«Влип! У меня всех документов — прут в рукаве, — Тимша почувствовал, как по спине поползла струйка холодного пота. — Что делать-то? Что сказать? Как есть влип!»

Секундной заминки хватило, чтобы огоньки разгорелись с новой силой. Стоящий пообочь старшины милиционер потянул из—за пояса резиновую дубинку… Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не забытая Тимшей девчушка.

— Ты чего за дубину хватаешься, Семен? — накинулась она на милиционера. — Или нынче с парнем прогуляться нельзя? Вырос, на радость маме, верстой коломенской, а как был двоечником, так и остался!

Милиционер покраснел, отшагнул за спину старшины. Его напарник сдавленно хихикнул.

— Ты их знаешь? — недовольно рыкнул старшина. — Кто такие?

— Ольга Скворцова! — браво отрапортовал рядовой. — Через дом от меня живет, — Он помолчал и смущенно добавил, — в одной школе учились…

— С ним тоже учился? — ткнул пальцем в Тимшу старшина.

— Его не знаю, — честно признался рядовой.

Старшина довольно осклабился — какой ни есть, а улов. Тимша угрюмо молчал, понимая, что бежать смысла нет. И догонять не будут, шмальнут в полмагазина, найдут испачканный кровью прут и радостно за медальками потопают.

«И девчонку арестуют», — мысленно вздохнул он. Жизнерадостную, не смотря ни на что, тарахтелку было жалко. Лучше бы одну отправил.

— Подумаешь, он не знает! — ехидно фыркнула упомянутая тарахтелка. — Что он вообще знает? Парень это мой, ясно? Мы с ним уже месяц… дружим. И вообще, не ваше дело, кто да с кем! Идите лучше бандюков ловить!

Она демонстративно обняла Тимшу за талию, потянула за собой.

— Пошли, Сережа, дяденьки спешат, у них работа важная!

Шабанов очумело подчинился. Старшина, неимоверным усилием воли, вернул на место отвисшую челюсть. Тимша ждал окрика, но, вместо него из—за спины донеслось:

— Понял, Михеич, какие девки в нашем районе растут?

«Такие дела…» Едва не подведший под монастырь прут канул в сугробе. Тимша покосился на спутницу — по девчушке сначала дружина игорева прокатилась, потом сам воевода ботинком припечатал, едва не убил, а она одного из мучителей своих спасти изволила. Странно как—то…

— Ты почто за меня вступилась? Я те что, родня? — грубо спросил Тимша.

Девчушка вздрогнула и остановилась. Нагрубивший из одной лишь растерянности Шабанов по инерции сделал еще пару шагов и лишь затем повернулся к спутнице.

— Почто вступилась? — вызывающе переспросила она. — Думаешь, я не поняла, кто меня на рынке от смерти спас? А я подлюкой оказаться должна? Тебя милиции сдать? За кого интересно, ты меня принимаешь?

Оля всхлипнула, впервые с момента встречи.

«Во дурак… — Тимша невольно почухал в затылке. — Хорошо еще, что пощечину не влепила».

— Все, отпровожался! Сама дойду! — девчушка гордо вскинула голову, зашагала прочь. Валенки оставляли в свежевыпавшем снегу широкие борозды. Тимша вздохнул и поплелся следом.

«Совсем ты, Шабанов, озверел. Ни за что, ни про что человека обидел. Б-борец с несправедливостью, етишкин пень!»

Оля упрямо шагала впереди. Не оборачиваясь. Даже спотыкаться перестала. Несмотря на задранный к небу нос. Тимша стоически терпел невнимание и зорко поглядывал по сторонам сказано, до дома проводит, значит до дома. Эту пигалицу он в обиду не даст.

Одинокий фонарь не столько освещал ведущую сквозь сугробы тропинку, сколько боролся с метелью. Метель, как всегда, побеждала.

Тропа свернула к занесенному снегами палисаду, потянулась вдоль изломанного, похожего на щербатую стариковскую челюсть заборчика. За палисадом в ночной темноте угадывался неказистый, чуть не на метр ушедший в землю двухэтажный барак.

«Хорошее место для засады…» — пришла в голову неожиданная мысль.

Словно в ответ на нее, из темноты появилась бесформенная фигура в драном кроличьем треухе с оторванными завязками, грязном армейском бушлате и застиранных до потери цвета тренировочных штанах. На ногах фигуры красовались резиновые сапоги.

— А-а, эт-т ты, девка! — cиплый пропитой голос резал слух. — Деньги где?! И закусь!

«Чего-о? — Тимше показалось, что он ослышался. — Кто этому ярыжке[35] хайло раззявить позволил?» Он подался навстречу ярыжке, но замешкался. «А надо ли высовываться? Мужик-то ей явно знакомый, а девица языкатая, сама кого хочешь отбреет. Чего ж встревать непрошено?»

Супротив ожидания Оля виновато съежилась, рука в пестренькой варежке прижала карман, словно несданная хозяину выручка могла выпрыгнуть.

— Нету денег… — упавшим голосом пробормотала Оля. — Завтра будут. Честное слово!

Ярыжка грязно выругался. До Тимши долетела густая волна застарелого перегара.

— Ты кому мозги пудришь, сука? — проревел ярыга, угрожающе надвинувшись на девчушку.

Оля сжалась до полной незаметности, но с места не сошла. Детина протянул к ней костлявую грязную ручищу… Дольше Тимша терпеть не собирался. И произносить увещевающих речей тоже. Вся скопившаяся в душе горечь, вся неистраченная злость выплеснулись в сокрушительной зуботычине.

Покрытая недельной щетиной челюсть оглушительно клацнула. Ярыжку пронесло над землей, припечатало к жалобно хрустнувшему забору…

— Папа! — вскрикнула Оля и бросилась к потерявшему сознание мужику. — Очнись, папочка!

Тимша почувствовал, как внутри что-то оборвалось. «Неужели убил?» — мелькнула паническая мысль Он метнулся следом за девчушкой, приложил кончики пальцев к шее, нащупывая живчик…

— Жив! — вырвался облегченный вздох, лоб покрылся испариной. — Отдохнет с полчасика и очухается. Даже помнить что случилось не будет.

На лице Оли, сквозь не успевшую сойти маску ужаса, проступила робкая улыбка.

— Он вообще-то хороший, — промокнув уголком шарфа выступившие слезинки, сказала она. — Только выпить любит… Ему всего-то и надо — на «Льдинку»!

Тимша виновато переступил с ноги на ногу.

— Это… да, конечно… отец, он завсегда отец… Давай я его в подъезд затащу, к батарее — чтоб не замерз.

«Таких отцов самих воспитывать надо! — в то же самое время думал он, с холодным бешенством. — Кулаком и сапогом!»

— Давай, — согласилась Оля.

Тимша напрягся, приподнял обмякшее тело. Судя по вони, мытье детина презирал. «Это мне епитимья такая. За рыцарство идиотское», — обреченно подумал Тимша.

Вскоре ярыжка привалился к батарее. Шабанов попятился, едва не сбив стоящую за плечом девушку.

— Как он? — спросила она чуть слышно.

Словно в ответ, мужик завозился, устраиваясь поудобнее. Булькающий храп сотряс ветхое здание.

— Теперь до утра дрыхнуть будет, — сообщил Тимша.

— Я знаю, — кивнула Оля. Стало ясно, что папашке ночевать у батареи не впервой. И деньги у дочери отнимать тоже.

— Про какую закусь он говорил?

Оля потупилась.

— У меня братики-близняшки… Аслан разрешает для них каждый день по хот-догу брать. Бесплатно.

— Хозяин? — недоверчиво переспросил Тимша. — Азер?

Девчушка кивнула, даже в полутьме подъезда был заметен проступивший на щеках румянец. Наконец он подняла глаза и с вызовом заговорила:

— Ну и что, если азер? Вам, скинхедам, все равно, что они за люди! Всех под одну гребенку стрижете? А они разные!

Тимша вздрогнул и посмотрел на девчушку с брезгливой жалостью.

— Ты и рада! За пару говенных сосисок чурке задницу лизать готова? Тьфу, мерзость!

Он ждал пощечины и даже не пытался уклониться.

— Уходи! — голос Ольги дрожал от сдерживаемых слез. — И вожаку своему доложи, мол, задание выполнено, девке голову вскружил, болтать не будет! Ры-ыцарь!

Тимша задержал дыхание, на миг просбоило сердце.

«Как это — «вскружил»? — растерянно подумал он. — Делать мне больше нечего!»

Ольга стояла отвернувшись, задрав к закопченому потолку курносый носик. Шабанова для нее больше не существовало.

«Ну и плевать! — на смену растерянности пришло раздражение. — Блажит девка, с перепугу невесть что в голову стукнуло!.. А, насчет уходить, верно сказано — до дома проводил, ошиваться здесь — даром время терять…»