Философское развитие Гёте шло от антипатии к школьной философии в лейпцигский период к пробуждению собственного философского мышления в страсбургский период и отсюда — к занятиям натурфилософией в первый веймарский период в полемике с Платоном, неоплатонизмом, Джордано Бруно и прежде всего со Спинозой. После путешествия по Италии у него появляется интерес к учению о цветах и к сравнительной морфологии («Опыт о метаморфозе растений», 1790).

Он вступает в принципиальную полемику с Шиллером по вопросу об отношении мышления и созерцания к идее, к «прафеноменам», занимается изучением кантовской философии, особенно «Критики практического разума» и «Критики способности суждения», а также романтики и творчества Шеллинга. Со временем у Гёте все яснее вырисовывается собственная «система» древней философии (мудрости), изложенная, в частности, в стихотворениях на темы древности, прежде всего в «Орфических первоглаголах», «Завете», «Одно и все». Когда Гёте говорит о себе: «Для философии в собственном смысле у меня нет органа», он тем самым отвергает логику и теорию познания, но не ту философию, которая «увеличивает наше изначальное чувство, что мы с природой как бы составляем одно целое, сохраняет его и превращает в глубокое спокойное созерцание». Этим отличается также его творческая активность. Каждый человек смотрит на готовый, упорядоченный мир только как на своего рода элемент, из которого он стремится создать особенный, соответствующий ему мир».

Высшим символом мировоззрения Гёте является Бог-природа, в которой вечная жизнь, становление и движение, открывает нам, «как она растворяет твердыню в духе, как она продукты духа превращает в твердыню». Дух и материя, душа и тело, мысль и протяженность, воля и движение — это для Гёте дополняющие друг друга основные свойства. Всего, отсюда также для деятельно-творческого человека следует: «Кто хочет высшего, должен хотеть целого, кто занимается духом, должен заниматься природой, кто говорит о природе, тот должен брать дух в качестве предпосылки или молчаливо предполагать его».

«Человек как действительное существо поставлен в центр действительного мира и наделен такими органами, что он может познать и произвести действительное и наряду с ним — возможное. Он, по-видимому, является органом чувств природы. Не все в одинаковой степени, однако все равномерно познают многое, очень многое. Но лишь в самых высоких, самых великих людях природа сознает саму себя, и она ощущает и мыслит то, что есть и совершается во все времена».

О месте человека во Вселенной Гете говорит: «У нее есть гармоническое Единое. Всякое творение есть лишь тон, оттенок великой гармонии, которую нужно изучать также в целом и великом, в противном случае всякое единичное будет мертвой буквой. Все действия, которые мы замечаем в опыте, какого бы рода они ни были, постоянно связаны, переплетены друг с другом. Мы пытаемся выразить это: случайный, механический, физический, химический, органический, психический, этический, религиозный, гениальный. Это — Вечно-Единое, многообразно раскрывающееся. У природы — она есть все — нет тайны, которой она не открыла бы когда-нибудь внимательному наблюдателю». «Однако каждого можно считать только одним органом, и нужно соединить совокупное ощущение всех этих отдельных органов в одно-единственное восприятие и приписать его Богу».

В центре гётевского понимания природы стоят понятия, прафеномен, тип, метаморфоза и полярность.

Общее существование человека он считает подчиненным пяти великим силам, которые поэтически образно воплощает в «орфические первослова».

1) демон личности, 2) идея энтелехии, 3) тихе (судьба) как совокупность роковых жизненных обстоятельств, 4) эрос как любовь в смысле свободной и радостной решимости, 5) ананке как необходимость, вытекающая из конкретных жизненных обстоятельств, 6) эльпис как надежда на будущую свободу и саморазвитие.

Гёте энергично отстаивал право рассматривать и толковать мир по-своему. Однако из его произведений не вытекает, что он считает это толкование единственно допустимым. Согласно Гадамеру, в трудах Гёте живет «подлинное стремление к метафизике»; на К. Ясперса произвела большое впечатление «великолепная нерешенность»; Ринтелен считал Гёте человеком, который, несмотря на демонию и противоречивость натуры, сохранил «живой дух».

Французский мыслитель, социалист-утопист. Движущими силами исторического развития считал прогресс научных знаний, морали и религии. В сочинении «Новое христианство» (1825) объявлял освобождение рабочего класса целью своих стремлений, решение этой задачи видел в утверждении «новой» религии («все люди — братья»).

Каждое утро в роскошные покои, где спал юный отпрыск графа Бальтазара де Сен-Симона, входил лакей и произносил одни и те же слова: «Вставайте, граф, вас ожидают великие дела». Это была не вольная прихоть простолюдина. Соблюдать эту церемонию приказал молодой аристократ, который еще на заре своей жизни уверовал, что судьба дарует ему бессмертие.

Клод Анри де Сен-Симон родился в 1760 году в Париже. Его отец служил у польского короля в должности начальника гвардейской бригады. Судя по бурному темпераменту и образу мыслей графа Бальтазара, он, видимо, расправился бы собственноручно со своим первенцем, если мог бы представить, что в будущем он изменит своему классу и аристократическому происхождению. И вместе с тем никто из этого древнего рода, который, по семейным преданиям, восходил к самому Карлу Великому, не прославил его так, как Клод Анри.

Молодого графа воспитывали гувернеры, домашние учителя, среди которых был и знаменитый ученый энциклопедист д'Аламбер. Общение с ним, знакомство с литературой, в том числе с произведениями просветителей, сам дух свободомыслия, отрицания насилия над личностью, характерный для предреволюционной Франции, отразились на формировании мировоззрения юноши.

Уже в тринадцать лет Клод Анри наотрез отказался конфирмоваться в церкви, заявил публично о своем отрицании Бога. Возмущенный отец отправил сына в крепость для исправления. Клод Анри настойчиво требовал у тюремщика выпустить его за ворота, а когда тот отказался, в гневе ранил стражника ножом, овладел ключами и получил желанную свободу.

В семнадцать лет Клод Анри поступает в полк и скоро получает первый офицерский чин. Через два года, когда молодые Соединенные Штаты начали борьбу за независимость своих северных колоний, офицер-романтик добровольно отправляется за океан и становится под знамена Вашингтона. Его храбрость была отмечена орденом. При возвращении на родину Сен-Симон попадает в плен к англичанам. Вместе с другими пленными молодой граф оказывается на Ямайке. Лишь в 1784 году он возвращается в Париж и скоро получает под свое командование полк. Блестящая карьера открывалась перед отпрыском знатного рода. Но праздная жизнь не удовлетворяла графа. На военной службе он находился до начала французской революции. События 1789 года Сен-Симон воспринял с энтузиазмом. Даже эмиграция братьев и арест сестры не охладили его революционного пыла. Он отказывается от своего графского титула и принимает новую фамилию — Боном, что означало «простачок». В то время имена меняли часто. Но если для многих этот шаг был не чем иным, как данью моде, стремлением приспособиться к бурным событиям революции, то Сен-Симон отказался от собственного имени, исходя из глубоких внутренних убеждений. «В настоящее время нет больше сеньоров, — писал он. — Все мы совершенно равны, и, чтобы графский титул не привел вас к ошибочной мысли, будто я обладаю большими правами, чем вы, я навеки отказываюсь от этого звания, которое считаю более низким, чем звание французского гражданина…»

«Боном» во Франции издавна называли крестьянина. «Жак-боном» — полушутливая, полупрезрительная кличка, вроде русского «Иванушки-дурачка», кличка, которой «благородные» наделяли своих холопов. Сен-Симон, став «гражданином Бономом», хотел этим подчеркнуть, кто, по его мнению, стоит в центре событий, сотрясающих страну. И не только подчеркнуть, но и показать на деле: два первых года революции он проводит в провинции, среди крестьян.