— Не самый последний стимул для создания семьи. А почему расстались?
Макс задумался:
— Как бы тебе это объяснить попонятнее? Не грело вот здесь, — отнял руку от руля и положил на сердце. — Она принимала чужие ухаживания с горя, а я даже ревностью не мог разродиться!
— И кто инициатор развода: ты или она?
— Её мамочка. Приехала из своего Крыжополя и устроила нам родственный разнос. Никого не пощадила! Близнецам, и тем перепало. Катитесь, говорит, верней — кричит, вы все к такой-то матери в её такое-то интимное место и плодите себе подобных! Ксюху в охапку, и домой. Встретимся у прокурора!
— Да-а-а… Воржецкий, влип ты по самое "не хочу".
Сабина молча протянула Лене наряженную Келли и мать по достоинству оценила вкус шестилетней малышки. Рыжекудрая модница стильно смотрелась в рваных тинейджерских джинсах с серебристой бахромой и джинсовой безрукавке. Выпирающую грудь едва прикрывал прозрачный топ. Лена стыдливо порадовалась отсутствию на заострённых бугорках дальнейших анатомических подробностей. Сапожки-казачки со шпорами украшали элегантные ножки, а на согнутых руках выше локтя красовались полоски из той же "крокодиловой" кожи, но с блестящими стразами.
— Здорово! Не хватает лишь одной маленькой детали.
— Какой? — Сабинина голова просунулась между сиденьями.
— Лошади. Всё у Келли есть: и гардероб, и дом, и Рик. А коня нет!
— Перестань расстраивать ребёнка. Сабин, вернёмся домой — куплю!
Пушистые тёмные хвостики удовлетворённо исчезли из проёма:
— Зато у Келли есть ыбка! — раздалось уже сзади.
— Какая ещё рыбка?
— Андъюша пъивёз. И акушки.
— Сто раз говорила родителям про логопеда! Меня бесит, когда она так говорит.
— Себя вспомни. Сама букву "р" освоила в пять лет!
— Откуда такие сведения? — девушка не могла сообразить, что её задело в словах дочери. — И кто, черт подери, этот Андрюша?
Макс слегка замялся, бросил через плечо взгляд на копошащуюся в кукольных тряпках девочку.
— Брат…
— Чей?
— Твой и её. Ну, ты — старшая сестра, а он, соответственно, старший брат.
Лена, неожиданно для себя, тихонько ругнулась, смутилась и с опаской оглянулась на дочь:
— Бестынцев?! Что ему надо? Сто лет не появлялся и на тебе!
— Во-первых, никто его не приглашал. Во-вторых, отказ от дочери за него подписывали родители, он в то время считался недееспособным. Теперь ситуация кардинальным образом изменилась. Он живой человек, хочет общаться с родной… сестрой.
Девушка гневно уставилась в бегущий навстречу асфальт:
— Сколько нового интересного я узнаю. Почему же папа с мамой не просветили?
— Не до этого было. Андрей за неделю до Эмминой смерти вернулся с моря.
— Он моряк?
— Помощник судового врача. Младший медбрат, как и твоя подруга. Постигает азы медицины на практике. Ты не бойся, никаких претензий Андрюха не предъявил. Тайну усыновления пока никто не отменял. Юлия Генриховна — умная женщина, отнеслась к нему с должным пониманием. Педагог со стажем победил в ней эгоистичную мать.
— Ты не ответил на вопрос — что ему надо?
— Отвечу его словами, оброненными со скупой мужской слезой за рюмкой чая: ступая на землю обетованную после длительного отсутствия непреодолимо тянет к родным и близким. Тем, кого помнишь и любишь.
— Любишь! Как трогательно. Любитель нашёлся! Это все новости, или есть за пазухой ещё какая неожиданность?
Макс почесал макушку:
— Кажется, все.
С неба хлопьями не снег — дождь.
И шлепками в лицо — грязь.
И раздавлен улитки дом,
Что под ноги сама рвалась.
Так же больно моей душе
В одинокой промозглой ночи.
И прожектором слепит глаза
Одинокой пламя свечи…
…И пронзительный рвётся крик
гробового молчанья в ад.
И шлепками в лицо грязь.
С неба льётся не дождь — град.
— Лен! Здесь записка на столе! — Макс разгладил клочок бумаги. — В стихах…
— Прочти, пожалуйста. Я сейчас, только сумку разберу и заварю чаю!
— Уже прочел. Квинтэссенция депрессии. Похоже, Анне очень плохо.
— Что ты говоришь? — Лена положила кулёк с нижним бельём в шкаф и подхватила Манечку. — Колтуны за ушами! Никто не чешет мою девочку?
Она кидалась от одного занятия к другому, по ходу примечая третье:
— Дом выглядит заброшенным! Так что там Анька пишет?
— Сама прочти, — он протянул ей клетчатую страницу и скрылся на кухне. В квартире воцарилась тишина, только в ванной шумела вода — Сабина уже полчаса мыла Келли ручки.
— Да… — Елена встревожилась. — Она не писала стихи с восьмого класса. Должно было случиться нечто очень серьёзное.
— Любовная драма. Ты как писательница заметила аллегорию?
— Про улиткин дом? Рвалась и нарвалась!..
Они уселись на кухне рядышком, плечом к плечу, и уткнулись каждый в свою чашку.
— Если я когда-нибудь женюсь на тебе — обещаю, что ты таких стихов писать не будешь.
Лена слегка толкнула Макса локтём в бок:
— Этими вещами не шутят.
— Я и не шучу.
— Ты был женат однажды!
— Тем более не поступлю опрометчиво.
— Расскажи про свой развод.
— Развод как развод. Парадокс, но положение Ксюхи ускорило этот процесс. Обычно беременность служит отсрочкой для вынесения "приговора". Или выжимает солидные алименты.
— Твоя жена была беременна?
— Ага. Я согласился бы с любым исходом. Это Инна завелась, её задели слова моей тещи Серафимы Никитичны: плодите себе подобных. Молчала-молчала, потом стукнула кулаком по столу — хватит, говорит, настрадался в детстве. И ринулась в Крыжополь, — Макс вдруг рассмеялся, тряся головой словно олень, сбрасывающий рога. — Она ж профессиональный журналист, кого хочешь на чистую воду выведет. Тёща Ксюху зомбировала по полной программе — вашего, талдычит, внучка ношу! Будет восемнадцать лет его жизнь оплачивать. Так что делает мать? Достаёт банковскую кредитку. Знаешь, спрашивает, сколько здесь денюшек? Оксана, естественно, знает — много, очень много. Мы семьёй собирались с этим счетом во Францию ехать отдыхать, к родителям Серёги. Всё до копейки потрачу, говорит, на экспертизы, и пока не будет у меня девяностодевятипроцентной уверенности в том, что это Сашкин сын и мой внук — платить будете вы с мамашей! За моральный ущерб и прелюбодеяние…
Лена в задумчивости покрутила синее с позолотой блюдечко и восхищенно резюмировала:
— Классно теть Инна девчонку на понт взяла.
— Какой там понт! Моя мать — борец. Дошла бы до конца. Победного. Сейчас анализом группы крови не ограничиваются. Спинной мозг, ДНК и прочая, и прочая. Только зря это всё. Я-то знаю отца ребёнка. И ты с ним знакома. Не упади со стула. Крепко сидишь?
Девушка уверенно кивнула.
— Наш бывший одноклассник — Гоша Войтюк — собственной персоной обронил семя новой жизни в лоно моей жены.
— Не может быть!
— Ещё как может. На одном курсе с Оксанкой учились. Он после армии поступил. Льготами, тугодум, попользовался. А меня в армию не взяли, вот и опередил Игорька на целых три курса.
— Неужели он до сих пор таит на тебя злобу?
— Не думаю. Жена моя бывшая и правда, — красавица. Мозгов только нету. Кстати, можешь поздравить одноклассника: восемь месяцев назад стал папой здорового младенца мужеского полу. Назвали Кириллом.
— Как тесен мир! Ты, Бестынцев, Войтюк — сплошь доктора…
— Ничего он не тесен. Нас с Андрюхой дед твой покойный заразил влечением к медицине. Войтюк? Тут всё просто: из двух институтов и трёх техникумов самым престижным считается медицинский. Там свет нашего города и тусуется. Хотя в последнее время многие рвутся покорять соседские экономические и юридические альма-матры…
Перепады погоды смели с тополей в парке половину листвы. Теперь она, полинявшая, в болячках и крапинах, шуршала под ногами. Тётя Машенька винила во всём кислотные дожди и озоновую дыру, сквозь которую уже неделю нещадно раскалялось солнце. Аня шла по парку ничего не замечая вокруг, отдельно от себя прежней, словно фантом. Ни чувств, ни эмоций — это удел души. Её душу вынули, запечатали сургучом и положили храниться на самую дальнюю полку. В холод и темноту. Теперь она жила на автопилоте: делала что скажут, на вопросы отвечала односложно, и главное, ни о чем не думала. Девочка-робот. Даже кошмары отстали, больше никого не нужно было спасать.
