— Это военный корабль, — с тревогой сказал капитан куттера. — Только он не наш.
Израиль вместе с офицерами положил куттер в дрейф.
— Немедленно присылайте шлюпку, или я вас потоплю! — проревел тот же голос, и новое ядро вспенило воду еще ближе к куттеру.
— Ради бога, не стреляйте! У меня нет матросов, и шлюпку я спустить не могу, — крикнул капитан. — Кто вы?
— Сейчас я пришлю к вам шлюпку, тогда узнаешь, — последовал ответ.
— Это враги, сомневаться нечего, — сказал капитан, обращаясь к своим офицерам. — С Францией мы еще не воюем, и, значит, нас остановил какой-то мерзавец-пират. Как по-вашему, попробовать нам уйти и пусть разносит нас хоть в щепы? Мы быстроходнее его, это я вижу.
И, не сомневаясь, что все единодушно согласятся с его мнением, капитан тут же кинулся к брасам, собираясь поставить куттер по ветру. Один из офицеров последовал за ним, а второй из чистой бравады поднял флаг на корме.
Но Израиль не двинулся с места, хотя в нем бушевала буря противоречивых чувств: ему показалось, что он узнал голос, доносившийся с неизвестного судна.
— Ну же! Чего ты стоишь, дурень? Живей к снастям! — взревел капитан вне себя от ярости.
Однако Израиль не шевельнулся.
Суматоха на борту неизвестного корабля, где поспешно спускали шлюпку, и туман, сгустившийся над морем под пасмурными небесами, помешали незнакомцу заметить смелый маневр куттера. Маленькое суденышко уже набирало ход, готовое умчаться прочь, но тут благодаря чистой случайности в его корму ударило сбоку ядро и переломило румпель в руках юнги, убив его на месте. Капитан бросился туда, ухватился за обломок румпеля и с громким «ура!» опять поставил по ветру куттер, уже начавший рыскать. Неизвестный корабль, которому, прежде чем кинуться в погоню, надо было еще поднять шлюпку, остался далеко позади.
И все это время на Израиля сыпался град проклятий. Однако возня со снастями мешала его врагам перейти от слов к делу. Наблюдая за их усилиями, Израиль невольно подумал: «Хоть они и звери, а все-таки отчаянные храбрецы!»
Позади в туманной дымке еще можно было различить незнакомый корабль: он уже поставил все паруса и время от времени его носовая пушка высовывала алый язык пламени и ревела им вслед, как взбесившийся бык. Еще два ядра попали в куттер, не повредив, однако, ни парусов, ни основных снастей. Лишь кое-какие леера были все же перебиты, и теперь их просмоленные концы хлестали по воздуху, словно хвосты дерущихся скорпионов. Быстроходный куттер, несомненно, еще мог спастись.
В эту решающую минуту Израиль подбежал к капитану, который по-прежнему налегал на обломок румпеля, встал прямо перед ним и сказал:
— Я ваш враг, янки. Защищайся!
— На помощь, ребята, на помощь! — закричал капитан. — Измена!
Эти слова еще не успели сорваться с его уст, как он умолк навеки. Одним могучим рывком, в который он вложил всю свою силу, Израиль сбросил его через гакаборт в море, и он полетел спиной вперед, словно под ним опрокинулся стул. Оба офицера уже бежали на ют. Израиль метнулся им навстречу, но прежде с быстротой молнии отдал два главных фала, и оба больших паруса бесформенной кучей рухнули на палубу. Один из офицеров кинулся к искалеченному румпелю — оставшись без рулевого в этот критический миг, куттер грозил вот-вот перевернуться. Израиль схватился со вторым офицером. Они дрались в клубке хлопающей парусины. Ноги офицера запутались в ней, он потерял равновесие и упал возле железного комингса люка. Однако, падая, он успел ухватить Израиля за самое уязвимое место, какое только есть у смертных. Обезумев от боли, Израиль ударил голову врага об острый комингс. Хватка офицера ослабела, а сам он окостенел. Израиль бросился к рулевому, который не знал, чем кончилась предыдущая схватка. Но он недолго пребывал в сомнении: крепкие руки стиснули его поперек живота, в тело, словно когти зверя, впились острые пальцы — напрягая всю силу, Израиль прижал его к своей груди. Офицер задыхался в этих объятьях, дух его забился в горле, словно пробка в горлышке булькающей бутылки. Внезапно Израиль отпустил его и швырнул о фальшборт. В это мгновение прогремел еще один выстрел, за которым последовал свирепый окрик:
— Все-таки спустили паруса! Стоило бы потопить вас за эту подлую штуку! Спустить эту грязную тряпку на корме!
С громким «ура!» Израиль одной рукой спустил флаг, а другой повернул румпель, чтобы не дать куттеру, уже совсем потерявшему ход, увалиться под ветер.
Через две-три минуты к борту подошла шлюпка. Ее командир поднялся на палубу и споткнулся о труп первого офицера, который сполз к самому трапу, когда куттер внезапно накренился, покатившись к ветру. Он направился к корме и услышал стон второго офицера, лежавшего там под вантами.
— Что все это означает? — спросил незнакомец у Израиля.
— А то, что меня, янки, насильно завербовали на королевскую службу, и в благодарность я захватил этот куттер.
Испустив возглас изумления, командир шлюпки посмотрел на тело, распростертое под вантами, и сказал:
— Он вряд ли выживет, но мы отвезем его к капитану Полю в подтверждение твоих слов.
— К капитану Полю! К Полю Джонсу? — воскликнул Израиль.
— К нему самому.
— Я так и думал. Мне сразу показалось, что это он окликал куттер. Услышав голос капитана Поля, я и решился захватить судно.
— Да, капитан Поль — сущий дьявол, когда требуется сделать из человека тигра. Но где остальная команда?
— За бортом.
— Как? — воскликнул офицер. — Ты отправишься с нами на «Скитальца». Капитан Поль найдет тебе подходящее дело.
Раненого спустили в шлюпку, и, отвалив от куттера, на котором теперь не осталось ни одной живой души, она направилась к своему кораблю. Однако офицер умер прежде, чем его подняли на борт.
Когда Израиль поднялся по трапу, он увидел на освещенной боевыми фонарями палубе около трехсот моряков, а впереди них невысокого щеголеватого человека весьма разбойничьего вида в шотландском колпаке с золотым обручем.
— Мерзавец! — сказал он. — Как ты смел заставить меня гоняться за твоей лоханкой? А где остальной твой сброд?
— Капитан Поль, — ответил Израиль. — Мы, кажется, знакомы. Если не ошибаюсь, несколько месяцев назад в Париже я предлагал вам свою постель. Как поживает Бедный Ричард?
— Черт побери! Да это, никак, курьер? Курьер-янки! Но как же так? На английском таможенном куттере?
— Меня насильно завербовали. Вот как это получилось…
— А где же остальные? — спросил Поль, поворачиваясь к офицеру.
Тот кратко сообщил ему все, что узнал от Израиля.
— Будем топить куттер, сэр? — спросил комендор, подходя к капитану Полю. — А то сейчас самое время. Он совсем рядом с нами, за кормой. Наклонить пару пушек — и дело с концом: утонет, как расстрелянный покойник.
— Нет. Пусть плывет в Пензанс[63] безмолвным предвестником того удара грома с ясного неба, который обещает им Поль Джонс.
Затем, отдав распоряжения относительно курса и приказав немедленно доложить ему, если на горизонте будет замечен парус, Поль отвел Израиля в свою каюту.
— А теперь расскажи мне поподробнее свои приключения, мой русый лев. Как все это произошло? Да не стой! Садись вот сюда, на рундук. Я — морской владыка самого демократического толка. Садись же и рассказывай! Впрочем, погоди: сначала тебе не помешает хлебнуть грогу.
Когда Поль протянул ему графин, взгляд Израиля упал на его руку.
— Я вижу, вы больше не носите колец, капитан. Оставили их для безопасности в Париже?
— Да. У одной маркизы, — самодовольно ответил Поль с фатовской сентиментальностью, которая странно не вязалась со всем его мрачным дикарским обликом.
— Пожалуй, от колец в море только одно беспокойство, — продолжал Израиль. — Во время моего первого плаванья — мы шли в Вест-Индию — я носил на этом вот среднем пальце кольцо одной девушки, и стоило мне недельку повозиться с мокрыми шкотами, как оно въелось в мясо и так сжало палец, что я не знал, куда деваться от боли.
