Удержать власть всеми правдами и неправдами — подложным завещанием в пользу «государыни-невесты», простым утверждением якобы заключенных в самом ее титуле прав. Но у членов Верховного тайного совета свои планы. Освободиться от ненавистных Долгоруких, а с ними вместе и от своеволья самодержца, найти гарантии собственного положения и власти в стране. Ограничительные условия — «кондиции» в свою пользу только на них должен быть выбран новый правитель. Именно выбран как в незапамятные времена Годунова, Шуйского, первого из Романовых.
Взвесить, все учесть, предусмотреть — полунищая, на вечном содержании русского двора вдовствующая герцогиня Курляндская подойдет как нельзя лучше. За двадцать лет рабской униженности при ничего не значившем титуле научилась Анна Иоанновна не подымать голоса, не иметь своих желаний, каждому кланяться, в каждом заискивать и благодарить. Без конца благодарить. Ей ли не принять любых условий, не подписать «кондиций», не согласиться даже на разлуку с безответно любимым, знающим цену своей власти над ней Бироном.
Здесь дела дивные творятся. По кончине его величества выбрали царевну Анну Иоанновну с подписанием пунктов, склонных к вольности, и чтоб быть в правлении государством Верховному совету 8 персонам, а в Сенате одиннадцати; и в оном спорило больше шляхетство, чтобы быть в верховном совете двадцать одной персоне и выбирать оных балотированием, а большие не хотели оного, чтобы по их желанию было восемь персон. И за то шляхетство подали челобитную Ее величеству, чтоб быть в двадцать одной персоне, и оная челобитная ее величества собственною рукою тако: «тако по сему рассмотреть», и потом имя ее; и оную челобитную изволила отдать князю Алексею Михайловичу Черкасскому; и с шляхетством подавал челобитную князь Алексей Михайлович. И потом с опасностью шляхетство подали челобитную другую ее величеству, чтобы изволила принять суверенство, и тако учинилась в суверенстве, и присягу вторично сделали, и оное делал все князь Алексей Михайлович, и генералитет с ним, и шляхетство, и что из того будет впредь, бог знает.
…А большие в большом стыде и подозрении обретаются, две фамилии, а с ними Матюшкины, Измайловы, Еропкин, Шувалов, Наумов, Дмитриев, Матвей Воейков. И такого дива от начала не бывало…
М.М. Волынский, нижегородский вице-губернатор — Артемию Волынскому. 1 марта 1730
Вы усмотрите из нее [депеши], какое важное событие совершилось здесь вчера вечером — восстановление самодержавной власти, которая, казалось, была уничтожена с вступлением царицы на престол.
Из донесения французского посла Маньяна. 9 марта 1730
Русские упустили удобный случай освободиться от своего старинного рабства лишь по собственной своей ошибке и по тому, что дурно взялись за дело.
Из донесения Маньяна. 3 апреля 1730
Пир был готов, но гости были недостойны его! Я знаю, что я буду жертвою. Пусть так — я пострадаю за отечество! Я близок к концу моего жизненного поприща. Но те, которые заставляют меня плакать, будут проливать слезы долее меня.
Д.М. Голицын, один из «верховников», по поводу восстановления самодержавия. 1730
Мне также в настоящее время сообщают, что герцогиня Макленбургская Екатерина Ивановна и сестра ее великая княжна Прасковья Ивановна тайно стараются образовать себе партию, противную их сестре императрице. Однако мне трудно поверить этому, ибо успешный исход невозможен, и они этим делом нанесут наибольший вред самим себе.
Из донесения прусского королевского посланника барона Густава фон Мардефельда. 2 февраля 1730
Великая княжна Елизавета Петровна нисколько не беспокоится относительно этого дела и послала уже свои поздравления герцогине Макленбургской.
Он же. 6 февраля 1730
Как был выбор государынин в Сенате, так Иван Алексеевич Мусин-Пушкин сказал: «а цесаревна Елисавет Петровна?» Так князь Михайло Михайлович Голицын сказал: «та-де побочная» и все закричали, что царевна Анна Иоанновна! Разве девяностый год вспомнить хотите… того году бунт был! И Иван Алексеевич, чаю, рад был, что из Сената вышел, чтоб не убили!
Расспросные речи Егора Столетова в Тайной канцелярии. 1736
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА. Столетов Егор (1706–1736) состоял при канцелярии Вилима Монса для особых поручений, между прочим, писал для него любовные письма и стихи. Замешанный вместе с Иваном Балакиревым в дело Монса, был наказан кнутом и сослан солдатом на работы в Рогервик на десять лет. После смерти Петра I назначен Екатериной I в штат цесаревны Елизаветы Петровны. С избранием на престол Анны Иоанновны перешел от Елизаветы к В.В. Долгорукову, вместе с которым сослан в начале 1732 г. на вечные работы в Нерчинск. В 1735 г. пропустил заутреню в день тезоименитства Анны Иоанновны, о чем было донесено начальнику Нерчинских заводов, будущему историку В.Н. Татищеву. Татищев отдал приказ о строительстве за городом двух специальных изб и сарая «для розыска» и начал «следствие с пристрастием» — дыбой и всеми другими видами пыток. Следствие велось с такой жестокостью, что Столетов выдал много того, о чем сумел в свое время промолчать в Тайной канцелярии.
Когда князь (Михаил Бельсельский-Белозерский. — Н. М.) был за государеню цесаревною в походе у Троицы, то воротясь в Москву, сказывал мне наедине: государыня-де цесаревна сказывала ему, князь Михайле, что «государыня-де императрица дивится сама, как бог пронес без бунта во время выбора.
Расспросные речи Егора Столетова после получасовой пытки на виске и трехсот ударов «изредка». Нерчинск. 1735
Когда в 1731 году я уезжал из Москвы в Петербург, Столетов приезжал ко мне проститься и со мною вместе ходил в церковь для слушания молебна напутственного. Он говорит, будто я, услыхав звон, сказал: «точно набат… не к бунту ли? Я бы рад был!» Это неправда. И то ложь, будто я прибавил: «нашей братьи, кои тому рады, человек с триста».
Расспросные речи М. Белосельского-Белозерского в Тайной канцелярии. Петербург. 1736
Якобы я, без указа, в розыски важных дел вступил, в которые бы вступать мне не надлежало, и хотя я сначала от великого страха не мог опамятоваться и того числа изготовленный Столетову розыск остановил, но ныне едва опамятовался, мню, что об оном вашего императорского величества присланном мне о Столетове и других указе, как господам министрам, так и в Тайной канцелярии, неизвестно, и для того еще вчера им, Столетовым, розыскивал жестоко, токмо, почитай, более прежнего ничего не показал.
В.Н. Татищев — Анне Иоанновне. Август 1735
Оный экстракт хотя я с великою прилежностью сочинял, смотря, чтоб не проронить, излишнего не писать и ясно истину донести; однако ж, как оное, а паче его повинные весьма коварно, скрыто, но и с ненадлежащим смешав писаны, я же в моем здоровье слаб и в том сам себя опасаюсь; довольно ль я то сделал, подлинных же до указа вашего величества послать не смел, а понеже мню, что ему, для улики оных, ежели будет запираться, надобно там быть, здесь же для превожания людей способны нет и поверить опасаюсь. Того ради, не соизволите ль ваше величество по него послать надежного человека и подлинное дело взять, а между тем стану еще из него подлинное вытягивать…
В.Н. Татищев — Анне Иоанновне о розыске над Егором Столетовым. Сентябрь 1735
Легкомыслие? Неспособность к интригам? Безразличие к власти? Или страх потерять то пусть немногое, что уже есть, оказаться в ссылке, того хуже — в монастыре?
