— Джинни, Джинни. — Судья покачал головой.

— Ты действительно намеревалась оставить его здесь? — спросил Джон. — Оставить Эдуарда Нэнса гнить в твоем «подземелье»?

— Не отвечай на этот вопрос, Джинни, — быстро ввернул судья. Поднялся. Помолчал. — Должен тебе сказать, Джинни, у нас столько улик против мистера Эдуарда, что их просто невозможно, как ты выражаешься, деконструировать.

— Неужели? — По тону чувствовалось, что Джинни ему не верит.

— Коронер в своем заключении указал на то, что Луиз неоднократно подвергалась сексуальному насилию. А кроме того… — Судья вновь помолчал. — Луиз была на седьмой неделе беременности.

— Господи! — ахнул Джон.

— Я уверен, что имеющихся улик более чем достаточно для того, чтобы любой состав присяжных и любой судья отправили Эдуарда Нэнса в места не столь отдаленные, огороженные крепким забором.

— Боже мой! — Джон схватился за стопор. — Давайте выпустим его! Я задушу этого мерзавца!

— Нет! — крикнула Джинни. — Не открывай люк!

— Нет, Джонатан, — поддержал ее судья.

— А может, действительно лучше оставить там этого сукиного сына, Джон-Тан, — подал голос Скайлар. — Избавим судью и присяжных от лишних хлопот, сэкономим деньги налогоплательщиков. Вы ведь не храните в подвале хорошее вино, судья? Которого вам будет недоставать?

— Вы же понимаете, что мы должны выпустить его оттуда, судья, — не выдержал Алекс. — Отвести к вам в дом. Вызвать полицию.

— Нет, не должны. — Судья направил луч фонаря на люк. — Стопор надежный. А о том, что под люком сидит человек, я ничего не знаю. Не так ли, Джинни?

— Не знаете, судья.

— Джон?

— Не знаю.

— Алекс?

— Действительно, откуда мне знать об этом?

— Скайлар?

— Я тоже ничего не знаю.

— Тогда это дело я поручаю вам, Алекс. Позвоните вашим друзьям в полиции этой ночью или завтра утром, короче, в удобное для вас время, и подскажите им, где они смогут найти Эдуарда Нэнса. Разумеется, я надеюсь, что прежде всего вы позвоните в газету… — После короткой паузы судья добавил: — Я уверен, каждый из вас поступит по справедливости.

Направив луч фонаря себе под ноги, судья зашагал к дому. У самого леса оглянулся, посмотрел на башню.

Грубые серые камни поблескивали в лунном свете.

— Так, так, так. — Судья засмеялся. — Мой прадедушка был бы счастлив, узнав, что башня, которую он непонятно зачем построил, принесла хоть какую-то пользу.

— Кого это я вижу? — спросил Джон. — Кто там идет?

Привязав каноэ к пристани, Скайлар и Джон направились по лужайке к особняку «Пэкстон лендинг».

Не замечая их, голый, Том Палмер прошел мимо них на пристань.

Джинни, закинув рюкзак за плечи, решила пройтись пешком в компании Алекса Броудбента.

— Том Палмер опять напился? — спросил Скайлар.

Том шел по пристани. В лунном свете отчетливо белела его задница.

— Я думаю, он еще не протрезвел после выпитого в субботу, — ответил Джонатан.

Том упал или нырнул с пристани. С громким всплеском.

— Ты иди домой. — Джон взглянул на Скайлара. — О Томе я позабочусь, прослежу, чтобы он не утонул. Скажи Обадьяху или миссис Уэттс, что мы голодны, хорошо? Я скоро приду.

Скайлар зашагал к дому.

Алекс и Джинни только-только пришли.

Скайлар двинулся на шум, к кабинету.

Там собрались его тетя Лейси, дядя Уэйн, Вэнс Колдер, Алекс, Джинни, еще какие-то люди, которых Скайлар никогда не видел. Джинни, с рюкзаком за плечами, была в центре внимания.

Все говорили одновременно.

За исключением Джинни.

— Судья Феррис позвонил… — услышал он голос тети Лейси.

Скайлар развернулся на сто восемьдесят градусов.

И чуть не столкнулся с Обадьяхом, выбежавшим из буфетной.

— Эй, сэр! — обратился к нему Скайлар. — Кое-кто из нас очень голоден. Если…

— Я об этом позабочусь, — протараторил Обадьях, спеша к кабинету. — Джинни вернулась? С Джинни все в порядке? Несколько минут, пожалуйста, сэр…

Улыбаясь, слыша счастливые голоса, доносящиеся из кабинета, Скайлар слонялся по гостиной.

Вглядывался в некоторые из картин. Вглядывался в широкие половицы. Вглядывался в несущие балки потолка.

Старый дом, что уж тут говорить. Построен раньше, чем их ферма в округе Гриндаунс. И подъездная дорожка, вымощенная булыжниками. Слыханное ли дело?

И все-таки несколько коз, других животных могли бы изменить здешнюю жизнь к лучшему.

Колдер заглянула в гостиную:

— Ты все еще здесь?

— Уезжаю, — ответил Скайлар. — Вскорости.

— Можешь не ждать особого разрешения.

И она продефилировала к кабинету.

Несколько коз, других животных могут изменить к лучшему людей, которые здесь живут, сказал себе Скайлар.

Прежде всего научить их хорошим манерам.

Какое-то время спустя, не понимая, что задержало Джона, Скайлар вышел из дома и зашагал обратно к пристани.

Джон, залитый лунным светом, лежал на спине, уперевшись локтями в грязь у самой кромки воды.

— Что ты тут делаешь, Джон-Тан? — спросил Скайлар.

Ответа не последовало. Скайлар присел рядом с Джоном.

Джон тяжело дышал, словно пробежал милю.

Его лицо и тело покрывала грязь. Грязь была и на волосах.

— Ты где-то потерял рубашку, — заметил Скайлар. — Джон-Тан, и трусы у тебя почему-то спущены до лодыжек.

— Сукин сын попытался меня изнасиловать.

— Какой сукин сын?

— Том. Том Палмер.

— Этот сукин сын! — Скайлар оглядел берег реки, лужайку, поднимающуюся к дому. — Ты серьезно? Где этот сукин сын?

— Сукин сын, — повторил Джон. — Он давно ушел.

— Что произошло?

— На пристани я снял рубашку и нырнул вслед за Томом. Он плыл вниз по течению, опустив голову в воду. Я попытался заговорить с ним. Он не отвечал. Я хотел перевернуть его, вытащить его голову из воды. Внезапно он ожил. Врезал мне по голове с обеих рук. Сукин сын вышиб из меня дух.

Очнулся я на берегу, лежал, уткнувшись лицом в грязь.

Сукин сын стоял надо мной на коленях, пытаясь воткнуть свой конец мне в задницу.

— Серьезно? Каков сукин сын! — воскликнул Скайлар. — Он пытался сломать тебе «очко», Джон-Тан?

— Как ты сказал?

— «Очко».

— «Очко»? Я этого не понимаю. Боже мой! Том Палмер! — Джон улегся на спину, словно руки перестали держать его. — Я же знаю его всю жизнь. Неужели он хотел это сделать?

— А что сделал ты?

— Я сломал ему челюсть.

— Правда?

— Почувствовал, как хрустнули кости. Услышал треск. Определенно сломал. И хорошо. — Лежа на спине, Джон задышал ровнее. — Справился с ним не без труда. Парень он здоровый.

— Значит, он ушел, убежденный в том, что ты не хочешь, чтобы тебе ломали «очко»? Правильно я тебя понял, Джон-Тан?

— Я не понимаю. Этот сукин сын прекрасно знает, что я в эти игры не играю…

— Насилие есть власть, Джон-Тан!

— А вот и появился другой Скайлар. Тот, который знает, что книги — это не толстые обои. Ловко ты дуришь всех, Скайлар.

— Может, и так, но ты, Джон-Тан, внизу, а я — наверху.

Джон прищурился, глядя на луну.

— У тебя когда-нибудь возникало желание кого-то изнасиловать, Скайлар?

— Нет, сэр, никогда. Не мой стиль. Хотя однажды я огрел одного большого, наглого битюга лопатой по морде.

— Ты хочешь сказать, что ударил лошадь, так? Настоящую лошадь. Жеребца. Не человека.

— Думаю, что лошадь, Джон-Тан. Во всяком случае, он был о четырех ногах. Значит, лошадь, так?

Джон захохотал.

— Сукин сын. — Он сел. Тряхнул головой. — Голова болит.

— Конечно, болит. Когда ты ею так трясешь, клянусь, я слышу, как внутри плещется зеленая вода.

— Этот сукин сын еще долго не сможет объяснить, как он сломал челюсть и почему. Несколько месяцев он не сможет говорить.

Скайлар ухватил Джона за правый бицепс.

— Пошли. Позволь мне помочь тебе выбраться из грязи, Джон-Тан. Позволь мне поставить тебя на ноги!