Сердце Лауры замерло, потом неровно забилось. Должно быть, старик ошибается. Насколько она знала, Халфорд Томбоб не уезжал из Ардена с тех пор, как на трон взошел Георг II.

— Не примите за неуважение, м-р Томбоб, — сказала она, беря Николаса под руку, — но это решительно невозможно. Мой жених впервые показывается в деревне.

Сморщенные брови Томбоба нахмурились.

— Вы совершенно уверены? Как странно. Я бы мог поклясться, что… — Он покачал седой как лунь головой. — Видимо, я ошибся. Мои глаза и ум теперь не те, что раньше.

Продолжая качать головой, он повернулся, чтобы уйти.

— Постойте, сэр. — Несмотря на уважительный тон, слова Николаса дышали властностью, которой было невозможно ослушаться. Старик обернулся и увидел, что Николас жадно всматривается в его лицо.

— Не могли бы вы пояснить, почему решили, что знаете меня?

Томбоб опустил трость на землю и оперся об нее.

— Вы напомнили мне мальчика, которого я когда-то знал. Не помню его имени. Но он был великодушным и добрым — ни единой унции дерзости.

Николас медленно расплылся в улыбке.

— Тогда леди, должно быть, права. Я не могу быть тем мальчиком.

Томбоб и остальные селяне захохотали его шутке. Лаура потащила его за руку; без сомнения, ее нервы вынесли достаточно испытаний за один день.

— Пойдемте, м-р Рэдклиф. Мы не можем больше тратить время на пустяки. Куки ждет нас к обеду.

Когда через короткое время их потрепанный экипаж вернулся в поместье, оказалось, что их ждет не Куки, а Довер, желающий поделиться тем, что узнал в Лондоне. У старика было всего два выражения лица — мрачное и очень мрачное, так что было почти невозможно понять, хорошие новости он принес, или плохие.

Не дав Николасу возможности подать ей руку, чтобы помочь выйти из коляски, Лаура вывалилась из нее, второпях чуть не порвав в клочья подол платья.

— Добро пожаловать домой, Довер. Вы что-нибудь узнали о том баране, которого мы думали купить для нашего стада?

— Возможно, — таинственно ответил тот.

— Мы прекрасно обходимся и без нового барана. — Джордж бросил угрюмый взгляд на Николаса. — Я не понимаю, зачем он нам нужен.

— Пока мы не насадим его на хороший горячий вертел, — сладко согласилась Лотти.

— Пойдем, Довер, — сказала Лаура, улыбаясь сквозь зубы. — Раз уж мы будем обсуждать домашний скот, то лучше делать это в амбаре.

И прежде чем дети смогли и дальше возбуждать подозрения Николаса, она распахнула дверь амбара и втащила туда Довера с максимальной скоростью, какую только позволяли его артритные ноги. Она быстро заперла за собой дверь и вихрем повернулась к нему.

— Что ты узнал в Лондоне, Довер? Что-нибудь о пропавшем джентльмене?

— Не торопи меня так, девочка. Дай перевести дух.

Несмотря на свое нетерпение, Лаура знала, что никто не мог заставить Довера поторопиться, если он этого не желал. Куки когда-то пилила его, чтобы он отнес соседям мясной пирог, чтобы угостить их — так те получили пирог через неделю заплесневелым и без трех кусков.

Она замолчала, сдерживая эмоции, а он оперся ногой в опрокинутое ведро, вытащил из кармана трубку, зажег ее и сделал неторопливую затяжку. Как раз когда она уже думала, что сейчас начнет рвать на себе или на нем волосы, он сложил губы трубочкой, выпустил изо рта облако дыма и сказал:

— Был пропавший джентльмен, все в порядке.

Ноги у Лауры подкосились, и она рухнула в копну сена.

— Ну, я что-то такое и предполагала. Мы все сядем в тюрьму.

Довер снова глубоко затянулся.

— Он пропал меньше чем неделю назад. Ушел в один из этих модных игорных клубов и не вернулся. Его жена с тех пор кричит о нечестной игре.

— Ох. — Лаура прижала к животу руку, чувствуя себя так, словно ее только что лягнула корова. Похоже, что Николас не нуждается в жене. У него уже есть одна.

Хитрая ухмылка появилась на тонких губах Довера.

— Конечно, кое-кто говорит, что он мог уплыть с любовницей во Францию.

Лаура вскинула голову.

— У него кроме жены и любовница есть?

Довер восторженно покачал головой и выпустил через нос струйку дыма.

— Ты сложила два и два. Бог знает, что у меня достаточно проблем даже от одной женщины, не говоря уже о двух.

Вспоминая нежности, которые Николас хрипловато шептал ей на ухо, и потрясающий жар его рта на своей коже, Лаура не могла полностью скрыть горечь, прозвучавшую в ее словах.

— Уверена, он знает, что надо сделать, чтобы женщина была счастлива. Это умение у некоторых мужчин выходит очень естественным.

Она поднялась с копны сена и зашагала между стойлами. Едва ли было честно с ее стороны осуждать характер Николаса, если ее собственному столько всего недоставало. Ее должна была переполнять вина, а не страдания разбитого сердца.

— Бедняжка его жена. Как она, должно быть, страдает, не зная, что с ним случилось!

Довер согласно кивнул.

— Думаю, их вопящие сорванцы больше испытание, чем утешение.

Лаура замерла на месте и потом медленно повернулась к нему лицом.

— Сорванцы?

— Да. Пятеро, и каждый из них неприятней и визгливей предыдущего.

Лаура нащупала за своей спиной копну сена и, чувствуя, что ноги ее уже не держат, снова села.

Довер вытащил из кармана свернутый бумажный плакатик и протянул ей.

— Они бегают по всему городу, в надежде узнать, что с ним произошло.

Лаура взяла у Довера листок и постаралась взять себя в руки, прежде чем изучить рисунок, который не мог быть нарисован мастером своего дела. Хотя, конечно, не обязательно быть Рейнольдсом или Гейнсборо, чтобы схватить шаловливый оттенок улыбки ее жениха или победного блеска, которым искрились его глаза на ярком солнечном свете.

Она разгладила на колене плакат и увидела маленькие свинячьи глазки, искоса глядящие на нее из глубоких глазных впадин. Она склонилась над рисунком. Густые бакенбарды почти не скрывали мощные челюсти мужчины. На глаза нависала шапка густых черных волос, почти по-женски пышных.

Лаура отшатнулась от рисунка. Никакой художник, даже слепой, не смог бы нарисовать настолько непохоже.

Вскочив на ноги, она затрясла плакатом перед Довером.

— Это не он! Это не мой Николас!

Довер почесал голову, его лицо казалось искренне расстроенным.

— Так я и не говорил, что это он, разве нет? Ты только спросила меня, узнал ли я насчет пропавшего джентльмена.

Лаура не знала, чего она хочет больше, пнуть его или поцеловать. Она пошла на компромисс и обняла его за шею.

— Ты такой невыносимо замечательный! Что бы я без тебя делала?

— Полегче, девочка. Если я захочу, чтобы меня задушили, я пойду провоцировать свою жену.

Выкрутившись из ее объятий, Довер постучал трубкой по плакату.

— Это еще не доказывает, что твой молодой джентльмен не собирается зарезать нас в постелях под покровом ночи.

По телу Лауры прошла странная волна. Может, она и не знала настоящего имени Николаса, но не сомневалась, что если бы он пришел ночью к ней в постель, то на уме у него было бы не убийство.

Но слова Довера успешно испортили ей радость облегчения. Она была настолько вне себя от счастья, что ее жених не является неверным мужем и отцом пяти орущих сорванцов, что тут же забыла, что у них до сих пор нет ни единой подсказки к его настоящей личности.

— Ты абсолютно прав, Довер. Тебе придется в ближайшие дни вернуться в Лондон и еще понаводить справки. Если мне выходить замуж в среду перед моим днем рождения, то у нас не так много времени. — Она распахнула двери амбара, разгоняя тени солнечным светом, и задумчиво посмотрела на окно покоев леди Элеоноры, которые находились на втором этаже. — Не представляю, почему никто его не ищет. Если бы он был моим, и я бы его потеряла, я искала бы его день и ночь, до тех пор, пока он бы не оказался дома в безопасности.