— Вы видели, как мисс Гамильтон танцевала вчера на балу с мистером Данлапом? Или и того более, видели вы, как герцог Олворд наблюдал за танцующей мисс Гамильтон?

Грейс хваталась за возможность поговорить как за соломинку. То был ее пятый выезд в свет — так сказать, пятая попытка, и поскольку на этот раз она так же не имела успеха, как и в предыдущих случаях, то решила не думать об этом, а просто посидеть спокойно на скамейке в парке рядом с тетей Кейт и понаблюдать, как Гермес гоняется за прыткими белками.

— Ну? — отозвалась Кейт, которая, глядя куда-то в пустоту, машинально вертела в руках поводок Гермеса.

— Олворд не выглядел особо веселым, и я не осуждаю его за это. Я протанцевала с мистером Данлапом один тур вальса. Я сказала бы, что он очень хорош собой, но… мне он был неприятен. Похож на подгнившее яблоко, большое и красное снаружи, а внутри коричневое, мягкое и совершенно несъедобное.

— Если яблоки гниют, скажи кухарке, чтобы она их выбросила.

Грейс в изумлении округлила глаза. Дело просто безнадежное.

Гермес с неистовым лаем помчался за очередной белкой. Та резвыми прыжками понеслась к Оксбери-Хаусу и скрылась в густом кустарнике. Гермес ринулся туда же в пылу погони.

Грейс топнула ногой; Кейт хмуро посмотрела на поводок Гермеса у себя в руке. Лай Гермеса смолк.

— Тетя Кейт, я, пожалуй, схожу посмотрю, что там случилось с Гермесом.

Кейт не ответила — она, кажется, и не услышала, что ей говорят. Она опять чихнула и приложила к глазам носовой платок.

С ней явно что-то неладное.

— Я мигом вернусь, — пообещала Грейс, повысив голос.

Кейт кивнула и высморкалась.

Грейс быстро зашагала по газону. В чем все-таки дело? Вчера вечером тетя Кейт была в хорошем настроении. Ну не в совсем хорошем, она вроде была чем-то опечалена, однако после отъезда мистера Уилтона у нее постоянно был невеселый вид. Правда, не настолько, как нынче днем.

Грейс дошла до кустов. Она не собиралась забираться в самую гущу. Окликнула Гермеса. Тот не отозвался. Вот глупый пес! Куда он подевался? Наверное, у него хватило ума обогнуть заросли и вернуться к хозяйке, как только белка влезла на какое-нибудь дерево поблизости.

На всякий случай она обошла кусты и…

— Ой!

Грейс наткнулась животом на мужское плечо. Мужская сильная рука обхватила ее бедра. Сердце у Грейс так и подпрыгнуло чуть не к самому горлу. Она открыла рот, собираясь закричать, но тут вдруг увидела, кто, пригнувшись, прячется в кустах прямо перед ней.

Лорд Доусон.

Сердце у нее на секунду замерло, потом забилось в панике с неистовой быстротой, но почти тотчас удары его сделались редкими и необычайно гулкими, и словно вся ее кровь прихлынула к лицу.

В последний раз она видела лорда Доусона, когда они стояли очень близко, совсем рядом в крохотной приемной в доме лорда Истхейвена. Лорд Доусон вот-вот должен был поцеловать ее. Если бы именно в эту секунду в комнату не ворвалась тетя Кейт…

Нет, хорошо, что она это сделала, иначе кто знает, чем бы все кончилось.

Легкая дрожь пробежала у Грейс по спине — как раз тем, что произошло в парке герцога Олворда.

Ей не следует надеяться на повторение такого рода действий, но часть ее существа тем не менее на это надеялась — необычная, дерзкая, шалая часть, которая заявила о себе, когда она потребовала, чтобы папа отпустил ее в Лондон, и которая жаждала приключений во время пребывания там. А другая часть ее существа — послушная дочь, благовоспитанная леди высокого происхождения — соответственно была шокирована поведением первой.

И она загнала эту чопорную Грейс на задворки своего сознания.

Сейчас лорд Доусон смотрел на нее снизу вверх. Нет, не так. Вернее сказать, он просто смотрел на нее. Голова Дэвида находилась на уровне ее собственной.

Она покраснела еще сильней и попыталась отступить, но он не отпустил ее.

— Что вы делаете?

Он улыбнулся, не поднимая головы, потом все-таки вздернул подбородок и посмотрел Грейс в глаза.

— Завязываю знакомство с этим вот дружелюбным песиком.

Теперь она увидела Гермеса, которого Дэвид заслонял своим большим телом. Пес лежал на спине, и, едва барон почесан ему брюшко, на морде у Гермеса появилось выражением полного собачьего экстаза.

— Гермес!

Грейс готова была поклясться, что животинка усмехнулась.

^— Ах вот как, он и с вами дружен?

Барон встал, но не отошел назад и не позволил Грейс отступить на более приемлемую дистанцию. Рука, которая только что почесывала брюшко собаки, присоединилась к своей товарке, и пальцы обеих обхватили талию Грейс.

Чопорная Грейс попыталась заявить о своих правах, но не была услышана.

— Это собачка тети Кейт. — Грейс заговорила не сразу, так как ей понадобилось время, чтобы обрести нормальное дыхание. — Я думаю, она уже хватилась Гермеса.

— Мы не задержимся надолго.

Ладони лорда Доусона передвинулись выше.

Грейс сверкнула на него глазами, но поняла, что слишком беспомощна, чтобы выглядеть строгой и неприступной. Весьма трудно изображать праведное негодование, если едва можешь дышать, и если шалая Грейс побуждает тебя взять в ладони лицо Дэвида и притянуть к своему лицу.

В его голубых глазах вспыхнула искра… чего? Чего-то очень горячего. Насколько Грейс могла заметить, искра увеличивалась в размерах. Должно быть, она перескочила от него к ней, потому что Грейс бросило в жар.

— У меня хорошие новости.

Она видела, как дрогнули его губы. Она так живо помнила, как они прижались к ее губам в парке герцога Олворда. Она хотела, чтобы это повторилось… Грейс облизнула губы и заметила, что глаза Дэвида следят за движением ее языка.

— Что? — спросила она.

Господи, да она не более вменяема, чем тетя Кейт. Не может сосредоточиться на том, что говорит ей этот мужчина. Если бы только он приблизился к ней еще немного…

Он так и сделал. Коснулся губами ее лба, потом щеки.

Грейс запрокинула голову и приоткрыла рот, опустила веки.

«Нет, нет, нет!» — кричала во все горло чопорная Грейс, но ее трудно было услышать сквозь гулкое биение сердца и очень легко не услышать.

Губы лорда Доусона коснулись ее губ — легко, как бы мимолетно. О, его руки почти добрались до ее грудей, потом соскользнули на бедра, и вот уже Дэвид привлек Грейс к себе, к своему сильному, мускулистому телу.

Ей стало трудно дышать — Грейс надеялась, что он этого не замечает. Ей хотелось еще теснее прижаться к Дэвиду. Руки шалой Грейс как бы сами собой обхватили талию Дэвида и крепко сжались. Он негромко застонал.

Его губы снова коснулись ее губ. Грейс почувствовала, что он улыбается. Потом он начал покрывать ее быстрыми, легкими поцелуями. Слишком легкими. Она выразила неудовольствие невнятным бормотанием и чуть больше приоткрыла рот.

Дэвид усмехнулся. Грейс смутилась, но через секунду, когда его язык оказался у нее между губами, забыла обо всем на свете.

Сказать, что она была ошеломлена, значило не сказать ничего. Он поглаживал обеими руками ягодицы Грейс, в то время, как его язык дотрагивался до ее неба, зубов, языка. Она была возбуждена до предела. Тяжелая, влажная боль пульсировала внизу живота… нет, еще ниже… там, между ног. Нужно что-то…

Боже милосердный, что она делает?

Она толкнула лорда Доусона в грудь. Он тотчас втянул язык туда, где ему и следовало находиться, — к себе в рот. И разомкнул объятия.

— Лорд Доусон…

— Дэвид.

— Что?

Голос у него был более хриплым и низким, чем обычно, глаза уже не горели огнем, а сияли.

— Мое имя Дэвид. — Он наклонился и провел влажным языком по нижней губе Грейс. — Вы не посмеете вернуться к формальному «лорд Доусон» после столь интимного знакомства.

Грейс была уверена, что густо покраснела.

— Я буду называть вас лордом Доусоном, если захочу.

Губы Дэвида сложились в весьма сладострастную усмешку.

— Идет. Это забавно. И можете употребить обращение «милорд», когда я устроюсь между вашими прекрасными белыми бедрами в нашу первую брачную ночь.