— Кто-то едет, — сказала Аличе, показывая на два больших черных автомобиля, въезжавших в парк.

— Ох, а я о них совсем забыла, — вздохнула Роза. — Надо торопиться. Сегодня у нас гости.

После плотного завтрака Роза с наслаждением опустилась в удобное бамбуковое кресло, а служанка подвинула ей под ноги скамеечку.

— Мы очень заинтересованы в сотрудничестве с вами, — обратился к Розе полковник Дитмар фон Манштейн.

У полковника было приятное, располагающее лицо, темные волосы, любезный голос. Он выглядел моложе своих сорока пяти, и ему очень шел мундир люфтваффе. Благородное происхождение сказывалось в аристократической сдержанности его манер. Все говорило о том, что полковник — человек образованный и утонченный.

— Мы готовы снабдить вас всеми нужными материалами и оказать техническое содействие, — добавил фон Манштейн. — «РЛ-79» станет одним из лучших двухмоторных самолетов в мире.

— И тогда его включат в те эскадрильи, что бомбят Лондон? — спросила Роза.

— Это будет решать командование, — сказал Манштейн, уходя от прямого ответа.

— Вы, синьора, очень любопытны, — неучтиво вмешался второй немецкий офицер.

Несмотря на свою заметную внешность, Фриц Эггер позволял забыть о своем присутствии. Он был, видимо, молод, но светлые, белые, почти как у альбиноса, волосы не давали определить его возраст. Бесцветные холодные с красноватым отливом глаза напоминали острые, но невыразительные глазки лабораторных мышей. Такое сравнение пришло на ум Розе.

— Да, пожалуй, любопытство — один из моих недостатков, — простодушно призналась она. — Но, поверьте, я задала чисто деловой вопрос.

— Ни на минуту не сомневаюсь, — ответил полковник.

Раскаленный диск солнца уже садился, оттеняя яркость цветов и зелень деревьев.

— Конечно, нам хотелось бы знать, с кем мы будем сотрудничать, — сказал майор Эггер, подходя поближе к Розе.

Его гигантская фигура и профиль стервятника наводили на женщину страх. Ребенок в животе задвигался, будто испугался этого кошмара.

— Я не понимаю вас, — сказала Роза, переводя взгляд с одного немца на другого.

Ей казалось, что полковник в форме выглядит куда человечней майора в штатском.

— Ну, например, мы хотели бы знать, кто будет принимать участие в совместном проекте… — намекнул Эггер.

— Что знать?

— Все, — уточнил майор, располагаясь в кресле. — Все — жизнь, смерть и деяния, — неловко пошутил он.

Эггер вытащил из кармана кожаный портсигар и протянул его хозяйке дома.

— Нет, спасибо, — отказалась Роза и, увидев, что немец поднес ко рту сигарету, торопливо добавила: — Моему ребенку дым тоже не очень нравится.

— Понимаю, — ответил Эггер, убирая сигарету.

Дитмар фон Манштейн смотрел на своего соотечественника так, как принц мог бы смотреть на конюха. Не видя в упор. И это аристократическое высокомерие очень задевало майора. В присутствии надменного аристократишки и этой высокомерной дамы, обладавшей к тому же богатством, он чувствовал собственную ущербность. А ведь они оба были у него в руках; при желании он мог заставить их трепетать перед ним. В Италию Эггера направило центральное управление безопасности, включавшее в себя СС и гестапо, секретную полицию, контролировавшую как армию, так и гражданские учреждения.

Вошел Клементе, толкая перед собой столик с кофе и ликерами. За ним вприпрыжку вбежала Аличе. В руках она держала целлулоидную куклу с оторванной ручкой.

— Я разолью, — сказала Роза, поднимаясь с кресла.

— Прошу, синьора, — вмешался полковник, — позвольте заменить вас. Мне это доставит удовольствие.

По тону и по поведению чувствовалось, что Дитмар фон Манштейн прекрасно чувствовал себя в аристократических гостиных.

Клементе, убедившись, что немецкий офицер справляется с кофе, собрался уходить и знаком велел Аличе следовать за ним, но малышке хотелось остаться. Роза знала, что Аличе хочется посидеть с ней.

— Пусть останется, — сказала она Клементе. — Девочка не помешает.

Малышка устроилась у ног Розы и занялась очень важным делом: она пыталась привязать оторванную кукольную руку, которая должна была держаться на резиночке. Девочка очень любила веранду, обставленную бамбуковой мебелью. Ей нравилась эта комната, залитая солнцем даже в холодную погоду. Аличе обожала слушать разговоры взрослых, хотя ничего не понимала: слова пролетали мимо нее, словно стая птичек.

— Надеюсь, вы не будете возражать, чтобы мои доверенные лица собрали сведения о тех, кто будет участвовать в проекте «РЛ-79», — с улыбкой сказал майор Эггер.

Согласие Розы он считал само собой разумеющимся.

— Думаю, отношения между союзниками предполагают взаимное уважение и доверие, — сказала Роза, обращаясь к полковнику.

Она рассчитывала на поддержку фон Манштейна.

— Уважение и доверие не исключают сотрудничества, — осторожно высказался полковник.

— В любом случае я должна посоветоваться с братом.

— Но у вас достаточно власти, чтобы принять решение самой, — ухмыльнулся Эггер, ощерив два золотых зуба.

— Но этого требует элементарная вежливость, — заметила Роза.

— Будем считать, что этого действительно требует вежливость, — сказал эсэсовец.

— К тому же следует посоветоваться с итальянским генеральным штабом, — добавила Роза.

Эггеру это не понравилось. Он как раз хотел собрать сведения о генштабистах для своих секретных архивов.

— Мы еще вернемся к этому вопросу, — сказал он. — А пока подумайте. И я буду вам очень благодарен, если вы сохраните наш разговор в тайне.

Он помешал ложечкой в чашке и отпил глоток.

— Замечательно, обожаю итальянский кофе.

— К сожалению, кофе стал у нас редкостью, — вздохнула Роза. — Немногие могут себе его позволить.

— Ваши сыновья? — спросил майор, показывая на фото Джулио и Альберто, стоявшее на столике.

В его вопросе Розе послышалась угроза, но обстановку разрядило вмешательство Аличе.

— Получилось, получилось! — радостно воскликнула девочка.

Она трясла целлулоидной куклой; ей наконец-то удалось привязать сломанную ручку.

— Умница! — похвалила девочку Роза.

Полковник с явным облегчением воспринял конец разговора.

— А вот тебе приз, — сказал он, протягивая Аличе карамельку в блестящей обертке.

— Можно? — умоляюще спросила девочка Розу.

— Ну конечно!

Малышка взяла карамельку и вежливо поблагодарила.

— Какая хорошая девочка! — вмешался Эггер. — А как нас зовут?

— Аличе, Аличе Д'Урбино, синьор.

Эсэсовец насторожился.

— Это дочка моего лечащего врача, — сказала Роза. — И я к ней очень привязана. Аличе, иди ко мне!

Роза прижала к себе девочку, словно укрывая ее от страшной опасности.

Но Эггер запомнил фамилию девочки; он смотрел пристально, и глаза его стали еще красней.

— Д'Урбино, — повторил он, — фамилия по названию города. Многие еврейские фамилии восходят к названию города.

— Я об этом никогда не задумывалась, — заметила Роза.

Она так прижала к себе девочку, что та даже не могла взять в рот карамельку.

— Значит, ваш лечащий врач — еврей! — инквизиторским тоном заключил Эггер.

Полковник Дитмар фон Манштейн боялся, что такой разговор заведет не туда, но вмешаться не мог: его авторитет и его звание многое ему позволяли, но никто не имел права защищать евреев. Скажи он хоть что-нибудь, эсэсовец нашел бы способ доставить полковнику массу неприятностей. Манштейн промолчал, а Роза в своей стране, в собственном доме, в обществе представителей дружественной державы почувствовала себя перепуганной и растерянной.

— Мой лечащий врач — очень достойный человек, — храбро заявила она. — Прекрасный специалист. И мой друг.

Фриц Эггер встал, подошел к окну, не спрашивая разрешения, вынул сигарету и закурил. По комнате поплыл голубоватый дым.

— Синьора Летициа, — назидательным тоном начал он. — Германия сильна по многим причинам. Одна из них — мы сумели убрать с дороги евреев. Я поражен: здесь, в вашем доме, отпрыск этой жалкой расы!