Литмир - Электронная Библиотека

Боясь, что завещание может попасть в руки Акиямы, который, конечно же, уничтожит его, Митико зашагала по дороге, омытой дождем, к дому Оно, чтобы оставить бумагу у него на хранение.

Оно, запаздывая на службу, ждал телеграмму из Осаки. Сейчас Митико было понятно, что Томико не поехала в Осаку, но она решила не говорить Оно о своей догадке. Если она покончит с собой, вряд ли Акияма будет жить с Томико, опасаясь мнения окружающих. Если это так, когда-нибудь и Томико вернется домой. Митико подталкивала себя к смерти: «Если я решусь умереть, в «Хакэ» все мирно уладится».

Зайдя к Оно, Митико застала истерику Юкико. Со слезами на глазах она повторяла: «Пока мама не придет, не пойду в школу!» Лишь после того, как девочку удалось выпроводить обманом, пообещав: «Пока тебя не будет, мама вернется!», Митико положила на стол перед Оно завещание.

— И раньше хотела попросить тебя хранить его у себя, открой его, если я умру.

— Что это ты, ни с того ни с сего? Не лучше ли передать завещание Акияме?

— Такие бумаги лучше хранить у кого-нибудь стороннего.

— Вот как? Но все-таки странно…

Вид Митико, не спавшей всю ночь, испугал Оно.

— Что-нибудь случилось? Ты плохо выглядишь…

— Это ты плохо выглядишь… Все беспокоишься из-за Томико.

— Да, женщина, с которой ничего не поделаешь. Видно, Осака ее разбаловала.

— Это ты ее разбаловал!

— Да, наверное, это так. Возможно, и ты слишком носилась со своим Акиямой!

— Ах, да не носилась я с ним! Он всегда был себе на уме!

— Да ведь и Томико такая же, себе на уме. Вот Юкико жалко…

— И вправду…

Митико, у которой не было своих детей, любила племянницу. Она подумала: «Раз Акияма останется с Томико, то мне лучше, как на это намекает Оно, переехать к нему в дом, и все уляжется, успокоится, наверное». Она тут же отвергла такую идею. Было невозможно представить существование двух отверженных супругов под одной крышей.

— Скажи, а ты не забыл, что собирался устроить будущее Цутому?

— А-а, ты про то, чтобы взять его в нашу фирму после того, как он закончит университет? Я сейчас занимаю не слишком высокий пост, поэтому не в силах оказать ему большую помощь, но посодействовать насчет его приема в какую-нибудь фирму смогу. Впрочем, не похоже, чтобы Цутому рвался работать, не находишь?

— Все равно, надо подыскать ему приличное место.

— По нынешним временам приличных мест непросто найти. А на зарплату довольно трудно прожить.

— Но ведь у тебя все наладилось!

— Что наладилось-то? А сейчас с нами что? — усмехнулся Оно.

Он подумал о том, как странно совпали хлопоты Митико о Цутому и ее просьба сохранить завещание. Однако чуть позже Оно услышал, как Митико расспрашивала старушку, помогавшую по хозяйству, насчет продуктов, отпускаемых по карточкам, и успокоился. Когда она собралась уходить, Оно опять удивился тому, как пристально и печально смотрела на него Митико. Но он уверил себя, что, раз она думает о карточках, вряд ли до завтра что-то изменится. Он все равно был занят поисками Томико.

Телеграммы из Осаки все еще не было. Если Томико поехала туда, то наверняка была уже на месте и телеграмма вот-вот должна была прийти. Он попробовал прокрутить в голове текст своего сообщения и подумал, что, если Томико там нет, беспечная свояченица могла и не ответить на его телеграмму. Он пошел на почту и послал еще одну телеграмму: «Томико приехала или нет? Жду ответа».

Покинув дом Оно, Митико торопливо направилась через Ногаву к кладбищу Тама, туда, где покоились ее родители и братья. Митико еще неясно представляла себе, готова ли она покончить с собой или нет. Не так-то легко решиться на подобный поступок. Многие люди, задумавшие покончить с собой, в конце концов осуществляют задуманное, но большей частью все зависит от случая.

Деревья на кладбище в Тама стояли в полном алом облачении. На равнине Мусасино, расположенной на высоте пятьдесят метров над уровнем моря, первый иней выпадал в начальной декаде ноября. А потом, словно получив знак свыше, разом начинали краснеть алые клены момидзи,[53] дзельква, японский сумах, инусидэ.

В середине двадцатых годов токийские власти задумали перепродать дешевые сосновые леса в этой местности разросшемуся кладбищу. Они решили, что это как раз то, что нужно здесь, — яркий внешний вид этого кладбища, украшенного расходящимися тропками, с живой изгородью, и выгодно отличавшегося от кладбищ в Янака и Аояма. Останки многих знаменитостей заняли большие участки, выходившие на главные дорожки. Им самим понравились бы возведенные над их костями каменные сооружения и памятники в европейском стиле.

— Дураки! Думают, что можно оставить имя в камне и металле! — посмеивался старик Миядзи.

Из финансовых расчетов он для себя и жены купил на этом кладбище местечко, рядом с одной из тропинок. Надгробие было скромным, Миядзи лишь обсадил участок деревьями. Японская айва, камелия, индийская сирень, душистая маслина, гингко, доданда цвели и опадали над могилами круглый год. Деревья шумели на узком пространстве, нависая пышной листвой над соседними кладбищенскими участками.

Алые клены, высаженные проектировщиками кладбища без разбора, хорошо принялись и наполняли окрестности пурпуром. Доданда, окаймлявшая могилу Миядзи, топила в прозрачном воздухе осени красные пятна листьев, похожие на цветы. Вид умирающей природы наполнил радостью сердце Ми-тико.

Перед могильным камнем, на котором было выгравировано «Могила семьи Миядзи», Митико присела. Если поднять булыжники перед надгробием, то снизу можно увидеть пещеру, а впереди — полку, на которую можно поставить урну с прахом.

Когда помещали урну с костями матери, старик Миядзи вошел внутрь со словами:

— А-а, как хорошо! И я хочу побыстрее сюда!

«Что же лучше — соединиться здесь с отцом, матерью и братьями или жить этой нынешней жизнью?»

Думая об этом, Митико вспомнила, что когда она провожала Юкико в школу, то в голове у нее промелькнула мысль, а не стоит ли попробовать жить с Оно в одном доме. Митико не любила Оно, но и не ненавидела, ее прельщала, возможно, лишь идея заменить Юкико мать. Любому человеку свойственно стремление жить до последнего.

— Отец, что же делать?

Могильный камень, конечно, не отвечал, но ей вспомнилось, как отец, потомок самураев, гордился своим стоическим отношением к смерти.

— В моем детстве японцы часто вспарывали себе животы. Христианство запрещало самоубийство, потому что, если раб покончит с собой, господин будет в убытке, ведь так? В конфуцианстве нет таких идей, притянутых за уши. Ты умираешь, когда в этом есть смысл. Вот это поведение, достойное благородного человека. Ритуальное самоубийство у нас в стране стало естественным результатом распространения конфуцианских идей.

Прошептав «поведение», Митико подумала: «А, вот как! — и тут же поправила себя: — Нельзя держаться за привязанность к Оно и Юкико. Я должна преградить Акияме путь к самовольному распоряжению домом».

Затем в ее мозгу всплыла тень мечты о жизни вместе с Цутому, но она снова отмела ее. Они бы жили в блуде, как Акияма с Томико. «Даже если это и не так, но вот он какой, положил руку на плечо Томико. А вот если оставлю ему наследство, тогда он, какой бы он ни был, наконец-то все поймет. Все же мне надо умереть». Решив так, Митико рассталась с могилой отца.

Осенняя природа на кладбище преобразилась. Казалось, что вокруг полыхает, наступает на человека один лишь красный цвет. Но глаза Митико ничего не видели.

Как раз в это время Цутому стоял на краю одного из трех отрогов плато Саяма. Ему думалось, что он пришел сюда, чтобы увидеть равнину Мусасино, которую в конце лета, когда они приезжали в Мураяму вместе с Митико, не получилось посмотреть, потому что тогда они сразу направились к озеру. Но нет сомнения в том, что его тянуло сюда как к месту воспоминаний о Митико.

Естественно, Цутому думал о Митико. То, что она безо всякой приписки прислала фотографию, где он стоит с Томико, было подтверждением его полного поражения. Собственная фигура на снимке показалась ему безобразной. Он, движимый какими-то внутренними побуждениями, предстал на фото настолько уродливым, что что-то заставляло сомневаться в правоте его действий.

вернуться

53

Момидзи — название разновидности клена, покрывающегося алыми листьями осенью, а также сами алые листья клена, на которые любят ездить любоваться японцы.

36
{"b":"135488","o":1}