Марк прибыл в восточные провинции уже после подавления мятежа. Он посетил Александрию, Сирию, Каппадокию (здесь в 175 году у подножия Тавра он похоронил свою супругу Фаустину), Смирну, Грецию (в частности, Афины, где и принял посвящение в элевсинские мистерии). Марк Аврелий попросил сенат даровать Фаустине божественные почести и соорудить храм; он произнес похвальную речь, хотя молва упорно обвиняла его покойную супругу в безнравственности. Марк Аврелий либо ничего не знал об этом, либо делал вид, что не знает. Он поблагодарил сенат за объявление Фаустины божественной: она сопровождала его во всех летних походах, и он называл ее «матерью лагерей».

После короткого отдыха в Лавинии император побывал в Риме, а затем отправился на север, где — в 177 году — снова началась война с квадами и маркоманнами. 179 год ознаменовался крупной победой римского оружия. Воспользоваться победой и развить военный успех Марк Аврелий уже не мог — он скончался 17 марта 180 году в Виндобоне (Вена)- или в Сирмии Причиной его смерти обычно считают заболевание чумой. Совсем недавно в совместной работе двух авторов — историка и медика — приведены доводы в пользу другого диагноза болезни Марка Аврелия симптомы говорят о язве желудка.

После смерти Марк был официально обожествлен, в его честь был построен храм и назначены жрецы.

Время правления Марка Аврелия считается в античной исторической традиции золотым веком; сам Марк представлен в этой традиции как идеальный правитель, главным образом за гуманность. Некоторые из последующих императоров, в целях поднятия своего престижа, либо сами себе, либо своим сыновьям давали имя Антонина. Безусловно правы те, кто называет Марка философом на троне. Он в основном исповедовал принципы стоицизма, и главное в его записках — это этическое учение, оценка жизни с философско-нравственной стороны и советы, как к ней относиться.

Его философское сочинение под названием «Наедине с собой» (или «К самому себе») представляет собой записки, не предназначенные для публикации, это своего рода размышления о жизни, в которых он обращается к самому себе, пытаясь осознать окружающую действительность.

Марк осознает бренность жизни: «Время есть река, стремительный поток. Лишь появится что-нибудь, как уже проносится мимо, но проносится и другое, и вновь на виду первое». Время беспредельно, и перед этой беспредельностью длительность каждой человеческой жизни — это какой-то миг, и жизнь по отношению к этой беспредельности крайне ничтожна. «Ничтожна жизнь каждого, ничтожен тот уголок земли, где он живет». «Помни также, что каждый живет лишь настоящим ничтожно малым моментом».

Марк Аврелий размышляет и о памяти, которая остается после смерти человека. «Все кратковременно и вскоре начинает походить на миф, а затем предается и полному забвению. И я еще говорю о людях, в свое время окруженных необычайным ореолом. Что же касается остальных, то стоит им испустить дух, чтобы «не стало о них и помину». Что же такое вечная слава? «Сущая суета».

Оценивая свою жизнь, жизнь прошлых времен, Марк Аврелий делает вывод, что она довольно однообразна и не дает ничего нового, все одно и то же, все повторяется. «Окинь мысленным взором хотя бы времена Веспасиана, и ты увидишь все то же, что и теперь люди вступают в браки, взращивают детей, болеют, умирают, ведут войны, справляют празднества, путешествуют, обрабатывают землю, льстят, предаются высокомерию, подозревают, злоумышляют, желают смерти других, ропщут на настоящее, любят, собирают сокровища, добиваются почетных должностей и трона. Что сталось с их жизнью? Она сгинула. Перенесись во времена Траяна: и опять все то же. Опочила и эта жизнь. Взгляни равным образом и на другие периоды времени в жизни целых народов и обрати внимание на то, сколько людей умерло вскоре по достижении заветной цели и разложилось на элементы». В этих словах отразился пессимистический настрой целой эпохи, в которой жил Марк Аврелий. Это была эпоха разочарованности и усталости, охвативших целые народы.

Правда, в этой суетной жизни есть нравственные ценности, к которым следует стремиться, это — справедливость, истина, благоразумие, мужество. К истинным ценностям он также относит общественно-полезную деятельность, гражданственность, которые противостоят таким мнимым, по его мнению, ценностям, как «одобрение толпы, власть, богатство, жизнь, полная наслаждений».

Марк Аврелий смотрит на человека как на сложное социальное существо, которое, с одной стороны, живет настоящим, суетным, а с другой — его деятельность преследует долговременные цели. Поэтому он осуждает того, кто свои дела не согласовывает с высшими целями, под которыми он понимает благо государства. Марк Аврелий считает, что, несмотря на тщетность жизни человека, перед ним стоят высокие нравственные задачи, которые он, повинуясь долгу, должен выполнять. И в этом ему помогает философия. «Философствовать же — значит оберегать внутреннего гения от поношения и изъяна, добиваться того, чтобы он стал выше наслаждений и страданий, чтобы не было в его действиях ни безрассудства, ни обмана, ни лицемерия, чтобы не касалось его, делает или не делает что-либо его ближний, чтобы на все происходящее и данное ему в удел он смотрел, как на проистекающее оттуда, откуда изошел и он сам, а самое главное — чтобы он безропотно ждал смерти, как простого разложения тех элементов, из которых слагается каждое живое существо».

В своем сочинении Марк только один раз вспоминает о христианах. Душа человека должна быть готова отрешиться от тела, причем эта готовность должна проистекать от собственного суждения, без оттенка воинственности, свойственной христианам, обдуманно, строго, убедительно, без театральности. Именно этих последних условий Марк Аврелий не находил у христиан. Нетерпимость христиан к чужим верованиям довершает список тех черт их поведения, которые объясняют антипатию Марка к христианству. Из записок Марка Аврелия следует, что он глубоко верил в существование богов, которые пекутся о благе людей. Он подчеркивал свое уважение к традиционной религии, выполняя в Риме перед отправлением на войну римские (и чужеземные) ритуалы, а в Аттике приняв посвящение в элевсинские мистерии. В его сочинении «К самому себе» есть такие слова: «Всегда ревностно заботься о том, чтобы дело, которым ты в данный момент занят, исполнять так, как достойно римлянина и мужа, с полной и искренней сердечностью, с любовью к людям, со свободой и справедливостью, и о том также, чтобы отстранить от себя все другие представления. Это удастся тебе, если ты каждое дело будешь исполнять, как последнее в своей жизни, свободный от всякого безрассудства, от обусловленного страстями пренебрежения к велениям разума, от лицемерия и недовольства своей судьбой».

Греческий философ, основатель школы неоплатонизма. 54 сочинения Плотина изданы его учеником Порфирием, систематизировавшим их, разделив на шесть групп, по девять сочинений в каждой, отсюда название «Эннеады» («Девятирицы»). Плотин сыграл большую роль в развитии античной диалектики.

Основные сведения о жизни Плотина мы узнаем от его ученика Порфирия, написавшего по своим воспоминаниям и рассказам других философов книгу «О жизни Плотина и его трудах» (около 300 года). Хронология жизни Плотина, по изложению Порфирия, такова 205 год — рождение, 232 год — начало занятий философией, 232/33–243 годы — занятия у Аммония, 243 год — участие в походе Гордиана III против Персии, 244–263 годы — 21 сочинение, написанное до приезда Порфирия, 263 год — Порфирий приходит учиться к Плотину, 263–268 годы — 24 сочинения, написанные при Порфирии, 268–269 годы — 5 сочинений, присланных Порфирию в Сицилию, 269–270 годы — последующие 4 сочинения, писанные уже во время болезни (в Кампании), 270 (до 25 мая, когда императором после Клавдия II стал Аврелиан) год — смерть Плотина.

Плотин родился в Ликополе (Египет) Так, по крайней мере, пишет Евнапий Сам Плотин никогда не рассказывал о своем происхождении, родителях и родине. Свои дни рождения философ никогда не отмечал, но с удовольствием праздновал появление на свет Сократа и Платона, устраивая в их честь пирушки. Порфирий пишет: «Что касается жизни своей, то в беседах с нами он рассказывал вот что: Молоком кормилицы он питался до самого школьного возраста и еще в восемь лет раскрывал ей груди, чтобы пососать, но, услышав однажды «Какой гадкий мальчик», — устыдился и перестал.