— Мистер Аллейн, — спросила Анелида, — что случилось? Почему вы так говорите?

— Это серьезное дело, — ответил Аллейн.

— А Ричард… — начала она и замолчала. — Что вы хотите нам сказать?

— С Ричардом все в порядке. У него сейчас шок, но он здоров.

— Мой дорогой Аллейн…

— Подожди, дядя, давай лучше послушаем.

Осторожно и просто он поведал им, что случилось, ни слова не говоря о том, что подозревает полиция.

— Странно, — закончил он свой рассказ, — как вы не заметили всего этого переполоха на площади.

— Занавески у нас опущены, — объяснил Октавиус, — а выглядывать на улицу не было повода — правда, Нелл?

— На Ричарда это подействует ужасно, — сказала Анелида. — Когда он приходил сюда, я не захотела его видеть. Он мне этого никогда не простит, да и я себе не прощу.

— Моя дорогая девочка, у тебя были все основания так поступить. Она была очаровательным созданием, но, очевидно, не всегда могла вести себя достойным образом, — заявил Октавиус и добавил: — Я считаю, что неумеренно восхваляя мертвых, мы оказываем им плохую услугу. В пословице «О мертвых ничего, кроме хорошего» оставим только первую часть, а вторую будем употреблять тогда, когда это соответствует истине.

— Я не о ней думаю, — воскликнула Анелида. — Я думаю о Ричарде.

— В самом деле, моя милая? — смущенно спросил он.

— Простите, мистер Аллейн, мою несдержанность, — сказала Анелида. — Отнесите ее на счет знаменитых актерских истерик.

— Я отнесу это на счет естественной реакции после потрясения, — ответил Аллейн, — и, поверьте, я достаточно навидался театральных фокусов, чтобы понять, что вы ведете себя наиболее уравновешенным образом. Вы ведь в таких делах — новичок.

— Вы правы, — согласилась Анелида, бросив на Аллейна благодарный взгляд.

Теперь можно было рассказать им и о подозрениях полиции. Подтолкнул к этому сам Октавиус, который вдруг спросил:

— Дружище, а почему всем этим занимаетесь вы? Разве полиция расследует несчастные случаи?

— В этом-то все и дело, — ответил Аллейн. — Расследует, когда нет уверенности, что же это такое.

Он объяснил, почему в этом нет уверенности. А когда заявил, что хочет выяснить все подробности случившегося в оранжерее, Анелида так побледнела, что он уже подумал: предстоит еще один обморок. Но, взяв себя в руки, она рассказала ему все, что произошло.

Тимон Гантри, Монтегю и Ричард говорили о том, чтобы попробовать ее на главную роль в «Бережливости в раю». Они не заметили, как вошла мисс Беллами, которая услышала вполне достаточно, чтобы понять, что затевается.

— Она страшно рассердилась, — монотонно продолжала Анелида. — Решила, что это заговор и обвинила меня в… — голос изменил ей, но через мгновение она продолжала: — Она сказала, что я пытаюсь окрутить Ричарда только для того, чтобы пробиться в театре. Я не помню всего, что она говорила. Все пытались остановить ее, но это, кажется, распаляло ее еще больше. Потом пришли мистер Темплетон, Кэйт Кавендиш и Берти Сарасен. И она набросилась на них. Что-то там насчет нового спектакля. Их она тоже обвинила в заговоре. А по другую сторону стеклянной двери стоял дядя. И знаете, у меня было такое чувство, как бывает в кошмарах, когда видишь кого-то, к кому хочешь попасть, но не можешь этого сделать. Потом мистер Темплетон вышел и заговорил с ним. Ну а потом и я вышла. Дядя держался прекрасно. И мы ушли домой.

— Неприятное испытание, — заметил Аллейн. — Для вас обоих.

— Ужасное, — согласился Октавиус. — И все же очень странно. Понимаете, она при встрече была такой обаятельной. Просто теряешься, — и он взъерошил себе волосы.

— Бедный дядя! — проговорила Анелида.

— А полковник Уорэндер был в оранжерее?

— Это двоюродный брат Темплетона? Они похожи, — проговорил Октавиус. — Да, был. Он выходил потом в холл и пытался говорить какие-то любезности, бедняга.

— И другие тоже, — вставила Анелида. — Но, боюсь, я не смогла им ответить как должно. Я… мы просто ушли.

— А Ричард Дейкерс вышел за вами?

— Да, — ответила она. — Вышел. Но я поднялась к себе в комнату и не захотела его видеть. И это ужасно.

— А что он делал? — спросил Аллейн Октавиуса.

— Что делал? Дейкерс? Он был в страшном смятении. Мне его просто было жалко. И, знаете, был очень сердит. Он в сердцах наговорил массу всяких неприятных вещей, я уверен, что это было сгоряча.

— Что же он говорил?

— Ну, — объяснил Октавиус, — насколько я понял, он говорил, что миссис Темплетон погубила его жизнь. Все очень странно и не продуманно. Мне было неприятно это слышать.

— А он сказал, что намерен делать, когда уйдет отсюда?

— Да. Он сказал, что собирается вернуться сюда вместе с ней. Хотя как бы он это сделал в разгар приема, я не совсем понимаю. Я проводил его до двери, стараясь успокоить, и видел, как он вошел в дом.

— Это было последний раз, когда вы его видели?

— Собственно говоря, да. В это время зазвонил телефон. Если помните, он у нас в задних комнатах. Я пошел туда, а когда вернулся, подумал, что он тоже решил возвратиться. Может, мне так показалось, потому что он не выходил у меня из головы.

Анелида тихонько ойкнула, но дядя продолжал:

— Смешная ошибка. Здесь было темно — очень темно, — и я видел лишь силуэт стоящего у окна. Я спросил: «Мой дорогой, что еще случилось?» или что-то в этом роде, и он, разумеется, повернулся. Я увидел, что это был полковник Уорэндер.

— А он-то зачем приходил? — с отчаянием в голосе спросила Анелида.

— Ну, дорогая, думаю от имени своего двоюродного брата принести еще раз извинения и попытаться объясниться. Но мне показалось, что чем меньше мы будем вдаваться в обсуждение этого дела, тем лучше. В конце концов, Уорэндера мы совершенно не знаем, да и к нему это не имеет никакого отношения. Надеюсь, однако, что я был предельно вежлив, хотя и постарался отделаться от него как можно скорее.

— Разумно, — согласился Аллейн и добавил: — Отвлечемся на секунду от нашей проблемы. Вы ведь специалист по викторианской живописи, правда? Вы ею занимаетесь? Я помню…

— Как странно! — воскликнул Октавиус. — Мой дорогой друг, только сегодня утром я продал молодому Дейкерсу викторианскую картину для подарка его покровительнице.

— Мадам Вестрис?

— Вы видели ее? Чудесная вещица, правда?

— Да, — ответил Аллейн. — Чудесная.

Аллейн все время чувствовал, что Анелида внимательно наблюдает за ним. И теперь она задала вопрос, который он ждал:

— Мистер Аллейн, вы ведь уверены, что это был не несчастный случай.

— Мы пока сами не знаем. У нас нет доказательств.

— А что вы думаете в глубине души? Мне важно знать. Не бойтесь, я не наделаю глупостей и не буду вам мешать. Вы считаете, что это убийство?

— Боюсь, что так, Анелида, — ответил Аллейн.

— Вы Ричарду об этом говорили?

— Не так определенно.

— Но он догадывается?

— Я не знаю, что он думает, — осторожно ответил Аллейн. — Мы его сейчас не трогаем.

— Почему?

— Для него это был страшный удар. Он терял сознание.

Она твердо посмотрела на него, а затем быстро вскочила на ноги.

— Дядя, — обратилась она к Октавиусу, — не дожидайся меня, ложись спать и не беспокойся.

— Девочка, моя дорогая, — залепетал тот в смятении, — что ты хочешь сказать? Куда ты?

— К Ричарду, — ответила она. — Куда же еще? Конечно к Ричарду.