— А теперь — и отпуск, и благодарность?

— Именно! И ещё одно: перед отъездом в отпуск я зашёл к лейтенанту Шульцу. Знаете, мне показалось, что и он, как бы это сказать… в некотором недоумении, что ли, по поводу всей этой истории.

— Давно знаете майора Гауса?

— Я не понимаю вопроса.

— Ну… быть может, майор Гаус почему-либо особенно расположен к вам?

— Что вы, — усмехнулся Хоманн. — Он, я думаю, до пожара в складе и не подозревал о моем существовании.

Со времени возвращения Аскера с фронта и совещания у генерала Лыкова прошло три недели. И вот Лыков вновь слушает доклад майора Керимова.

Аскер рассказал о допросах лейтенанта Шульца, обер-ефрейтора Герберта Ланге и других, о разговорах с Георгом Хоманном.

— Выводы, — сказал Лыков, когда Аскер закончил. — Делайте выводы, майор.

— Выводы? — Аскер задумался. — Вывод такой: Георг Хоманн говорит правду.

Лыков как-то странно посмотрел на офицера, вызвал адъютанта.

— Что, прибыл полковник Чистов? — спросил его Лыков.

— Да, товарищ генерал. Он здесь и ждёт.

Вошёл Чистов. Это был человек лет шестидесяти пяти, болезненного вида, высокий, худой. Одет он был в штатское, как, впрочем, и все находившиеся в кабинете.

— Доложите нам о тайнике с архивами. С самого начала, но коротко, — сказал Лыков.

— Слушаюсь. — Чистов гулко откашлялся в кулак. — Полгода назад нам стало известно, что из РСХА[68] разослана во все органы гестапо, абвера, СД и СА[69] весьма важная директива. Подписал её сам Генрих Гиммлер. Директива предписывает этим организациям, а также альгемейне СС,[70] ваффен СС,[71] ферфюгунгструппен СС[72] и соединениям «Тотен копф»[73] принять все меры к тому, чтобы архивы их были сохранены и ни при каких обстоятельствах не попали в руки противника. При эвакуации с Востока архивы надлежит под строгой охраной отправлять в определённые пункты, где они должны быть систематизированы и в специальных металлических ящиках сданы на тайное хранение. Где, в каких пунктах и под чьим руководством созданы эти тайники, сколько их и что они собой представляют — мы не смогли ещё установить.

— Кое-какие сведения получили только месяца два с половиной назад, — проговорил Лыков. — Причём об одном лишь тайнике, а их, вероятно, несколько.

— В Остбурге? — спросил Аскер.

— Остбург? — Полковник Чистов казался удивлённым. — Нет, речь идёт о другом населённом пункте.

— Не в Остбурге, — сказал, как бы размышляя вслух, генерал Лыков.

Аскер беспокойно завозился на месте.

— Он, этот городок, расположен в низовьях Эльбы, на её левом берегу, — продолжал Чистов.

— На каком? — переспросил Аскер.

— На левом, то есть на западном. Точнее, не на самом берегу, а несколько в стороне от реки.

— Название городка?

— Карлслуст, — сказал Чистов. — Предполагается, что близ него, в лесу, где-то у реки, в подземном хранилище и находятся архивы, о которых идёт речь. Точнее, часть этих архивов. Тайник создан с целью сохранить архивы, если война будет проиграна немцами и Германию оккупируют.

— Простите, товарищ генерал. — Аскер приподнялся. — Могу я спросить об источнике, из которого полковнику стало известно об архивах и тайнике?

— Можете. — Лыков взглянул на Чистова. — Ответьте майору Керимову.

Чистов сказал:

— Источник — это наш разведчик, действующий по соседству.

Аскер встал, подошёл к карте Германии, занимавшей одну из стен кабинета, приложил к ней линейку, что-то прикидывая, потом вернулся.

— Всего полтораста километров, — сказал он. — Только сто пятьдесят километров отделяют Остбург от Карлслуста. Города — на разных берегах реки. В остальном все совпадает — расположение тайников, метод хранения, упаковка.

— Да, даже упаковка, — кивнул Лыков.

Чистов молчал. Он был дисциплинирован и вопросов не задавал: все, что нужно, генерал Лыков скажет.

— Два тайника в соседних городах… — Аскер потёр переносицу. — Странно.

— Послушаем полковника Чистова, — сказал Лыков.

Аскер сел.

Чистов продолжал:

— Архивы ищет специальная группа. Она в Карлслусте, заброшена удачно, действует активно. Определился район нахождения объекта. Это все. Дальше группа не может продвинуться. Контрразведка едва её не нащупала. Теперь там все настороже, и малейшая оплошность может привести к катастрофе.

— Простите, когда это произошло? — Аскер беспокойно задвигался на стуле.

— Вы спрашиваете, когда произошло осложнение и немцы встревожились? — переспросил полковник.

— Да.

— Месяца два назад…

— А что, разве трудно архивы вывезти и в каком-нибудь другом месте соорудить новый тайник?

— Мы предусмотрели такую возможность и наблюдаем за транспортом. К тому же архивы, о которых идёт речь, — это сотни больших ящиков. Передвинуть колонну машин с таким грузом незаметно для вражеской разведки, которая находится в данном районе и специально охотится за этими архивами, вряд ли возможно. Немцы поумнели по сравнению с тем, как действовали в первый период войны. Сейчас они далеки от того, чтобы недооценивать силы и возможности советской разведки.

Генерал поблагодарил Чистова. Тот ушёл.

— Ну, — сказал Лыков, когда он и Аскер остались одни, — что вы обо всем этом скажете?

— Аскер молчал.

— Говорите же, — усмехнулся Лыков.

Аскер встал, взялся за спинку стула.

— И все же я верю перебежчику Хоманну, — проговорил он.

Лыков не ответил.

— Верю, — продолжал Аскер, — и ничего не могу с собой поделать. Вот я разговариваю с ним, он глядит мне в глаза, я слушаю его неторопливую, обстоятельную речь и чувствую — Хоманн говорит правду!

— Любопытно…

— Товарищ генерал, он никогда не выгораживает себя, напротив — часто говорит вещи, которые могут только повредить ему. Говорит и понимает, что действует себе во вред, — я вижу это по его глазам, по тому, как меняется его настроение, голос… А ведь к этому его никто не принуждает. Он поступает так добровольно, хотя о многом мог бы и словом не обмолвиться. Сергей Сергеевич, все то из его показаний, что я имел возможность проверить, — правда, одна лишь правда, от начала до конца, от главного до последней мелочи… Могут сказать: это приём, применяя который подследственный хочет расположить к себе следователя, чтобы тот поверил его дальнейшим показаниям. Но такой приём хорош лишь в одном случае. А именно: когда преступник знает, что следствие имеет возможность проверить его показания. Ведь так?

— Пожалуй.

— Но Хоманн и не подозревает, что в наших руках и лейтенант Шульц, и обер-ефрейтор Ланге, и многие другие из тех, с кем он служил.

— Что же вы предлагаете, майор? Как нам отнестись к тому, что сообщил полковник Чистов?

Аскер молчал.

— Ну хорошо. — Лыков встал, давая понять, что разговор окончен. — Вы принесли показания Хоманна?

— Да, они в этой папке.

— Оставьте. Сегодня вызову перебежчика. Хочу познакомиться с ним. Вас жду завтра, в десять утра.

Наутро Аскер вновь был в кабинете начальника. Лыков сказал:

— Хоманна допрашивал. Впечатление — сходное с вашим.

Генерал взял со стола карандаш, задумчиво повертел между пальцами, отложил.

— Итак, — проговорил он, — мы условились, что верим Хоманну… Ну, а как быть с тем, что докладывал полковник Чистов? Есть у вас основания не верить ему и его людям?

— Нет, товарищ генерал.

— И у меня таких оснований не имеется.

Наступила пауза. Аскер и Лыков сидели в задумчивости.