Он имел в виду «режим», «режим», порожденный русской революцией, советско-большевистский «режим», «режим» Сталина, который, вступив на путь «террора» в отношении своей же, порожденной Русской, большевистской революцией Красной Армии, вступил на самоубийственный путь. Генерал вспоминает для сравнения судьбу Великой Французской революции, используя схему ее развития в качестве «эталона измерения» судьбы Русской революции. Схема, в общем-то, весьма банальная: самоубийство Французской революции началось с якобинской диктатуры и робеспьеровского террора, завершившись установлением диктатуры Наполеона в 1799 г. — всего за пять лет! А вот если бы победу одержал Тухачевский, то, по мысли фон Лампе, этот самый «советско-большевистский режим», возглавленный победителем, тем же Тухачевским, «затянул бы дело (гибели этого режима) надолго»!
Почему же так, если в 1922–1924 гг. фон Лампе, как сам он записывал тогда в своем дневнике, «возлагал большие надежды» на «бонапартизм Тухачевского», на его «организацию и заговор», намерение произвести государственный переворот, а теперь, в 1937 г., выражал удовлетворение его поражением?
Из всего приведенного выше анализа письма (пока лишь одного фрагмента) фон Лампе ясно, что автор имел в виду, конечно, укрепление «советско-большевистского режима» в России в случае «победы» Тухачевского, его, можно так сказать, «улучшение», совершенствование, по сравнению с его «сталинским вариантом». Генерал почему-то был твердо уверен, что победа Тухачевского должна была сделать «советский строй» более жизнестойким, жизнеспособным, а следовательно, и более долговременным. Выражать такую уверенность в сказанном, зная, что Тухачевский не является большевиком по существу своему, фон Лампе мог только в случае несомненного знания ситуации, в результате которой «большевизм» в России, «русский коммунизм» соединился с «небольшевизмом» Тухачевского. Значит, фон Лампе достоверно знал, что дворянин, бывший императорский гвардеец, «небольшевик» Тухачевский стремился «улучшить» «большевистский режим» в России. Убедиться в этом он, опытный, старый разведчик и «рыцарь белой идеи», мог, пожалуй, лишь при непосредственном общении с Тухачевским, изложившим ему, фон Лампе, непосредственно свои политические планы, расчеты и намерения в борьбе против Сталина и за «советскую власть». Почему же «небольшевик» Тухачевский решил защитить «советскую власть», совершенствуя ее, а не уничтожить, установить иной, «не большевистский режим»? Выше уже приводилось объяснение этой ситуации самим фон Лампе. Повторю еще раз сделанную им запись.
«Ему», т. е. Тухачевскому, «небольшевику» и «безразличному к национальной идее», «нужна была власть, и за пять минут до ее достижения он закончил свое существование». Во имя власти, как полагал фон Лампе, Тухачевский, таким образом, готов был принять существующий в России социально-политический строй, способствуя внесению в его структуру и систему изменения, которые смогли бы повысить его жизнеспособность, боеспособность и увеличить долголетие.
Высказанные соображения, как и убеждение в том, что Тухачевский «не был большевиком», но и не был сторонником «национальной», т. е. «белой», идеи, на мой взгляд, являлись следствием того, что фон Лампе (во всяком случае) встречался с Тухачевским в Берлине 20 или 21 февраля 1936 г. на обратном пути маршала из Парижа в Москву. В ходе своих переговоров с бывшим однополчанином-маршалом резидент РОВС, очевидно, и получил представления о его политической программе. Генерал Шинкаренко, видимо, потому и обратился за разъяснениями по поводу «дела Тухачевского» к фон Лампе, потому что знал, что последний лучше кого-либо другого был осведомлен о политической подоплеке дела.
Далее в тексте письма фон Лампе не берется судить о степени достоверности сталинской версии, согласно которой расстрелянные генералы во главе с маршалом Тухачевским «предатели и шпионы врага». Если Тухачевский в разговоре с фон Лампе искал у него, как и вообще у РОВС, содействия в установлении контактов с германскими правительственными кругами, то отсюда и неведение фон Лампе о «предательстве» советских генералов. Он ничего определенного по этому поводу сказать не мог, но и не исключал этого, поскольку Тухачевский, как отмечено выше, искал связи с германским руководством. Нашел ли он их помимо РОВС? А если нашел, то о чем мог вести с ними переговоры Тухачевский, этого белый генерал не знал. Поэтому в письме к Шинкаренко этот аспект «дела Тухачевского» он оставил без определенного ответа. Но в любом случае он, по собственному признанию, был убежден в «полном недоверии к армии» со стороны Сталина.
Таким образом, скорее всего в своих переговорах с генералом Скоблиным Тухачевский, как выше уже было отмечено, все-таки не соглашался на свержение советской власти, но, вполне вероятно, не исключал, в той или иной форме, отстранение Сталина от власти. Информация об обсуждении такого рода вопросов, если бы она дошла до «Кремля», вряд ли осталась бы без серьезной реакции его хозяина.
В свете сказанного выше привлекает внимание появившаяся в газете «Возрождение» 13 февраля 1936 г. статья Н.Н. Алексеева, посвященная визиту маршала Тухачевского во Францию, куда он прибыл из Англии вечером 9 февраля 1936 г. В силу чрезвычайной, на мой взгляд, значимости этой статьи в прояснении сказанного выше и в целом вопроса о «заговоре Тухачевского», позволю себе детально проанализировать ее содержание.
Мичман Алексеев и маршал Тухачевский
Николай Николаевич Алексеев, заместитель главного редактора газеты «Возрождение», бывший мичман Гвардейского экипажа, принимавший участие в Гражданской войне с самого ее начала в составе Добровольческой армии, уехал из Советской России в 1922 г.
Общественно-политическая репутация его была весьма смутная. Р.Б. Гуль прямо называет его давним агентом советских спецслужб, и это утверждение, судя по ряду признаков, не было лишено основания. В то же время во Франции к началу 30-х гг. его считали платным агентом французской тайной полиции. В феврале 1936 г., вскоре после появления как раз указанной статьи, он был арестован французскими спецслужбами по подозрению в шпионаже в пользу Германии. Он провел в предварительном заключении полтора года и в августе 1937 г. был оправдан и освобожден из заключения.
Указанная статья, насыщенная информацией, компрометирующей политическую репутацию советского маршала, дискредитировала его в глазах европейской общественности как раз в разгар столь важного визита. Трудно предположить, что эта скандальная статья могла появиться в результате собственной инициативы Алексеева. Он явно выполнял чей-то политический заказ. Он мог выполнять его, будучи действительно агентом каких-то спецслужб, а мог использоваться «вслепую», получив «сенсационный материал, разоблачающий маршала». Думается, однако, что Алексеев знал, что делал, предполагал определенные последствия и, скорее всего, выполнял политический заказ советских спецслужб, которые уже однажды (по крайней мере, однажды) использовали его для создания необходимого им публичного «образа» Тухачевского.
В ноябре 1932 г., после официального визита Тухачевского в Германию, Алексеев также опубликовал в «Возрождении» статью под названием «Тухачевский». Упреждая последующий анализ текста обеих статей, замечу, что статья о Тухачевском февраля 1936 г. сделана на основе текста его же статьи 1932 г. Вот что он писал тогда о будущем маршале:
«Член Реввоенсовета СССР еще в 1924 г., — так он начинал ту, свою первую статью о будущем маршале, перечисляя все высокие посты и военные заслуги будущего маршала, — член Петербургского областного комитета партии, командующий войсками Западного округа, заместитель Ворошилова, командующий войсками красных против армий адмирала Колчака и генерала Деникина, главнокомандующий Красной Армии в боях против Польши, отброшенной от стен Варшавы самим Вейганом, усмиритель мужика, заливший кровью и улицы Кронштадта, и Тамбовский край — Тухачевский вошел в историю. Тухачевский — действительно «красный маршал», как его назвал в вышедшей недавно в Берлине книге Роман Гуль».
