— Пожди, Васенька, — ласково сказала Наташа, гладя его по лицу рукою, — пожди! Все потом по-хорошему у нас будет!

— Дай-то Бог! — и они опять целовались.

На востоке показалась золотистая лента, потянуло холодом, и со всех сторон запели петухи, когда Василий полез назад через высокий тын, а Наталья прошмыгнула в свою светелку.

— Ой, уж и напугала ты меня, государыня! — сказала ее девушка, Паша. — Гляди, уже утро!

Наташа тихо улыбнулась.

— Говоришь, время-то и идет! — сказала она.

— А слышь, государыня, что я про гостя-то узнала, — заговорила Паша, садясь на полу подле кровати, на которую легла Наташа.

— Что?

— С им холоп едет. Забавник такой. Дышлом зовут. Так он рассказывал. Князь от… — начала она и разочарованно замолчала, смотря на Наташу.

— Ишь, и заснула! — пробормотала она удивленно и, притянув к себе войлок, улеглась на полу и зевнула.

— Поди, целовалась, целовалась, — бормотала она, — как я с Митькой!

При этой мысли лицо ее расплылось в блаженную улыбку.

Князь Прилуков три дня прогостил у Лукоперовых и стал собираться в обратный путь. Хоть и приняли его радушно и ласково хозяева, но он под их кровлею только истерзал свое сердце. До сих пор он не знал любви, а тут сразу разгорелось его сердце пожаром, и не о чем он не мыслил, кроме сестры своего приятеля, а она, словно дразня его, ни разу даже не показалась ему.

Сон оставил князя, и украдкою, словно вор, следил он за нею, когда после обеда спускалась она со своими девушками в сад и пела там песни или резвилась, бегая. Кругом все спали, и она, словно птица, выпущенная из клетки, беспечно резвилась, но лишь раздавался на дворе голос первого проснувшегося холопа, она тотчас стрелой мчалась в свою светлицу.

Старик говорил ему раза два:

— Хотел тебя с доченькой получше познакомить, да, вишь, она у меня до чужого человека какая пугливая!

Князь только краснел при таких речах, ничего не отвечая.

"Бежать надобно, — думал он, — а то и вовсе головы лишишься!" Но, собираясь бежать, он уже оставлял здесь свое сердце.

— Так едешь, князь? — спрашивал его старик в день отъезда.

— Беспременно!

— Да ведь ты ввечеру? — спрашивал его Сергей. — По холодку-то куда, сподручнее!

— Ввечеру! Как солнце сядет, мы и поедем!

— Ну, ну! Я тебя хоть до табунов провожу!

— Спасибо!

Старик не знал, как и угостить князя на расставание, и когда тот переоделся опять в свою походную одежду и вышел проститься, старик заставил дочь свою выйти поднести прощальную чашу гостю.

Князь не мог сдержать своего молодого чувства и словно обжег Наталью взглядом. Она вспыхнула и потупилась:

— На дорожку, князь! Дай Бог тебе пути доброго!

— Спасибо, государыня!

Он выпил и низко поклонился.

— Князь, князь, — заговорил старик, — ты уж не обижай меня! Возьми чашу-то!

Князь стал отказываться, но старик настоял на своем.

— А теперь давай поцелуемся! По душе ты мне, князь, пришелся!

Князь горячо поцеловал старика.

— А вора не бояться?

— Не бойся, государь! Воеводы беречься будут! — улыбаясь, ответил князь.

Они вышли на крыльцо. Внизу уже стояли оседланные кони и князя дожидался Сергей. Он одет был теперь в суконный армяк, стянутый черкасским ременным поясом, в легкую шапку с собольим околышем, в черные штаны и сапоги из желтой кожи. За поясом у него был заткнут короткий меч, а на руке висела нагайка.

Старик еще раз поцеловал князя, благословил сына, и молодые люди, вскочив на коней, выехали из ворот в сопровождении Дышла, у которого мешки при седлах словно распухли от массы съестного, что по приказанию хозяина напихал ему господский дворецкий.

— Вот так здорово! — бормотал Дышло, улыбаясь во весь рот.

— Хорошо у вас! — заговорил князь, выезжая в поле. — Так бы и не уехал!

— Скучно только! — ответил Сергей. — Только и утеха что охота. Выедешь это в степи с соколом али собаками… ширь, простор!..

— Когда на Казань воротишься?

— На Казань-то? Да вот год отбуду — и назад. Батюшка жениться велит, невесту сватает, — и Сергей широко улыбнулся.

Князь вспыхнул и сказал:

— Что ж, доброе дело! Бери только по душе.

— А где ее сыскать? Я, княже, от девок-то сторонюсь. Ну их! Ежели и женюсь, так только для батюшки.

— Бог поможет, и слюбитесь.

— Так-то и я смекаю, хотя я лют, княже! Рассержусь — беда.

Князь ничего не ответил. В это время в его голове мелькнула мысль и стала созревать и крепнуть Он не выдержал наконец, сравнялся конь о конь с Сергеем и сказал ему:

— Слушай, Сергей Иванович, я слово молвлю!

Что-то торжественное прозвучало в его голосе, и Сергей быстро обернулся к нему:

— Молви, князь!

— Скажи по сердцу, по чистой правде, люб я тебе?

— Люб, княже! И мне, и батюшке моему!

— Так будь ты мне сватом, Сережа! — дрогнувшим голосом сказал князь. Сергей понял его и даже покраснел от удовольствия.

— За кого же сватать тебя? — спросил он, уже улыбаясь.

— За сестру твою, Сережа. Увидел я ее, и нет мне покоя! Знаю, не успокоюсь и теперь, доколе ты моему счастью не поможешь.

— Что же! Девка добрая, хоть и сестра. За нее вон недавно сам воевода сватался, да мы повернули его. А твоим сватовством честь нам делаешь!

— Так по рукам? — вспыхнув от радости, сказал князь.

— По рукам!

— Стой! Поцелуемся!

Они задержали коней и, обнявшись, крепко поцеловались.

— Уж как матушка-то моя обрадуется! Все-то она к себе невестку ждет. Вот и будет! — мечтательно произнес князь.

Они проехали верст тридцать.

— Стой! — сказал Сергей. — Тут тебе переправа, и все берегом по Волге поедешь, а я назад! Сделаем привал!

Они слезли с коней и, стреножив, пустили их.

Дышло развязал мешок, вытащил оттуда сулею с настойкой, провизию, а потом набрал у реки сухого тростника и запалил костер…

Теплая весенняя ночь раскинулась над степью.

Опрокинутое небо горело звездами. Кругом было тихо, тихо, только кричали в высокой траве звонкие дергачи.

— Благодать! — сказал Сергей, оглядываясь и вдыхая широкой грудью ароматный воздух.

— Так бы жил, жил и жил! — мечтательно произнес князь, думая о своей любви и обещании Сергея, а судьба готовила уже им горькие чаши.

Так неведомо для нас составляется книга жизни нашей, и нередко, когда мы думаем о наступившем счастье, над головою нашей разражается смертельный удар.

Друзья расстались и поехали каждый в свою сторону, думая свои думы.

У князя все мысли были полны Наташею, и он невольно заговорил с Дышлом, думая поделиться с ним переполнявшими его сердце чувствами.

— Ну что, не сердишься теперь, что сделал крюку? — спросил он его.

— Рад даже! — ответил Дышло. — Вот люди, княже! Рубашка!

— Так доволен?

— Как еще! И ты ешь, и ты пей, и девки кругом зубы скалят. Рай! Не то что у воевод этих. Нет чтобы угостить, а еще сами сорвать норовят!

— Кто ж тебе там понравился?

— Все!

— Дочку-то видал?

— Вот так здорово! Коли она сама в ину пору на кухню ходит, как же не видеть-то. Вот уж краля так краля! И умница, прости Бог.

Князь с улыбкою слушал его, и грубый голос Дышла казался ему теперь музыкой.

— Вот бы, княже, тебе жениться на ней. То-то матушка-княгиня была бы рада!

Князь весело рассмеялся.

— Пожди! Поженимся! — весело сказал он.

— Вот так здорово! — захохотал Дышло. — Ехали дружка навестить, ан подружку сыскали.

Князь улыбался и ни одной минуты не думал, что сам он Наташе, может быть, и не мил.

А Сергей тем временем, возвращаясь домой, думал о предложении князя и довольно улыбался.

"Чего еще лучше? Здесь, в глуши, разве может так сосвататься Наташа? С князем породниться, честь немалая! Только Наташа как? — и Сергей нахмурился. — Вдруг заупрямится. Ну, да уломать батюшка возьмется! А что до того, что бают, любит она этого… оборвыша, ну так его!.." — и Сергей взмахнул нагайкой.