, но Акитада даже не улыбнулся, лишь приветствовал вошедшего вежливым кивком. Он понимал всю грубость этого намеренного жеста, но не мог позволить человеку, которого подозревал в государственных хищениях, заключить его в панибратские объятия.

Губернатор растерянно моргал. По возрасту и рангу он был старше Акитады, но тот прибыл сюда с проверкой как императорский инспектор — кагэюси.

Опустив руки, Мотосукэ тоже сел и забормотал еще какие-то приветственные слова, но Акитада перебил его:

— Да, губернатор. Благодарю вас за эти любезные речи, однако мой визит сюда носит не личный и не церемониальный характер, так что давайте без промедления перейдем к делу. Мой персональный секретарь Сэймэй покажет вам мои верительные грамоты.

Мотосукэ был ошарашен, но принял свитки с должным почтением, коснувшись лбом императорской печати и низко поклонившись, прежде чем развязать шелковую тесьму и прочесть текст.

Потом, вздохнув, он снова свернул бумаги и возвратил их Акитаде со словами:

— Мне стыдно, что за время моего правления произошли эти возмутительные нарушения. — Он помолчал и бросил на Акитаду почти застенчивый взгляд. — Мой кузен пишет, что вы большой мастер разгадывать любые загадки. Я искренне надеюсь, что ваш неоценимый опыт позволит выявить этих мошенников и восстановить мое доброе имя, перед тем как я покину этот пост.

Акитада нахмурился. Хотя ему и не нравилась роль, которую он вынужден был играть, он вовсе не намеревался переходить с Мотосукэ на личные отношения в ущерб своим официальным обязанностям. Поэтому холодно произнес:

— Нам необходимо немедленно получить доступ ко всем вашим деловым папкам, так что распорядитесь об этом. Если в ходе расследования факты нарушений подтвердятся или понадобятся ваши свидетельские показания, мой секретарь уведомит вас, — С этими словами он поднялся.

Побледневший Мотосукэ тоже встал.

— Разумеется, я сделаю все необходимые распоряжения, — сказал он и робко прибавил: — Вы… вы, наверное, желаете отдохнуть? Для вас готовы покои в моей личной резиденции. Позвольте проводить вас туда? И скажите только слугам, если вам что-нибудь нужно. Они выполнят любые ваши пожелания.

— Благодарю. Но я бы предпочел остановиться на казенной территории. — сухо ответил Акитада. — У вас ведь есть при суде постоялый двор для официальных гостей?

Бисеринки пота выступили на лбу у Мотосукэ, и он картинно заломил руки.

— Ну конечно! И как я, глупый, не подумал?! Только в казенной гостинице не так уютно, а нынче начинает холодать. Очень неприятное время года эта зима. Вот приехали бы вы пораньше, тогда бы мы смогли устроить для вас роскошную охоту или рыбалку. Ну да ладно. Надеюсь, я еще представлю вас влиятельным особам нашего города. Казенная еда вам вряд ли понравится. Ее готовят только для стражи и заключенных. Но знайте: моя кухня, мои слуги и конюшни полностью в вашем распоряжении.

Этот его жалкий лепет и подавленный вид заставили Акитаду смягчиться.

— Благодарю вас, — официально поклонился он. — Вы очень добры, Я почту за честь познакомиться с местной сановной знатью. А сейчас, думаю, вы могли бы показать нам архивы. Мы с моим секретарем хотели бы встретиться с вашими чиновниками.

Весь день они провели в архивах, беседуя с тамошними служителями, и бегло просмотрели записи. Прилежание и усердие чиновников произвели на Акитаду благоприятное впечатление, но вопросов об исчезнувших пошлинах он старательно избегал. Когда они закончили работу, слуга проводил их в гостиницу. Темнело, и по территории суда гулял промозглый ледяной ветер. Казенная гостиница с крытой верандой оказалась довольно просторной и уютной, она была обнесена отдельной стеной и имела собственный двор. Оглядевшись, Сэймэй поинтересовался услуги, где находится баня.

— Да погоди ты с баней, — остановил его Акигада. — Я еще хотел пройтись по территории суда.

— Да? А про архивную пыль вы уже забыли? — стоял на своем Сэймэй. — К тому же как знать, может, губернатор заглянет к нам убедиться, удобно ли мы устроились. Он приятно поразил меня своей учтивостью.

Такая мысль и Акитаде пришла в голову, но он предпочел бы встретить здесь менее обходительного хозяина.

В огромной казенной бане не было никого, кроме дюжего, почти голого банщика, следившего за огнем и взявшегося прислуживать им во время мытья. Акитада дал себя хорошенько растереть и пошел отмокать в глубокой кедровой бочке с горячей водой. Обсуждать губернатора в присутствии банщика они не могли, поэтому Акитада на время отбросил все сомнения и заботы и предался блаженной неге.

Вернувшись в свою комнату, они нашли там письма из столицы и чайник ароматного чая с запиской от Мотосукэ. Превосходным каллиграфическим почерком на листе дорогой бумаги он объяснял, что чай не только бодрит душу, смягчает горло и укрепляет желудок, но также предотвращает болезни и повышает жизненный тонус.

Сэймэй был наверху блаженства. Вообще-то обычным напитком являлось горячее саке, но с тех пор, как старик отведал китайского чая, он целиком и полностью уверовал в его целебные свойства. Наполнив любимым напитком две большие фарфоровые пиалы, он протянул одну Акитаде.

— Не следовало вам так грубо разговаривать с губернатором, — укорил секретарь. — Он, несомненно, человек достойный во всех отношениях — имеет не только высокий ранг, но и благородные манеры. А ваше обхождение с ним меня просто поразило. — Акитада, еще и сам не оправившийся после неловкой ситуации, промолчал, а Сэймэй, отведав чаю, восторженно воскликнул: — О-о… какой горький! Пейте же, пейте! И не забывайте про того лоточника! Этот чумазый тип наверняка носит в себе целый букет всякой заразы.

— Да, как предусмотрительно и заботливо поступил губернатор, — вздохнул Акитада, отставив в сторону нетронутую пиалу. — Наверное, я действительно был слишком резок. Он так гостеприимен, а я обошелся с ним холодно и формально — словно его вина уже доказана. Теперь я должен или восстановить его доброе имя, или заключить под стражу. Но как я, всего лишь мелкий чиновник восьмого ранга, могу арестовать Фудзивару, который не только старше меня годами, но и выше по положению?

Вопрос этот ничуть не смутил Сэймэя.

— Вы посланник императора, а стало быть, наделены полномочиями действовать во имя его величества. Так что смущение и робость губернатора вполне закономерны. К тому же вы большой мастер разгадывать всякие тайны и, несомненно, сумеете смыть грязь с доброго имени его превосходительства.

Но Акитада только покачал головой.

— В столице поговаривали, что отправить сюда мелкого чиновника было решено неспроста. Наверху вроде бы надеялись, что по этой причине расследование потерпит неудачу. Вот и таможенный капитан в Хаконэ так же считает. Конечно, я опозорюсь, если не справлюсь, но, возможно, еще хуже было бы преуспеть в этом деле. — Он взял в руки письма. Первое — от матушки — отложил в сторону. Второе прислал его бывший университетский профессор. Акитада пробежал глазами по строчкам и недоуменно пробормотал: — Боже!.. Тасуку собрался постричься в монахи?

— Тасуку? Не тот ли изысканный молодой человек, что всегда так красиво декламировал стихи?