Сама она оказалась в Кашинском Сретенском женском монастыре под строгим надзором полиции. За стенами монастыря Татаринова провела десять лет. Только после этого ей было разрешено поселиться в Кашине.

Своенравная верховная жрица не желала признаваться в своих заблуждениях, хотя и писала многочисленные прошения об освобождении из монастыря. Такие же прошения на имя императора и генерал-адъютанта Бенкендорфа писали ее родственники и многочисленные влиятельные друзья в Петербурге. Николай I оставлял все прошения без внимания, раз и навсегда отказавшись даже знакомиться с ними, заявив, что освобождение может последовать только в одном случае – «если она отвергнет прежние свои заблуждения, на коих основана была секта ее». Ошибки свои она должна была признать письменно.

Неукротимая Татаринова упорствовала. Женщина сильного характера, она не желала признавать ошибками то, во что искренне веровала или в чем искренне заблуждалась. Она утверждала, что учение ее вело к молитве и покаянию, тем самым служило утверждением в вере в Иисуса Христа и потому не может быть заблуждением. Она также настаивала на том, что со времен первобытной церкви были тайные религиозные общества, не получавшие широкого распространения и огласки потому только, что не все верующие «могут сие вместить».

Касательно кружения тела, радения, она поясняла, что это служило не для того, чтобы ввести себя в транс и добиться особого «пророческого» состояния, а служили эти обряды исключительно «умерщвлению строптивой природы, которая противится благодатному действию на внутреннего человека».

Дар пророческий, поясняла она, никак не зависит от кружения и радения, никоим образом не служит для возбуждения общего состояния. Дар этот открывается верой в Евангелие и в пророческое слово, что и имело место на ее собраниях, когда происходило явление Святого Духа во плоти, дававшее возможность через человека во плоти услышать слово жизни всем, кто с чистым сердцем желал его слышать.

Эти пояснения Татариновой весьма любопытны, поскольку ее теория «внутреннего человека» в современном понимании не что иное, как ссылка на попытки открытия внутренних, экстрасенсорных, возможностей человека, скрытых в каждом. Впадавший же в транс прорицатель, через которого вещал Святой Дух, не что иное, как контактер, проводник.

Только в 1847 году, на шестьдесят четвертом году жизни и через десять лет сурового монастырского заточения, Татаринова, в обмен на свободу, все же подписала обязательство повиноваться Православной церкви. Она обещала отказаться от какого бы то ни было участия в тайных и в не получивших церковного благословения обществах, не распространять никакие собственные учения.

Прожив на поселении в Кашине год под строгим полицейским надзором, в 1848 году она получила разрешение на жительство в Москве без права посещать Петербург.

В Москве мятежница духа Екатерина Филипповна прожила еще восемь лет и тихо умерла в 1856 году.

Иван Яковлевич Корейша 8 (21) сентября 1780 (83?), Смоленская губерния – 6 сентября 1861, Москва

Об этом человеке писали многие, притом часто давая ему абсолютно противоположные оценки. Он буквально притягивал современников. Достаточно сказать, что в качестве персонажа Иван Яковлевич попал на страницы произведений великих: Н. С. Лескова, Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого, А. Н. Островского. Кто и как только о нем не писал! Одни им восхищались, другие считали аферистом и проходимцем. Мнения делились, дробились, множились.

Этот человек остался неразгаданной загадкой для современников, во многом остается загадкой для нас и вряд ли будет разгадан потомками нашими. Попытаемся все же, если не разгадать, то хотя бы понять невероятную жизнь его.

Сразу приходится оговориться: внешняя сторона этой удивительной жизни вся на виду, известны практически каждый его шаг, каждое слово. Казалось бы, что еще нужно? Какие тут загадки, когда все известно по дням и чуть ли не по часам? Но вот ведь какая штука, самое главное в его жизни – это жизнь внутренняя. И потому – тайна его вечна, ибо скрыта она в нем самом.

И все же…

Не претендуя на постижение внутреннего мира этого действительно весьма незаурядного человека, попробуем проследить событийный ряд его жизни, возможно, что-то нам и станет понятнее в этой загадочной и исключительно неординарной судьбе.

Личность Ивана Яковлевича Корейши, как правило, интерпретируется двояко – одни видят и описывают его проходимцем, сумасбродом, шарлатаном, в лучшем случае выжившим из ума самодуром. Другие непоколебимо уверены в его подвижничестве, а жизнь его считают ярким примером трудного подвига юродства.

Не могу безоговорочно принять мнение и доводы ни той, ни другой стороны. Но однозначно обвинять Корейшу в шарлатанстве поостерегся бы: слишком тяжек подвиг юродства. Я вижу интригу так: обвиняющие Корейшу в юродстве – люди мирские. С бытовой точки зрения все понятно. Мне довелось наблюдать психически больных, поведение и бытовая культура которых вызывала физическое неприятие, даже отвращение. Но не стоит забывать, что многие юродивые чисто внешне вызывали такие же чувства у окружающих, поскольку добровольно отказывались от многих благ цивилизации.

Нелепая фигура в больничном халате оставила слишком яркий след в сознании потомков, чтобы обойти ее стороной. Подойдем поближе, всмотримся, насколько удастся, «без лести и упрека».

Родился Иван Яковлевич около 1780 года (в некоторых источниках упоминается более точная дата – 8 (21) сентября 1783 года) в одном из сел Смоленской губернии в семье Якова Корейши, священника, поступившего в духовное звание из дворян.

Иван Яковлевич с малолетства отличался кротостью характера и любознательностью. Десяти лет его приняли сразу во второй класс уездного училища. В 1796 году он переведен в Смоленскую духовную семинарию. Во время обучения Корейша всегда занимал одно из высших мест по успехам, с особенным прилежанием занимаясь богословием и объяснением Священного Писания, изучая греческий и латинский языки. В семинарии его любили за честность, трудолюбие, кротость характера. Но близко он ни с кем так и не сошелся, поскольку с юности был нелюдим, замкнут. Он не принимал участия в ребячьих забавах, все свободное время проводил за книгами, изучая труды святых отцов, за что и получил прозвище «анахорет». По некоторым сведениям он окончил не только семинарию, но и духовную академию. Большинство же источников утверждает, что по окончании семинарии Корейша по неизвестным причинам отказался принимать сан священника и несколько лет работал учителем.

Судя по всему, с детьми ему было так же скучно, как и с взрослыми. Жил он, прислушиваясь к чему-то, другим не слышимому. В 1806 году, в мае, прервал внезапно урок на полуслове, закрыл книжку и вышел из класса. Изумленные дети увидели в окно, как он идет через школьный двор, выходит за околицу и исчезает в дорожной пыли.

Вот так Иван Яковлевич, без вещей, как был, не получив заработанных денег, отправился в дорогу. Путь его лежал в святые места. Он был на богомолье у Соловецких чудотворцев. И уединенная жизнь среди дикой природы ему настолько понравились, что он решил уже остаться, но, вспомнив паломнический обет, посетил Киевскую лавру. По дороге домой, возле Могилева, тяжело заболел и шесть недель провел в горячке, на грани между жизнью и смертью. В момент просветления дал обет посетить пустынь преподобного Нила Столбенского в Тверской губернии. Едва оправившись, сразу же отправился в путь.