А потом для хладнокровного убийства стало поздно: вся свита в полном составе, будто по сигналу, приняла горизонтальное положение лицом вниз и ногами к стражу.

Эхагес вошёл в контакт с Владыкой, бросил в его разум открывшуюся картину и спросил:

"Что мне делать, сай?"

"Приказывать".

И Летун стал приказывать. Положение обязывало.

Тастары об этом, конечно, не знали, но ещё до Вторжения на Краалт дела у Круга пелэ шли не блестяще. Экспансия продолжалась — больше по инерции, но в Старом Мире назрели проблемы характера, говоря условно, политического. А корни этих проблем росли из кризиса идеологии. Порядок и разум, безопасность, обмен знаниями — это всё звучало хорошо; но Последовавшим, как назывались присоединённые расы, чем дальше, тем меньше нравилось верховенство пелэ, Первых в Круге. И всё бы ничего (бурчание снизу вечно, однако далеко не всегда кончается бунтом), если бы не разброд в рядах самих пелэ. Одни из них желали быть Первыми и дальше, другие — верили в задачи Круга превыше всего иного. Эти последние добивались равенства для всех видов разумных не на словах, а на деле.

Вторжение, как это случается с войнами против внешнего врага, снизило остроту споров. На время. Ибо открытие Великого превращения взорвало хрупкое равновесие Круга окончательно.

В результате не очень продолжительной трансформы на уровне тонкого строения тела любое разумное существо могло стать Могучим. Действительно любое (хотя поначалу этот факт пытались скрыть). Для Великого превращения годились и напрочь лишённые магического дара. Да что там! В ходе первых опытов Мощью наделяли даже животных. Правда, не имеющие разума не могли обучиться управлять доставшейся силой. Но в Круге были миллиарды разумных существ — то есть миллиарды существ, способных овладеть почти божественной властью.

Открытие сделали пелэ, и вполне естественно, что первыми Могучими стали тоже пелэ. Точнее, самые искусные маги из числа их лидеров. Но когда встал вопрос о Великом превращении для представителей других рас Круга, начался хаос.

Многим полученная власть ударила в голову. К тому же едва ли не первым деянием новой элиты стала победоносная бойня в Краалте. Это отразилось на характере элиты — не могло не отразиться. И привычка решать сложные вопросы грубой силой с самого начала тяготела над Могучими из числа пелэ, как проклятие свыше. Благие намерения были окончательно вытеснены насилием, одни Могучие стали врагами другим, а там и всем, кроме себя. Круг Славы распался, но не только из-за разрыва многих Слияний. Магических проходов из мира в мир сохранилось много, и секрет их создания, как и секрет Великого превращения, не был утрачен. Главная беда была в другом: непомерных притязаниях большинства Могучих. В ходе взаимоистребительных стычек выживали только самые решительные, самые хитрые, самые подлые. Склонных к компромиссам — основе согласия — убивали первыми.

А потом стало поздно.

…Спустя сотню кругов хаос, правивший бал во времена после Вторжения, упорядочился. Теперь Могучие уже не сражались за каждый чих. Выработалась система ценностей и разделение в сферах влияния, был создан механизм разрешения споров и заключения временных союзов, а также что-то вроде кодекса, в рамках которого должны были происходить схватки. Именно поэтому атака Летуна оказалась действительно неожиданной. А ещё потому, что никто, кроме пелэ, так и не получил ключей к Великому превращению. Человек — Могучий? О таком на землях, контролируемых стражей Слияний, и не слышали.

Впрочем, что они слышали? Малый осколок былой славы, отравленный чередой побед, усохший, как всё и вся на земле Краалта…

Человек, входивший в ближнюю свиту убитого пелэ, оказался неплохо информирован и в таком качестве весьма полезен. Историю Круга после Вторжения Летун воссоздавал, основываясь по большей части на его словах и недомолвках.

Но это было позже, а поначалу Геса интересовали вещи, важные сию минуту.

Ты — встань, назовись.

Человек вскочил и повернулся. Был он мал ростом и большеголов, с курчавым чёрным волосом, густо покрывающим руки. Такая же, только ещё более густая растительность покрывала его голову. Бороду, доходящую до самых глаз, он не брил и из-за всего этого сильно напоминал ряженого зверя неизвестной породы.

— Меня зовут Г'ирн'оц, блистательный!

Эхагес тут же заменил языколомное кашляющее имечко его прямым значением:

Сколько лет тебе, Плетельщик?

— Счётом Старого — тридцать два, блистательный!

"Это — в долгих годах пелэ", — понял страж, читая в уме курчавого. — "А если считать в кругах Краалта, выйдет больше сорока".

Не надо так кричать. И постоянно поминать о моей блистательности — тоже лишнее.

— Как будет угодно блистательному…

Летун снова коснулся разума Владыки: "Как там те, что остались внизу — не беспокоят?" В ответной картине было то же, что страж видел собственными глазами наверху, только в больших масштабах: множество тел разумных нескольких видов, неподвижно простёртых на камнях.

Успокоенный, Летун перенёс своё внимание на прежний объект.

Мне угодно получить ответы на некоторые вопросы — быстро и чётко. Отряд, которым командовал вот этот, — жест в сторону обезглавленного пелэ, — входит в стражу Слияний?

Хотя термин был старым и вышел из употребления десятки лет назад, ещё до его рождения, Плетельщик сориентировался с завидной быстротой.

— Войско этого Н'орра охраняет часть переходов мир-в-мир, да!

Ещё один кусочек смысла: Н'орр — звание для пелэ, но не всех, а только особых пелэ: обладающих Мощью богоподобных владык.

Раз вы здесь, значит, пелэ продолжают преследовать тастаров? И как часто случаются вылазки вроде нынешней?

— Не очень часто, блистательный. Вот этот Н'орр, поверженный вами, последний раз являл свою силу вдали от Владения два года Старого тому назад.

"Ни малейшего сожаления о бывшем господине", — отметил Гес. "На редкость практичный тип… впрочем, чего иного ждать от этих, падающих ниц?"

Ещё один мир, ещё один язык. Пока Плетельщик отвечал на вопросы, Летун машинально заучивал гортанные созвучия, увязывая их со смыслом, считываемым напрямую. Незнакомая речь была человеческим диалектом или, лучше сказать, человеческой версией языка пелэ. В Круге он использовался для общения между всеми разумными. Даже мараки, обладающие внутривидовой телепатией, даже леготты и фирзи, не имеющие органов, пригодных для произведения достаточно сложных звуков — пусть через пень-колоду, но изъясняться на языке пелэ могли все. С этой целью Круг снабжал тех разумных, которым это требовалось, амулетом-гуделкой: слоистой пластиной, которая превращала чётко оформленные мысли в членораздельные звуки. После распада Круга такие амулеты делать разучились, отчего общение Н'орров со своими иноплеменными рабами, особенно с леготтами, стало делом весьма непростым.

Говоришь, два года? И что заставило этого Н'орра покинуть Владение на этот раз?

— Не ведаю того, блистательный!

"Не врёт. Жаль".

А кто ведает?

— Может быть, вот эти слуги блистательного?

Человек указал на простёртых ниц. Летун ещё раз окинул взглядом "своих слуг". Три пелэ, трое мараков — такие одинаковые, словно всех по одному образцу скроили, чем-то похожие на тощих цыплят ростом в три локтя — и ещё пара фирзи. Последние с трудом поддавались описанию: какие-то вяло дрожащие сизо-лиловые вытянутые мешки с парными конечностями, словно вовсе лишёнными костей. Они естественнее смотрелись бы в море или на худой конец в болоте, чем в этой каменистой пустыне.

Можешь расспросить их?

— Готов служить блистательному!