Однажды епископ Пермский Стефан путешествовал пешком в Москву. Его путь пролегал верстах в десяти от Троицкой обители, и епископ решил пока не делать крюк, а посетить Сергия Радонежского на обратном пути. Когда он проходил мимо обители, остановился, сотворил молитвы и поклонился святому Сергию в ту сторону, где он жил, сказав: «Мир тебе, духовный брат!». В это время Сергий обедал, он прервал трапезу, встал, под недоуменными взглядами монахов сотворил молитву, поклонился и сказал: «Радуйся и ты, пастух христова стада, и мир Божий да пребудет с тобою».

Только после окончания трапезы Сергий в ответ на удивленные вопросы объяснил свое поведение: «Ибо в сей час епископ Стефан идет к граду Москве, и против нашего монастыря поклонился Святой Троице, и нас, смиренных, благословил». Нашлись среди его учеников те, которые догнали епископа с его спутниками и спросили: «Правда ли это?» Оказалось – правда, за что Сергий удостоился еще большего почитания.

Много чудес совершалось по молитвам преподобного Сергия. Он воскрешал мертвых, наставлял заблудших, и все, с верою приходящие к святому, какими бы ни страдали болезнями, получали телесное здоровье.

Святая жизнь Сергия не осталась незамеченной не только на грешной земле.

…Однажды после молитвы Пресвятой Богородице преподобный Сергий сказал своему ученику Михею: «Чадо! Бди и бодрствуй, ибо посещение чудное будет нам сейчас». Тотчас же раздался глас: «Пречистая грядет!» Появилась в ярком сиянии Дева Мария с двумя апостолами Петром и Павлом и двумя руками прикоснулась к Сергию, павшему ниц перед Ней, и объявила о своем вечном покровительстве его обители: «Пришла пора посетить тебя; услышана была молитва твоя об учениках твоих, когда о них молился, и об обители твоей. Не печалься о прочем, ибо отныне всем будет изобиловать обитель, и не только при жизни твоей, но и после твоего отхождения к Господу неотступна буду от обители твоей, потребное подавая щедро».

Неверно связывать с именем преподобного Сергия только историю Троице-Сергиевой лавры. Основатели монастырей, в то время окольцевавших Москву, – либо его ученики, либо послушники его учеников. Это касается и Симоновского монастыря, и Киржачского, и Дубенского, и Коломенского Богоявленского, и Высотского возле Серпухова, и Спасо-Андронникова.

Вот как описывает житие Сергия Радонежского Премудрый Епифаний: «Жил святой годы в добром воздержании, труде и неисповедимые, несказанные чудеса показал, и в старость глубокую пришел, нимало от божественных пений или служений не отходя. И чем больше старился возрастом, тем больше укреплялся и рос усердием и божественные подвиги мужественно совершал, будто и не побеждаем был старостью.» Но старость брала свое. За шесть месяцев до смерти 78-летний Сергий Радонежский понял, что конец близок.

Его не стало 25 сентября 1392 года. «После кончины чудеса произошли: и расслабленных членов укрепление, и от лукавого духа людям освобождение, и слепых прозрение, горбатых выпрямление, как только они к раке приближались».

У великих князей и царей появился обычай ежегодно ездить в Троице-Сергиеву обитель на праздник Пятидесятницы. Да и перед каждым важным делом или принятием решений, судьбоносных для России, они зачастую отправлялись в обитель пешком, просить содействия и заступничества преподобного Сергия.

Не хотел Сергий Радонежский славы, бежал от нее, но она сама его нашла. Его нравственный духовный подвиг, терпение, мудрость, останутся в веках примером бескорыстного служения отчизне. Русь, опустошенная веками ига, униженная, покоренная, запуганная, разграбленная, очнулась при его появлении. Преподобный Сергий стоит у истоков русского возрождения, своей жизнью показав, каких духовных высот может достичь человек.

Из всех святых, явившихся московской земле, преподобный Сергий, пожалуй, самый почитаемый. Духовным подвигом приобрел он народное уважение всей Руси как покровитель, заступник и хранитель государства и Церкви.

Память преподобного Сергия Радонежского, чудотворца, празднуется 25 сентября и 5 июля – в день обретения святых мощей.

Василий Блаженный 1468 (69?), с. Елохово, Москва – 02.08.1556, Москва

На Красной площади, на юру, возле кладбища, за церковью Святой Троицы на Рву, от назойливых глаз подалее, били мужики голого юродивого, закутанного в цепи. Били, как на Руси водится, старательно: «с чувством, с толком, с расстановкой». Юродивый волчком по земле крутился, ворочался в цепях, как паук в паутине, кряхтел, бока локтями прикрывал, живот коленями, а мохнатое лицо в ладони прятал – сразу видать – опытен, не раз уму-разуму тумаками учен.

Били его мужики долго, пока не устали от этой трудной работы.

– Ладно, будя с него, – махнул рукой самый старательный, пнув напоследок лежащего, и скривился: – Надо было сапоги обуть, в лаптях все ноги об железа обил.

– Будя, так будя, – согласился рыжий, прибежавший «на подмогу». – А за что мы его?

– Калачи у торговца Прова разбрасывал, – охотно пояснил «старательный».

– Я так и думал, что за дело, – удовлетворенно кивнул рыжий.

Мужики дружно натянули на головы шапки, аккуратно заложенные за кушаки, перекрестились на храм: «прости Господи», собрались расходиться. Юродивый стрельнул смышленым хитрым глазом из-под растопыренных пальцев, покряхтел и стал вставать. Осмотрел сам себя – вроде цел. Встал на колени, спиной к храму, и, широким взмахом осеняя себя крестным знамением, начал истово бить поклоны в сторону Москва-реки.

– Гляди-ка, что выделывает! – воскликнул один из его «учителей», оглянувшись, и закричал юродивому: – Ты что же это творишь-безобразишь?! Где такое видано, к храму задом обернуться, на воду креститься?!

– На воду креститься не грех, мы все водой крещены, не могу же я на собственную могилку креститься? – отозвался юродивый.

– Тьфу на тебя! – возмутился рыжий, крестясь на купола. – Где ты здесь могилку увидел?

– Я всегда надолго вперед вижу, – захихикал юродивый. – То, что я сегодня вижу, еще нескоро случится.

– Темно говорит, непонятно. Обидное, наверное? Побить, что ли, еще малость? – прищурился мужик.

– Да ладно, пойдем, оставь его – юродивые всегда темно говорят. Пойдем, Пров за услугу калачей даст.

Они пошли к торговым рядам, теснившимся по всей площади. Торговец Пров и вправду щедро насыпал мужикам калачей в шапки. Это у него юродивый Василий Блаженный стал переворачивать лотки с калачами, если бы мужики его не отогнали, весь товар в пыли бы вывозил. Сам торговец с ним связываться побоялся – здоров этот самый Василий, здоров и видом лют и страшен – зимой-летом голый ходит, волосы до пояса колтунами свалялись, бородища дикая, нечесаная, ногти на руках и ногах скрутились, длинные, кажется, уже внутрь врастают. Боязно с таким связываться, вот потому торговец Пров благодарил заступившихся за него мужиков, калачами угощал.

Только вышло это щедрое угощение мужикам боком, пришли они в торговые ряды к лоткам Прова через три дня, давай его крыть по всякому. Оказалось, наелись мужики дармовых калачей на радостях, а к вечеру колики прихватили, три дня животами мучались, в нужное место добежать не успевали, на корточках жили, так все эти дни во дворе и проторчали, среди лопухов.

Пригрозили мужики Прову, тот испугался и покаялся, что калачи из гнилой муки пек, выбросить жаль было. Мужики, животами ослабленные, бить его не стали, получив каждый по пятаку на утеху, побрели в медовый ряд да по дороге юродивого увидали. Подошли к нему, стали прощения просить, он же дурной товар разбрасывал. Хотели дать копеечку, да он отказался:

– Я бы, может, и взял, да складывать некуда, – хихикнул юродивый, похлопав себя по голым ляжкам, – карманов у меня нет, а кошель носить тяжело. Вы лучше хлебушка купите, я братьев покормлю.