Тебе еще расти и расти до больших аукционов.

— А как люди узнают, что все девушки в павильоне действительно достойны покупки?

— Это гарантирует работорговец. Кроме того, вывешиваются специальные бюллетени, на которых указывается вес, рост, уровень темперамента и прочие параметры рабыни.

— Попадают ли на такие аукционы фригидные женщины?

— Конечно нет. Начать с того, что в руках настоящего горианина даже самая фригидная женщина завоет от вожделения. Среди рабынь фригидных не бывает вообще. Хозяин шкуру спустит. Холодность — привилегия свободных женщин, — сказал я. — Они ею гордятся. На самом деле это не более чем невротическая роскошь. Как только девушка попадает в рабство, от ее фригидности не остается и следа. Свободные женщины фригидны только потому, что никому до них нет дела.

— Не все свободные женщины фригидны, — заметила рабыня.

— Конечно, — согласился я. — Рабыни тоже отличаются друг от друга по степени страстности. Но если в отношении рабыни мы можем говорить о большем или меньшем сладострастии, то для свободных характерны различные оттенки холодности и равнодушия. Рабыня живет страстью, свободная женщина прозябает во фригидности, радуясь отмиранию живых эмоций.

— Сознают ли свободные женщины, что они теряют?

— В некоторой степени да. Иначе, как объяснить их ненависть и презрение к рабыням?

— Понятно — произнесла девушка.

— Бойся свободных женщин, — предупредил я.

— Хорошо, господин, — пролепетала она.

— В павильоне на помосте, — сказал я, — девушка находится под контролем аукционера, который во время торгов обращается с ней как хозяин. Хороший аукционер — находка для работорговца. Он управляет рабыней при помощи голоса, прикосновений, хлыста. Если девушка танцует, ее заставляют танцевать. Иногда рабыню на помосте ласкают.

— Перед покупателями?

— Естественно, — сказал я. — Это же рабыня. Нередко женщин специально распаляют, чтобы в каждом движении сквозило сладострастие.

— А если ее кто-нибудь погладит? — спросила Одри.

— На помосте рабыни часто испытывают оргазм, — сказал я. — Бывает, они так возбуждаются, что их приходится стегать плетью, чтобы оторвать от аукционера. Некоторых приходится каждый ан допускать к господину, охранникам или к покупателям, чтобы они хоть немного разрядились.

— Присутствуют ли на таких распродажах свободные женщины? — спросила Одри.

— Конечно, почему бы и нет? — удивился я. — Они же свободны.

Рабыня взглянула на меня полными слез глазами и закусила губку.

— Понятно, — усмехнулся я. — Хочешь сказать, что быть проданной на глазах свободной женщины для тебя унизительно?

— Еще как, — с несчастным видом пролепетала девушка. Помолчав, она спросила: — А много ли на Горе свободных женщин?

— Большинство, — сказал я, — По статистике, в рабство попадает только каждая пятидесятая. Разумеется, это соотношение меняется от города к городу. Самым большим исключением является Тарна, где почти все женщины — рабыни. Подобный феномен имеет историческое происхождение.

— Рабынями, очевидно, становятся самые красивые? — спросила Одри.

— Естественно, — сказал я, — Красивая девочка из бедной семьи, без покровителей и влиятельных друзей рано или поздно окажется в ошейнике. Богачки, кстати, тоже от него не застрахованы. Раз уж зашла речь о красоте, — добавил я, — хочу поделиться с тобой любопытным наблюдением. В рабство попадают самые красивые, это понятно. Но, с другой стороны, рабство делает красивых женщин еще привлекательнее. Оно снимает напряжение. Снимает запреты. Счастливая женщина всегда хорошо смотрится. Гориане нередко задаются вопросом: эта женщина рабыня, потому что красива, или красива, потому что рабыня?

Одри нежно прижалась ко мне губами.

— А много среди рабынь бывших землянок?

— В определенном смысле все гориане — выходцы с Земли, — ответил я.

— Нет, я имею в виду таких, как я, — уточнила Одри. — Девушек, которые родились и выросли на Земле, а потом попали на Гор.

— По статистике, их очень мало, — сказал я. — Точного числа я не знаю.

— Ну хотя бы примерно, — не унималась рабыня. — Десять, двадцать?

— Думаю, от четырех до пяти тысяч, — сказал я.

В любом случае для Земли это число было ничтожно.

— Их ведь еще привозят? — спросила она.

— Конечно. Гор — огромный рынок для красивых женщин.

— Это так приятно слышать, — улыбнулась рабыня.

— Ну-ка доставь мне удовольствие, — приказал я.

— Да, господин, — с готовностью произнесла девушка и тут же принялась за дело. Она на глазах набиралась опыта.

— Пожалуйста, расскажи мне о юге, — попросила Одри.

— Давай-ка лучше поработай, — сказал я.

— Да, господин, — откликнулась она.

С каждым разом у нее получалось все лучше и лучше.

— Пожалуйста, расскажи мне о юге, — попросила она.

— Любопытство кейджере не к лицу, — ответил я.

— Ну, господин! — взмолилась она.

— Это горианская поговорка, — напомнил я.

— Я знаю, — сказала Одри. — Имнак мне говорил.

— Ты знаешь две горианские пословицы, — сказал я.

— Да. «Только дурак покупает одетую женщину» и «Любопытство кейджере не к лицу».

— Правильно, — кивнул я.

— Пожалуйста, господин!

— Ну ладно. Что ты хочешь узнать?

— Скажи, — спросила рабыня, — положив голову на руку. — Наденут ли на меня на юге ошейник?

— Скорее всего, да.

— Хороший ошейник мне может понравиться, — Глаза девушки заблестели от возбуждения.

— Только не думай, что это что-то вроде ожерелья, — усмехнулся я. — Как правило, по ошейнику узнают, кому принадлежит рабыня.

— А если я его сниму?

— Не снимешь, — проворчал я. — Ошейник не снимается.

— О, — произнесла она. — А дадут ли мне какие-нибудь украшения? Косметику? Духи?

— Наверное, — пожал я плечами. — Хозяева любят, чтобы их девушки хорошо выглядели.

— Я надеюсь, что мне удастся ублажить моего господина на покрытом мехами ложе, — мечтательно произнесла девушка.

— Ты уж постарайся, — усмехнулся я. — А не то с тебя живо шкуру спустят. А то и прикончат.

— Я буду очень стараться, — содрогнувшись, сказала Одри.

— Большинство хозяев, — сказал я, — имеют только одну рабыню. Так что не надейся, что тебе придется все время выворачиваться в постели.

— Не понимаю, — растерянно пробормотала девушка.

— Рабыне всегда найдется занятие, — пояснил я. — Она убирает в доме. Протирает пыль и моет полы. Готовит пищу. Если господин не пользуется общественной прачечной, рабыня ему стирает. Она же бегает по магазинам и торгуется на рынках. Так что скучать тебе не придется.

— Вот уж не думала, что буду наводить порядок в чьем-нибудь доме, — проворчала Одри.

— Уборка много времени не займет, — успокоил ее я. — Гориане живут очень скромно и не обременяют себя лишней мебелью.

— Скажи, господин, — попросила рабыня, — приходится ли горианским женщинам работать по дому столько же, сколько землянкам?

— Конечно нет, — ответил я. — Это было бы глупо. С нашей точки зрения, женщины Земли перегружены домашними обязанностями. Когда муж возвращается домой, женщина занята хозяйством. Она не в состоянии его должным образом встретить. К ночи она окончательно устает и уже ни на что не способна. Горианин покупает женщину не для того, чтобы в доме была служанка. Ему нужна рабыня, которая будет творить для него чудеса. Он с легкостью мирится с отдельными хозяйственными упущениями ради того, что для него действительно важно. Возвращаясь домой, он хочет видеть не измотанную трудом женщину, а красивую, свежую, энергичную и полную желаний рабыню, которая бросится к его ногам, готовая выполнить любой его каприз или прихоть.

— А чем занимаются рабыни в свободное время? — спросила Одри.

— Чем хотят, — пожал я плечами. — Болтают с другими рабынями, гуляют, ходят в гости. Могут заниматься спортом или читать. В определенном смысле они действительно могут делать то, что им нравится.