— Ну что, прямо с утра и пойду, наверное? — сказал он, но они дотянули до десяти часов.

— Ты можешь отдохнуть здесь.

— Да, но мне скучно, хоть в кино схожу.

— Ну тогда в четыре где-нибудь встретимся на Гиндзе?

Давно запримеченное Акиямой агентство по недвижимости района Канда[57] находилось в перестроенном бараке. В комнате, перегороженной ширмой, стояли только скромные стол и стулья. Вышедший навстречу молодой служащий выглядел вполне прилично. После выяснения места работы и возраста Акиямы служащий спросил:

— Извините, в силу каких обстоятельств вы решили продать дом?

— Да место неудобное. Думал купить пусть и не такое обширное, но более удобное поместье.

— То есть вы хотите сказать, что продаете дом нам?

— Конечно.

— Сожалею, мы не приобретаем собственность. Мы финансируем под залог.

— Даете в долг? Не покупаете?

Служащий с сожалением улыбнулся:

— Обстановка сейчас меняется, поэтому оформить сделку купли-продажи не так-то просто.

— Но ведь можно заложить… Да, наверное, так будет лучше.

«Мне нужно-то всего несколько сотен наличными… А если взять в долг деньги, то Митико пока могла бы оставаться в доме…»

— Сколько вы можете мне одолжить? Думаю, дом стоит пятьсот тысяч иен… Староватый дом…

Служащий изучал план, приложенный к праву на владение домом.

— Ну, надо посмотреть все на месте. Пожалуй, пятьсот тысяч… Во всяком случае, полагаю, мы можем одолжить половину этой суммы. Определенно может сказать только наше руководство.

— Да хоть сколько-нибудь… Однако все-таки обязательно смотреть?

Служащий с удивлением посмотрел на Акияму:

— Конечно, надо взглянуть, потом проверить и регистрационные платежи, и с супругой встретиться.

Акияма выпрямился на стуле, затем снова опустился.

— С супругой?

— Да, потому что документ оформлен на ее имя. Надо получить у нее разрешение — документ, в котором изложено ее согласие на заклад.

— Разрешение?

— Да. Правда, это всего лишь формальность…

У Акиямы потемнело в глазах. Митико не согласится. План не пройдет! Эх, надо было не сомневаться, а сразу же сменить имя в документах, когда оформляли доверенность.

Акияма отрешенно молчал, и служащий начал пристально его рассматривать.

— Итак, можно мне взять на время это право на наследование и доверенность? Я вам дам расписку в получении.

Акияма слушал его невнимательно. Если сразу нельзя получить деньги, то и смысла брать здесь в долг не было.

Акияма неожиданно встал. Служащий, глядя на него снизу вверх, кивнул и тоже встал.

У Акиямы еще было время уйти, пока о нем не подумали, что он мошенник и вор.

— Вот как. Мне еще раз надо посоветоваться с женой. Насчет выплачиваемой суммы…

— Само собой разумеется. Если дадите нам знать письменно, мы ответим.

— Хорошо.

Стоял ясный осенний день, солнечные лучи освещали мостовую, по которой двигались беззаботные прохожие. Акияму неожиданно охватило желание расплакаться: «Вот они живут там, где им следует жить, двигаются по привычке, легко. А я запутался по уши и должен терпеливо сносить то, что из меня делают дурака всякие молокососы. И все это из-за упрямства Митико, из-за того, что ей не хотелось уладить все полюбовно, — с досадой подумал Акияма. — Говорил с ней прямо, но ведь ни в какую не хотела разводиться. Ненавижу, только ей хочется быть хорошей!»

Он возложил вину на то, что дела пошли не так, как надо, не на свои отношения с Томико, а на отношение Митико к себе. Во всем мире мужья, недостойные называться мужьями, всегда думают в таком духе.

Денег, которых он насобирал в издательствах и книжных магазинах, не хватало на то, чтобы купить так называемое любовное гнездышко. Что делать? Акияма решил, что надо встретиться с Томико и обсудить их положение.

Однако, пока он задумчиво ждал Томико в кафе на Гиндзе, на него нашла робость. Томико окончательно ушла из дома, а он уехал, сообщив, что вернется дня через два-три. (Он и представить себе не мог, что Митико откроет шкатулку и обнаружит отсутствие документов.) «Томико не сможет вынести жизни с Оно. Но это, наверное, опять ее прихоть», — подумал Акияма и испугался. Впервые это слово — «прихоть» — было им отнесено к тому, что сделала Томико.

Акияма считал, что у него и Митико, независимо от того, было ли между ним и Томико что-то, все-таки есть причины расстаться. А на самом деле Томико сейчас является всего лишь предлогом. Не будь дело основано на деньгах, он бы снова вернулся домой.

Казалось, что этот расчет таился в его душе давно, еще тогда, когда он в разговоре с Митико назвал свой отъезд путешествием.

«А что делать сейчас? Я могу вернуться, а Томико — нет. Все-таки не хочется возвращать ее Оно. Так, надо попробовать уговорить ее поехать в Осаку, к старшей сестре. Та вроде сказала, что не пустит ее к себе, но, если Томико туда приедет, вряд ли сестра ее выгонит. После этого надо самому продать дом и позвать Томико в Токио», — продолжал размышлять Акияма.

Томико пришла в кафе уставшая. Макияж смазался, из-под него выступил широкий лоб. На виске Акияма увидел родинку, которую ему не приходилось видеть раньше.

— Ну, и как все прошло?

Она сказала это, глядя на мужчин, сидевших за соседним столиком.

— Да не очень хорошо. Требуют разрешения Митико…

— Вот как! — И, помолчав немного, Томико добавила: — Ну и что, а ты не знал, что так примерно и будет?

— Да, для меня это и впрямь стало неожиданностью…

— То, что я ушла, стало для тебя неожиданностью? Ты это имел в виду? — засмеялась Томико.

На самом деле она не пошла смотреть кино. Томико посетила старинную школьную приятельницу, которая открыла салон европейской одежды на Симбаси.[58] Подруга не восприняла серьезно ее желание поработать.

— А как же твой дом? Ведь у тебя ребенок!

— Ребенок? Да, конечно… Я собираюсь расстаться с Оно.

И Томико заговорила, подчеркивая трудности супружеской жизни. На лице подруги появилось тревожное выражение.

— Этого не может быть! Ты всегда была такой! Мне в первую очередь надо посоветоваться с господином Оно, я не могу принять тебя. К тому же работа с европейской одеждой отличается от шитья детской одежды. У тебя, самое главное, машинка-то есть?

Томико собиралась попросить Акияму купить ей машинку. В разговоре с подругой она не обмолвилась о том, что у нее есть Акияма и что она уже ушла из дома.

Подруга, словно что-то неожиданно вспомнила, позвала одну из швей и заговорила о каких-то делах. Томико встала.

— Как я тебе завидую! Ведешь такую самостоятельную жизнь…

— Женщине одной тяжело жить. Вот, смотри, какие уже морщины появились!

— И у домохозяйки тоже появляются! Как мне хочется бросить все!

— Разве не знаешь, что человек, если уж начал свое дело, так повязан по рукам и ногам и никуда ему не вырваться! Я вот не могу позволить себе ни мужа, ни семью.

— Везет же тебе!

— Да уж!

Томико подумала, что Акияма — вот он говорит, что и дом продать нельзя, а сейчас разглядывает выражение на ее лице — не сравнится ни в чем с этой подругой.

— Ну и что теперь будешь делать? — обратилась она к Акияме и пожалела, что задала такой глупый вопрос.

— Ну вот, собираюсь узнать твое мнение…

— Разве есть смысл спрашивать мое мнение? Я ведь всего лишь женщина.

— Но это наша общая с тобой проблема.

Томико молча кусала губы.

— Все-таки, не отправиться ли тебе в Осаку? А я бы здесь все уладил и приехал за тобой.

Лицо Томико побагровело.

— Я знала, что ты так скажешь!

Однако в следующую секунду выражение ее лица смягчилось. В ней, казалось, проснулась женщина, которой некуда идти. Акияма видел подобную перемену выражения лица у собственной жены, чаще всего эта перемена происходила в минуты их ссор с Митико.