Вскоре началась Семилетняя война. Город почти пять лет занимали русские войска, жители, в том числе и Кант, письменно присягнули на верность российской короне, и только Петр III в 1762 году официально освободил их от русского подданства. А. Т. Болотов, известный впоследствии мемуарист и агроном, курировал науку в Кенигсбергском университете. Однако Канта он не оценил, с чем, может быть, и было связано столь медленное продвижение последнего по службе.
1762 год оказался переломным в жизни мыслителя. Принято считать, что важнейшую роль в новых исканиях Канта сыграло знакомство с романом «Эмиль» Жан Жака Руссо. Парадоксы француза помогли ему заглянуть в тайники человеческой души. Книгам Руссо Кант был обязан прежде всего освобождением от ряда предрассудков кабинетного ученого, своеобразной демократизацией мышления. «… Я презирал чернь, ничего не знающую. Руссо исправил меня. Указанное ослепляющее превосходство исчезает, я учусь уважать людей» Это была не просто перемена воззрений, это было нравственное обновление, революция в жизненных установках.
Канту приходилось много работать, но он умел и отдыхать. Магистр Кант после занятий охотно проводил время за чашкой кофе или бокалом вина, играл в бильярд, вечером в карты. Иной раз возвращался домой за полночь, а однажды, по собственному признанию, в таком подпитии, что не мог самостоятельно найти проход в Магистерский переулок, где ему довелось жить в 1760-е годы. Вставать в любом случае приходилось рано утром он читал лекции. К тому же слабое здоровье заставляло думать о более строгом режиме.
К физической слабости, мучившей его с раннего детства, прибавился с годами и род недуга душевного, который Кант называл ипохондрией. Симптомы этого заболевания философ описал в одной из своих работ: ипохондрика окутывает своего рода «меланхолический туман, вследствие чего ему мерещится, будто его одолевают все болезни, о которых он что-либо слышал. Поэтому он охотнее всего говорит о своем нездоровье, жадно набрасывается на медицинские книги и повсюду находит симптомы своей болезни». Благотворно на ипохондрика действует общество, здесь к нему приходит хорошее настроение и хороший аппетит. Может быть, именно поэтому Кант никогда не обедал в одиночестве и вообще любил бывать на людях.
Его охотно звали в гости, и он никогда не уклонялся от приглашений. Умный и живой собеседник, Кант был душой общества. В любой компании он держался на равных, легко, непринужденно, находчиво. Философ ценил дружбу (ставил ее выше любви, полагая, что она включает в себя любовь, но требует еще и уважения).
Близким другом Канта считался Иосиф Грин, английский коммерсант, постоянно обитавший в Кенигсберге. Грин учил пунктуальности своего ученого друга, который в молодости не был еще столь педантичен, как в пожилые годы.
Кант остался холостяком. Психоаналитики объясняют безбрачие Канта культом матери, затормозившим другие женские привязанности. Сам философ объяснял это иначе: «Когда мне могла понадобиться женщина, я не был в состоянии ее прокормить, а когда я был в состоянии ее прокормить, она уже не могла мне понадобиться». И если это признание сопоставить с другим «Мужчина не может испытывать удовольствие от жизни без женщины, а женщина не может удовлетворять свои потребности помимо мужчины», — станет ясным, что безбрачие было вынужденным и в зрелые годы радости не принесло. Некая Луиза Ребекка Фриц на склоне лет уверяла, что когда-то философ Кант был в нее влюблен. По расчетам биографов, это было в 1760-е годы. Не называя имен, Боровский, на глазах которого прошла значительная часть жизни Канта, утверждает, что его учитель любил дважды и дважды намеревался жениться.
Кант был низкого роста (157 сантиметров) и тщедушного телосложения. Искусство портного и парикмахера помогало ему скрывать недостатки внешности. К моде Кант относился снисходительно, называл ее делом тщеславия, но говорил «Лучше быть дураком по моде, чем дураком не по моде». В памяти современников Кант сохранился не только как «маленький магистр», но и как «галантный магистр».
В 1764 году Канту исполнилось сорок лет. Он уже был знаменит, его ценили и уважали. Лекции его пользовались успехом, аудитория всегда была полной, и некоторые курсы он передоверял своим ученикам. Книги хорошо расходились, а «Наблюдения над чувством прекрасного и возвышенного» принесли ему славу модного автора.
Но он все еще оставался приват-доцентом, не получавшим ни гроша от университета. Магистр Кант вынужден был даже продавать свои книги. В феврале 1766 года философ, не оставив преподавания в университете, приступил к работе помощника библиотекаря в королевском замке.
Времени библиотека отнимала немного, теперь она была открыта только по средам и субботам с часу дня до четырех. Но и оклад библиотекаря был невелик — 62 талера в год. Канту по-прежнему приходилось думать о дополнительном заработке. Одно время он заведовал частной минералогической коллекцией.
В 1770 году указом короля Кант назначается ординарным профессором логики и метафизики. Философ защищает свою уже четвертую по счету диссертацию. В1770-е годы знакомство с работами Юма пробудило Канта от «догматического сна». Напомним, что, согласно Юму, чувственный опыт не может дать нам всеобщего и необходимого знания. А это значит, что на основе эмпирических данных невозможно возвести здание теоретической науки. Но тогда как возможно научное познание вообще? В поисках ответа на этот вопрос Кант обращается к методологии научного познания. Во времена Канта метафизика занималась исследованием мира в целом, души и Бога. Метафизика опиралась на формальную логику, основы которой заложил еще Аристотель. Но уже предшественник Канта немецкий философ Лейбниц показал, что, пользуясь этой логикой, метафизика приходит к взаимоисключающим выводам о мире в целом, к примеру, к выводам о том, что он конечен и бесконечен одновременно. Отталкиваясь от тех противоречий, которые обнажила метафизика Лейбница — Вольфа в Германии, Кант делает свое заключение: метафизика вообще невозможна как строгая наука.
Главный порок метафизики Кант видел в том, что она догматична, поскольку абсолютно некритически принимает неявную предпосылку о том, что познание мира в целом возможно, и при этом никак не исследует наши познавательные возможности. Хотя именно эту задачу, считает Кант, должна прежде всего решать философия. И такую философию Кант называет, в противоположность догматической метафизике, критической философией. Это был переворот в философии, равный по масштабам Великой французской революции. Сам Кант сравнивал его с коперниканским переворотом в астрономии.
Таким образом, в 1770-е годы начинается «критический» период в творчестве Канта. В это время были созданы его знаменитые «Критики». «Критика чистого разума», «Критика практического разума» и «Критика способности суждения». Кантовская критика метафизики привела к пересмотру того, что и как должна изучать философия. И прежде всего она обнаружила пустоту той логики, которой пользовалась традиционная метафизика. Недостаток такой формальной логики Кант видел в том, что она не позволяет получать нового знания, а только преобразует уже имеющееся знание. Это логика анализа, а не логика синтеза.
В 1774 году в Кенигсбергском университете стали преподавать педагогику. Новый предмет читали, меняя друг друга, семь профессоров философского факультета. Очередь Канта настала зимой 1776 года. В качестве учебника Кант пользовался книгой Базедова, внося в нее, как обычно, свои исправления и дополнения. В результате появился самостоятельный труд «О педагогике», изданный незадолго до смерти философа его учеником Ринком. «Два человеческих изобретения можно считать самыми трудными: искусство управлять и искусство воспитывать», — писал Кант. Но именно на них зиждется общество. «Человек может стать человеком только через воспитание. Он то, что делает из него воспитание».
В 1777 году министр Цедлиц предложил профессору Канту занять кафедру в Галле. Но получил отказ. Тогда министр предложил оклад 800 талеров (оклад Канта составлял 236 талеров) и титул придворного советника.
