— Шлюха! — взвизгнул немец и размахнулся, чтобы влепить женщине пощечину.

Но Пьер Луиджи опередил его, нанеся эсэсовцу сокрушительный удар в челюсть. Бывший провинциальный парикмахер не удержался на ногах и судорожно схватился за кобуру, вытаскивая револьвер. Но Марацци опередил немца.

— Не заставляйте меня прибегать к крайностям, — сказал генерал, сжимая в руке оружие.

Немец поднялся, пригладил неестественно белые волосы и вытер кровь, появившуюся в углу рта.

— Мы еще встретимся, — пригрозил он брату и сестре, — и тогда мне никто не помешает…

В красноватых глазах Эггера блеснул злобный огонек.

— Отдохните, синьора Летициа, — посоветовал генерал. — Выспитесь, а потом продолжим беседу. И вы, инженер Дуньяни, — обратился он к Пьеру Луиджи, — подумайте, чем можете помочь следствию. Пойдемте, майор Эггер. Нам следует вернуться на место преступления и допросить свидетелей.

— Хорошо, — покорно кивнул головой Эггер.

— Майор, — остановил немца Пьер Луиджи. — По-моему, вам следует извиниться перед синьорой.

— Я в долгу перед синьорой, — сказал Эггер и прищелкнул каблуками. — И очень скоро долг свой заплачу. А пока, синьора Летициа, примите мои извинения. У вас очень красивый мальчик, — добавил угрожающе немец, сверкнув золотыми зубами. — Блондин. И зовут его Риккардо. Красивое имя… Берегите сына, синьора Летициа. Сейчас очень тяжелые времена… и жестокие…

Немец вышел из гостиной первым, за ним последовал генерал Марацци. Роза едва держалась на ногах. Она знала: эсэсовец способен на все. Как уберечь Риккардо? Может, война скоро кончится, тогда безжалостный Фриц Эггер исчезнет из ее жизни. Пока же у него нет доказательств, и он не тронет семью Летициа. К тому же Италия остается союзницей Германии, независимой страной, где есть собственное правительство.

Когда машины с непрошеными гостями исчезли в конце аллеи, Роза бессильно рухнула в кресло и обхватила голову руками. Разговор с Эггером вымотал ее.

— Господи, кто это сделал? Кто? Кто смог все устроить? — твердила она.

Пьер Луиджи погладил сестру по голове и спокойно сказал:

— Не надо ломать голову, Роза. Неужели не догадываешься?

Роза подняла глаза и спросила испуганно и восхищенно:

— Ты?

— Я, — признался Пьер Луиджи.

— Но как ты смог?

— Ты имеешь в виду, как я осмелился?

— Нет, как ты все это организовал? Я понимаю тебя: любые средства годятся, лишь бы остановить эту бойню.

— Обратился к нужным людям… — объяснил брат.

По всей Италии скрывались сотни военнопленных из союзнических войск, сбежавших из концлагерей. Среди итальянцев было немало антифашистов, не одобрявших политику правительства маршала Бадольо. Пьер Луиджи много помогал и тем, и другим, это Роза знала.

— Ты обратился к американцам? — спросила она.

— Чем меньше ты знаешь, тем лучше, — улыбнулся Пьер Луиджи.

Роза взглянула на брата и вдруг бросилась ему на шею.

— Пьер Луиджи Дуньяни, я всегда знала: ты — настоящий человек! — воскликнула она.

— Мама, а что это я там увидел? — спросил Риккардо, выглядывая из окошечка маленького деревянного домика, подаренного год назад полковником Дитмаром фон Манштейном.

Такой забавный вопрос малыш задавал всегда, когда видел что-то непонятное; какую-нибудь незнакомую вещь или неизвестного человека.

— Не знаю, дорогой, — ответила Роза, любуясь белокурой головкой, выглядывавшей из крохотного окошечка.

— Вон там, — уточнил Риккардо, показывая ручкой в небо.

Прикрыв глаза рукой, Роза взглянула в лазурный сентябрьский небосвод. Она увидела хищную птицу с широким размахом крыльев и раздвоенным хвостом. Хищник описывал круги в голубом небе, высматривая добычу.

— Ты увидел коршуна, малыш, — объяснила мать.

Роза сидела на траве около игрушечного домика, расписанного, как альпийские жилища в Австрии: тирольская зелень для ставень с прорезанными сердечками, светлая охра для крыши, два окна и балкончик, на подоконниках — горшочки с цветами.

— А коршуна мы построили? — спросил Риккардо.

Ему недавно исполнилось два года. Он без конца задавал вопросы и был абсолютно уверен: все, что летает, дело рук его мамы и дяди Пьера Луиджи.

— Коршун — не самолет, родной мой.

— Но он же летает!

— Птицы летали за миллионы лет до самолетов.

— Коршун — это бесшумный самолет…

— В общем, похоже, — согласилась Роза, решив не злоупотреблять объяснениями.

— А он бомбит? — продолжал расспрашивать ребенок.

— Что? — не поняла Роза.

— Коршуны бросают бомбы?

Риккардо задавал вопросы и требовал точных ответов.

— Нет, дорогой, коршуны на людей не нападают. У нас с ними мир.

— А что такое мир, мама? — поинтересовался мальчик.

Роза любовалась сыном: белокурой головкой, ясными глазками, и чувствовала — нет для нее ничего на свете дороже этого малыша. Она плохо помнила детьми Джулио и Альберто. Тогда у Розы было слишком много дел, и она мало занималась сыновьями. С Риккардо же она впервые почувствовала себя матерью в полном смысле слова.

— Мир очень похож на твой домик, — попыталась объяснить женщина. — Он тебя защищает, бережет. Тебе хорошо — и ты улыбаешься. Мир, это когда мама обнимает тебя…

— Дядя, дядя идет! — закричал Риккардо, увидев Пьера Луиджи.

Выбежав из домика, мальчик вприпрыжку кинулся дяде навстречу.

— Не беги так, упадешь! — крикнула мать вслед сыну.

Пьер Луиджи сильными руками подхватил племянника, поцеловал и снова поставил на землю. Мужчина и ребенок, взявшись за руки, зашагали по аллее. Роза смотрела на крупную фигуру брата, и ей впервые показалось, что она видит отца. Пьер Луиджи приближался к пятидесяти. Господи, как же быстро летит время!

Когда они подошли ближе, Роза вдруг заметила, что из единственного глаза Пьера Луиджи катятся слезы. Она никогда не видела, чтобы брат плакал, и не могла понять, что случилось. Но, похоже, Пьер Луиджи плакал от счастья.

— Что такое? — встревожилась Роза.

— Перемирие.

— Перемирие? С кем?

— Италия подписала перемирие с союзниками. Мы вышли из войны!

Роза обняла и расцеловала брата. Оба были взволнованы до глубины души. Риккардо, видя их волнение, но не понимая причины, отчаянно, как это делают только маленькие дети, разревелся.

— Не плачь, сокровище мое, не плачь.

Роза подхватила сына на руки и спросила брата:

— Так все кончено? Я правильно поняла?

— Ты правильно поняла.

Пьер Луиджи сунул племяннику карамельку, и тот успокоился.

— Неужели с войной покончено? — не веря собственным словам, произнесла Роза.

— Наверное, — неуверенно подтвердил Пьер Луиджи. — В любом случае, сегодня, 8 сентября 1943 года, Италия разорвала союз с Германией. Исторический день.

Брат с сестрой сели на траву. Риккардо снова забрался в домик и высматривал в небе коршуна.

— Откуда ты узнал про перемирие? — спросила Роза.

— Мне позвонили из Рима. Сегодня вечером сообщат по радио. Ты понимаешь, Роза, — сказал Пьер Луиджи, взяв руки сестры в свои, — больше не будет ни бомбардировок, ни смертей, ни разрушений. Кончено!

Роза никогда не видела брата таким взволнованным.

— А немцы? — вдруг вспомнила она.

— Немцы? — задумчиво повторил Пьер Луиджи. — Теперь мы можем ненавидеть их открыто. Нас защищает итальянская армия.

Роза встала. Радость в ее душе сменилась тревогой.

— Неужели ты думаешь, немцы отступят перед итальянской армией? — охладила она восторг Пьера Луиджи. — Пойми, враг прямо у нас в доме. Знаешь, сколько нужно немецким танковым дивизиям, чтобы через перевал Бреннеро дойти до Милана? Один день, Пьер Луиджи, один день! А в Риме сидит Кессельринг!

Роза, как всегда, смотрела в будущее. Врожденный здравый смысл помогал ей верно оценивать события.

— Но есть же американцы! — возразил Пьер Луиджи.

— Американцы — в Калабрии. А знаешь, сколько от Калабрии до Милана? Тысяча километров. И на всем пути стоят немецкие части.